Nota Bene. Эта внезапная кончина задержала нас на несколько часов, поэтому мы прибыли к месту ночевки, в городок Кабесон де ла Саль, очень поздно. Нам пришлось довольствоваться сэндвичами, приготовленными на скорую руку в поезде. Не думаю правда, что меню, ожидавшее нас в ресторане «Эль Собао» было бы намного лучше. И, конечно, мы не играли в эту ночь в покер. Кошмарная история потрясла всех. Но был ли то несчастный случай?

Я возобновил записи в дневнике по прошествии вторника, ибо в настоящий момент уже наступила среда. Теперь больше четырех утра, и поезд наш замедлил свой бег в гнетущей тишине Астурии, нарушаемой лишь заунывным шумом дождя. Я с жадностью схватился за перо, не в силах справиться с волнением, к которому примешивается толика тревоги; мое смятенное состояние легко объяснить — я сгораю от нетерпения.

Днем не случилось почти ничего достойного упоминания: я бродил без определенной цели по Сан Висенте де ла Баркера; хотелось бы скорее забыть и блюдо из фасоли с ракушками в «Льянес» (лучше бы их употребили на засыпку хотя бы некоторых из многочисленных ям и колдобин, служивших главной достопримечательностью местечка), сдобренное непременным сидром, который действует на меня как сильное слабительное, и ужин в грязном трактире в Рибадеселье, как лучше не вспоминать и «Каса Панкреас», где мне довелось вкусить древнего леща, насквозь пропитанного дешевым уксусом.

С той минуты, когда колеса поезда простучали через границу Астури, в полном соответствии с местными обычаями, не переставая, бушевал ливень. Ненастье сыграло на руку вероломному пройдохе Сукарриете, который немедленно воспользовался обстоятельствами. Экипированный огромным зонтом, он во время всех наших пеших экскурсии закрывал им Ковадонгу, а она неестественно громким смехом маскировала скуку, навеянную пустословием этого болвана. Мне не удалось отвоевать себе местечко под красно-белым грибом.

С моей стороны явилось тактической ошибкой искать защиты от дождя под непромокаемой кепочкой и прозрачным плащом на пару с Мило, чья белая шерстка, несмотря на это укрытие, быстро потеряла свой нарядный вид под мутными потоками воды. Позднее, очутившись в безопасном купе, я подправил немного его куафюру с помощью грумингового спрея, специально предназначенного для экстренных случаев подобного рода.

Я компенсировал упомянутые огорчения, не упустив случая блеснуть своими любимыми брюками — бриджами красно-коричневого цвета.

Мы оправились от шока, в который нас повергло известие о страшной кончине японца, а мои подозрения потеряли остроту, так что после ужина мы сели за покер и играли с полуночи до четырех утра.

За картами, во время одного из напряженных раундов, я столкнулся с конфликтом интересов, но, полагаю, разрешил проблему подобающим образом: искуситель Джекил во мне безжалостно подавил игрока Хайда.

Все повысили ставки, кроме струсившего Сукарриеты (а я так надеялся попортить ему кровь, хотя бы обскакав его в игре!), который угрюмо прихлебывал «Доминио де Конте» девяносто первого года.

Самодовольный пижон пил только вино, красное вино в любое время суток, отдавая предпочтения напиткам из Риохи: подобная ограниченность в пристрастиях вполне соответствует мировоззрению махрового националиста. Дешевая подделка под истинного знатока вин! До слез умиляло, как он принимался обнюхивать жидкость, словно игуана, и закатывал глаза, сообщая, что уловил особый букет.

Но вернемся к делу. До сноса могучая великанша мадам Перруш сделала первую ставку в пять тысяч, которую мы с Бокарротой уравняли. Однако моей милой Ковадонге показалось мало, и она добавила в банк еще пять тысяч; мы тоже.

У меня на руках была сильная и многообещающая пара тузов; Перруш и генерал также начинали с пар, ибо сбросили по три карты: все стремились добрать до тройки, за исключением Ковадонги, заявившей с откровенной фальшью в голосе, что остается при своих…

Замена карт была произведена, и я получил вожделенную тройку, а с тройкой тузов я готов отправиться прямиком в ад, подергать за хвост Сатану и вернуться невредимым.

Первый ход был с руки моей сеньоры Перниль. Ее трепетная грудь, которую почти не скрывала блуза из натурального шелка со смелым декольте, вздымалась и опускалась в такт прерывистого, частого дыхания. Она поставила двадцать тысяч песет и изобразила чарующую улыбку, улыбку богини чувственности, одновременно бросая нам словесный вызов воркующим голоском хорошей девочки с улицы Серрано. Такой незамысловатой уловкой она пыталась скрыть чистейший блеф, и провела Перруш и Бокарроту, которые немедленно вышли из игры.

Мой мозг заядлого игрока, безжалостная машина, едва не одержал верх, но мне показалось, ей будет приятно, если блеф сработает; хотя мне пришла сильная карта, я с чувством поздравил ее с выигрышем, потеряв при этом, разумеется, все свои ставки. Ковадонга поблагодарила меня за любезность саркастической шуткой, скрывавшей истинное восхищение моим широким жестом: она заявила, будто я спасовал из малодушия… В любой другой женщине подобная грубоватая прямота вызывала бы неприязнь.

Дабы намекнуть слащавому Сукарриете, что именно так сводят женщин с ума, а не всякими глупыми остротами, которыми он имел обыкновение засыпать ее, я подмигнул ему с притворным добродушием.

Вскоре Ковадонга, которой сопутствовала удача, сказала, что устала и хотела бы удалиться. Генерал Бокаррота весьма огорчился, разразившись проклятиями, и напомнил, что тот, кто в выигрыше, не должен вставать из-за стола даже если услышит трубный глас, возвещающий о Судном дне. Ковадонга пояснила, что уже предусмотрела, как уладить дело, никого не обидев, и послала верного оруженосца Ребольо разбудить Хасинто, чтобы муж подменил ее.

Все одобрили замену, меня же тотчас посетила идея, показавшаяся более заманчивой, чем перспектива продолжать игру с мужем-подкаблучником.

По прошествии нескольких минут, в течение которых завядший Сукарриета дерзнул выставить меня на тысячу дуро с тройкой паршивых шестерок против моих двух пар королей и дам, появился Хасинто, ничтожество в пижаме цвета фуксии и надетом поверх нее халате тонкой бежевой шерсти. Очаровательная Ковадонга строго велела ему встряхнуться и не подводить ее, поскольку она вверяет ему солидный капиталец, доставшийся ей в трудной борьбе.

Ребольо первым двинулся в спальный вагон (Бог мой! благоприятное стечение обстоятельств!), она за ним, попрощавшись со всеми, кроме меня: voila! Вот тот тайный знак, чтобы я пришел к ней!

Я рассеянно сыграл несколько раундов, ибо мысли мои были заняты сладостными видениями ожидающей меня Ковадонги, ее пышного тела, распростертого на мягком ложе. Оставшись без гроша, я решил, что это убедительный предлог выйти из игры, не вызывая подозрений: никто и не возражал.

И я покинул их, уже вновь охваченных азартом, ополчившихся друг на друга. Без всякого риска можно было предположить, что игра продлится до утра, так что времени на свидание с моей обольстительницей более чем достаточно…

Мое место за столом заняла мрачная Одиль, неразлучная со своей патронессой и превозмогавшая скуку с подлинно балканским терпением: на длинных серебряных спицах она вязала, подобно Пенелопе, бесконечный шерстяной свитер. Играть в покер с прислугой! Я все равно ушел бы, даже если бы меня не влек зов плоти.

Однако, когда я крадучись приблизился к купе моей возлюбленной, дверь распахнулась, и оттуда показался Ребольо с пиджаком в руках и полурасстегнутой рубахе: вопиющее пренебрежение приличиями, и это на службе у члена парламента! У меня хватило времени скрыться за углом узкого коридора: оттуда я отлично видел, как Ковадонга протянула через дверь длинную прекрасную руку, властно схватила своего телохранителя за волосатое запястье и потребовала, чтобы он вернулся назад, безапелляционно заявив, что она с ним еще не закончила. Ребольо сник и повиновался. И они находятся наедине в купе уже больше часа! Сукин сын Ребольо, не понимаю, какую ужасную провинность он мог совершить, что депутату Ковадонге пришлось тратить столько времени на головомойку! Так и получилось, что я коротаю минуты ожидания у себя, описывая означенные события, оставив дверь полуоткрытой и не теряя из вида купе Ковадонги. Надеюсь, проштрафившийся охранник скоро уйдет, и у меня еще останется время быстренько перепихнуться с такой аппетитной женщиной. Если только раньше я не засн…