XVII
— Процесс пошел, — смеясь, сказал Берсон, пожимая мне руку. — Тебя тоже вызвал Луиджи для отчета?
— Скорее, чтобы отстранить от должности, — рассмеялся я в ответ. — Он очень не любит правительственных чиновников, которые позволяют себе чем-то заниматься в его частных владениях. Он уверял кого- то в госдепе, что все на территории бывшего СССР принадлежит лично ему. Что он все уже купил.
— Все, может быть, и нет, — ответил Берсон, — но всех — это точно. Истратив при этом всего полпроцента своей полугодовой прибыли.
— Мне кажется, — не согласился я, — что ты купил всех и без мистера Торрелли. Достаточно почитать газеты, чтобы поставить тебе конную статую на крыше Международного Торгового Центра в Нью-Йорке.
— Ты, как всегда, преувеличиваешь, — скромно улыбнулся Берсон. — Я и не ставил никогда перед собой такой цели. Команду президента Ельцина очень трудно купить. Они знают себе цену. Не забудь, они все выходцы из высшего эшелона партноменклатуры, некоторые потомственные номенклатурщики, и уже имели все к августу 1991 года: и счета в банках, и виллы, и поместья в Швейцарии. У них уже была целая армия адвокатов и подставных лиц. К долларам они привыкли с детства, и баксы уже не вызывали у них того священного трепета, какой он вызывает почти у каждого в этой стране. Их единственным недостатком было то, что все они безумно ленивы и некомпетентны. Они уже до конца своих дней сохранят стиль работы обкомовских секретарей, за которых всю работу делает аппарат на уровне инструкторов. Они совершенно не представляют, куда они ведут страну. Ну, просто младенцы в джунглях в надежде на встречу с доброй пантерой. Поэтому убедить их можно в чем угодно. Главное соблюсти привычный для них ритуал. Развесить схемы с разными там кривыми и процентами. Они будут важно кивать головами и с умным видом задавать вопросы, вроде "на сколько процентов увеличится конечный выход?" Но погляди в их глаза! Там такая пустота, что даже мне страшно становится. Когда-то, скажем, в андроповские времена, они хоть чего-то боялись. Сейчас они достигли предела своей мечты: они ничего и никого не боятся, они блестяще научились не реагировать на средства массовой информации, какие бы разоблачающие подробности туда не попали, и вырождаются прямо на глазах.
— Возможно, — усмехнулся Берсон, — единственно, с кем еще можно работать — так это с так называемыми послепутчевыми выдвиженцами, попавшими, главным образом, в Верховный Совет. Ну, и в правительство пробилось несколько человек. Умные люди сразу после путча советовали Ельцину разогнать Верховный Совет и назначить новые выборы когда-нибудь в будущем. Но мы ему это отсоветовали — мол, президент Буш, которого он обожал, может обидеться за такое попрание демократии. Старые депутаты, сидящие там с незапамятных времен, люди осторожные и тихие, умеренно жадные, составляющие так называемое "болото". Но они отлично понимают, что лишись они в нынешней обстановке депутатских мандатов, им надо будет прямиком идти на кладбище, ибо делать они ровным счетом ничего не умеют и не хотят. Разве что в нужный момент поднимать руки. Ныне их еще с грехом пополам обучили пользоваться электронной системой голосования, и то этому научился примерно каждый третий, который за всех и голосует. Они составили своего рода цитадель, которая неприступна ни с какой стороны и молчалива, как катафалк. Ни законотворчества и никакого творчества, пирамида Хеопса.
Другое дело — новые депутаты, которые пробрались в Верховный Совет на волне горбачевских преобразований и демократических лозунгов. Все они жили в советском дерьме, большая часть — в провинции, а как увидели открывшиеся перед ними перспективы — у них аж дух захватило, а в глазах потемнело от страха, что всего этого можно лишиться в случае, если их переизберут. Ельцин не разогнал сразу парламент почему? Он же, можно сказать, весь его руководящий состав из дерьма вынул и рассчитывал на их преданность. Как же! Они как начали хапать все, что плохо лежит, так обо всем и забыли. Ты бы видел, что с этим бедным джигитом стало, когда его привели в номенклатурную квартиру. Я думал, что умрет. Он ничего подобного раньше даже во сне не видел. Завизжал что- то по-своему и пошел скакать по комнатам. А там даже сортиров целых три. Ну, и с другим молодняком также поступили. Мол, если ребята не хотите всего этого лишиться, делайте, что вам говорят: вот эти законы оставьте, а остальные — торпедируйте.
Нечто подобное и с вице-президентом произошло. Кто он был? Заштатный полковник, сделавший себе имя на бомбежке кишлаков в Афганистане, да и то умудрился быть два раза сбитым. Ну, стал бы за свои подвиги генералом — да и только. Но он чем-то Шапошникову приглянулся, и тот его накануне путча Ельцину порекомендовал кем-то вроде офицера связи. Ельцин тугодум, но в некоторых случаях совершенно непредсказуем. И в данном случае тоже. Ему прислали чиновника для поручений, а он снова что-то не так понял и протащил его в вице-президенты, опять же, видимо, рассчитывая на личную преданность. И снова просчитался.
Ельцин, когда создавал свою администрацию, строго и искренне следил и требовал, чтобы его сотрудники отказывались от каких-либо привилегий и от участия в разных темных делишках, обещая не обидеть их разрабатываемым законом о государственных служащих. Большая часть согласилась с президентом, поскольку еще в коммунистические времена нахапала столько, что уже была не в силах переварить. Я уж не говорю о коммунистической приватизации. Слава Богу, сам в ней участвовал!
О ком не подумал президент — это о новых людях, которые появились в его окружении, так сказать, с самого низу. С уровня там разных полковников и докторов разных наук, получавших в свое время 400–600 рублей. В сановном обществе бывших партноменклатурщиков им пришлось очень туго. Во-первых, на них смотрели, как на прислугу, которую по случаю какого-то великого праздника пустили в гостиную, где они имели право только переминаться с ноги на ногу и ждать, когда им поднесут рюмку водки с барского стола. Ни дач, ни особняков, ни поместий, ни счетов в банках у них не было. Я уж не говорю о недвижимости на Западе, ни об акциях крупных компаний и о многом другом. Обидно было, конечно. Я их всех на их жадности и закомплексованности и прибрал к рукам.
Первым — вице-президента. Человек он очень посредственный, мягко говоря, кругозора никакого, но амбиции распирают. Голова кружится от небывалого взлета и видит он уже себя спасителем отечества, а к президенту и его окружению испытывает классовую ненависть пролетария к вельможам. С таким, что угодно можно делать. Культуры у него никакой и этики тоже. Мамаша у него пивом в Курске торговала — так он от нее далеко не ушел. Помню, увидел у меня часы "Ролекс", так аж глаза заблестели — так ему захотелось. Во, дикари! Вице-президент сверхдержавы, как ребенок, ведет себя при виде будильника, который и трех тысяч долларов не стоит. Подарил я ему их. С руки снял и подарил. Что тут было, "Борис Иосифович! Борис Иосифович! Век не забуду", — и прочую чепуху нес. Дальше — больше.
Все же они нищие были. Раз есть шанс пожить по-человечески, кто же откажется? Только тот, кто уже пресытился. А мы дело свое делаем. Сырье идет на Запад ниагарским водопадом, а казна не получает ни шиша. Вся выручка на Западе остается на счетах бывшей КПСС. Здесь ненадежно деньги-то держать. Завтра придет к власти какой-нибудь генерал Севрюгин и все отберет себе, сказав при этом, что действует на благо народа. Непонятливым сказали — у кого доллары есть, отправляйте от греха подальше на Запад.
Тут нам и Геращенко помог — великий человек и непотопляемый. Мы с ним еще во времена Горбачева такими делами занимались через Центробанк, что даже ты не поверишь! В итоге даже Ельцин понял, что страна превратилась в ведро без дна. Где кредиты, где валюта, где выручка за нефть, газ, уголь, руду и все такое прочее? Разобраться приказал и несколько грозных указов издал. А Верховный Совет их объявил неконституционными. У нас уже все было схвачено — и Верховный Совет, и Конституционный суд. Президент разъярился: что за бардак в стране, и чуть не угодил под импичмент. Тут особенно старается та мафия, что деньги делает на сырье: из Тюмени, из Кемерова, из Норильска. Все бывшие первые секретари. Они своего не упустят. Ельцин к своему вице-президенту: возглавь комиссию по борьбе с коррупцией. Смех!
