«Два дня тому назад князь Голицын просил господина посла, чтобы тот не поставил себе в труд посетить его поместье,- делает запись Корб 28 июля 1698 года.- По этой причине и желая показать, что он высоко ценит расположение этого князя, господни посол выехал туда на рассвете. Поместье называется Дубровицы (13оЬго\т 1га). Оно отстоит от столицы на 30 верст, или шесть немецких миль. Ровиыя и замечательный своим плодородием поля сделали наш путь приятным и легким. Мы добрались до места по времени обеда. Сам князь, ожидая с господином архиепископом нашего приезда, осматривал все окрестности с колокольни церкви, роскошно выстроенной на княжеский счет. Церковь имеет вид короны и украшена снаружи многими каменными изваяниями, какие выделывают итальянские художники. По окончании обеда, приготовленного с большой роскошью, мы предались приятным разговорам в восхитительной беседке, выстроенной в прелестнейшем саду. Беседа затянулась до вечера, когда внимание гостей привлек к себе приготовленный меж тем усердием слуг ужми».
«На рассвете,- продолжает Корб запись на следующий день,- обменявшись приветствиями с господином архиепископом, который собирался ехать отсюда в Персию, попрощавшись с господином послом, князь'продолжал оставаться в поместье».
Голицын законно гордился дубровицким шедевром. Ведь именно он задумал это строительство, сам выбрал достойных мастеров. Бывая подолгу в усадьбе, он наверняка вникал во многие художественные детали и вмешивался в ход работ. Борис Алексеевич, безусловно, неплохо разбирался в искусстве, и любая его прихоть могла существенно повлиять на развитие общего замысла усадебной церкви. Невозможно представить, что,без него решались вопросы украшения храма скульптурой, выбора сюжетов рельефных композиций, зачастую восходящих к католическим прообразам. , .
На значительную роль Б. Л. Голицына в разработке замысла храма в Дубровицах указывал в начале прошлого века священник С. И. Романовский. В упомянутой нами словарной статье, написанном, правд;), почти через сто лет, после освящения церкви, он отмечал, что,она построена «по плану и воле созидателя». «А дабы плану и воле созидателя соответствовать могло сие строение,- подчеркивал Романовский,-то самые искуснейшие в деле таковом мастера, человек до ста, нарочно были выписаны из Италии же, коими, при всяком тщании их, сооружение продолжалось четырнадцать лет».
Не все в этой словарной статье вызывает полное доверие. Маловероятным представляется огромное число работавших в Дубровицах иноземцев. Скорее всего из-за границы были приглашены архитектор и несколько резчиков и скульпторов, а основными их помощниками были крепостные русские мастера или жившие в долине Пахры потомственные каменотесы. «Ибо,- как пишет Романовский,- и в зимнее время заняты были работою, так что иные в сделанных нарочно для того казармах заготовляли резьбу, другие толкли алебастр и стекла, которые, избив мелко, мешали в летнее время при кладке для крепости в известку».
Неточной представляется приведенная Романовским продолжительность стройки. Она заняла не четырнадцать лет, а не более восьми. Ведь Иоганн Корб в 1698 году видел сооружение практически законченным…
Многими оспаривается указание на авторство итальянских каменщиков. Но ни одна другая гипотеза так и не нашла веского подтверждения, а вывод, исключающий всякое участие иноземцев в постройке этого храма, представляется вовсе несостоятельным.
Давайте вглядимся в архитектуру Знаменского храма. Сооружение в плане напоминает равноконечный крест со скругленными углами. Причем каждая ветвь креста состоит как бы из трех круглящихся объемов и, если взглянуть сверху, отдаленно напоминает форму клеверного листа. Тип центрического храма подобной формы имел распространение в католических странах и выражал основные особенности европейского барокко XVII столетия. Налицо преемственность творческого почерка при всем своеобразии и отличии дубровицкого храма от далеких прототипов.
Основное помещение Знаменского храма в соответствии с русской традицией приподнято на высоком цоколе, а на его уровне проходит открытое гульбище с четырьмя закругленными лестничными всходами. И цоколь, и парапет гульбища, и сам храм снизу доверху покрыты рельефным орнаментом. Большинство декоративных элементов в русском искусстве ранее не встречалось: «алмазная» грань наружных поверхностей, разнообразные колонны, завершенные капителями в виде пучков экзотической растительности, травяное узорочье, рельефные завитки – волюты, раковины приплюснутой формы и, наконец, выточенные из камня заморские плоды и цветы.
Перед главным входом в храм, по сторонам западной лестницы, возвышаются две белокаменные фигуры святителей. Левая изображает Григория Богослова с книгой и поднятой для благословения рукою, а правая фигура – Иоанна Златоуста с книгой и стоящею у ног митрой. Однако по христианской традиции принято изображать трех святителей церкви. И действительно, этим двум скульптурам при входе соответствует третья, но ее замечаешь не сразу. Изваяние Василия Великого установлено непосредственно над входом, на крыше западного притвора.
В прошлом храм украшали и другие скульптуры подобного типа. В заменяющей восточную дверь нише помещалось скульптурное распятие с предстоящими Богородицей и Иоанном Богословом (остались одни постаменты, и еще одно изваяние, как указывается в письменных источниках, стояло у несохранившейся колокольни к юго-западу от церкви).
Скульптура и рельефные украшения выполнены из местного белого камня. Материал добывался в каменоломнях на берегах Пахры. Он легко поддавался обработке резцом, но при этом был достаточно тверд и долговечен. Словом, как нельзя лучше подходил для скульптурных работ.
Фигуры святителей перед входом в храм выполнены уверенной рукой мастера европейской выучки. Выразительно очерчены бородатые лица, передано движение тел. По сравнению с этой работой некоторые другие скульптурные украшения фасадов выглядят более примитивно. Например, изваяния евангелистов во внешних углах цоколя – они сохранились плохо – получились непропорциональными. Кряжистые и большеголовые фигуры неподвижны как дохристианские идолы, даже складки хитонов прочерчены схематично, без изгибов. Возможно, что скульптуры евангелистов появились у цоколя уже после отъезда профессиональных резчиков из Дубровиц. Эти фигуры мог вытесать какой-нибудь не лишенный наблюдательности и способностей к делу подручный. Можно предположить его участие и в создании пышного рельефного убранства внешней стенки парапета и цоколя, где вперемежку с различными сочетаниями стеблей и листьев встречаем изображения крупных и мелких кистей.
Верх основного лепесткового яруса церкви завершается резным фризом, где прихотливо переплелись рельефные листья, плоды и цветы. Ниткой жемчуга пущены поверху овалы иоников, а чуть выше на частых кронштейнах в виде листьев средиземноморского растения аканта нависает белокаменный карниз. Чуть выше закругленные аттики – декоративные венчающие стенки, похожие здесь на гребни волн. Они прорезаны окошками и обрамлены каменными завитками со стоящими на них фигурками ангелов.
Ранним утром и ближе к вечеру, когда косые лучи солнца ложатся на белый камень, резные аттики отбрасывают причудливую тень, немного похожую на кружевной воротник. Стоящему внизу зрителю не увидеть за ним ни крутых скатов кровли нижнего яруса, ни утолщенного для устойчивости основання восьмигранного столпа. Потому и башня, завершенная блистающей княжеской короной, кажется почти невесомой.
В основании столпа за белокаменными переливами декоративных аттиков видны изваяния апостолов.
Первоначально их было двенадцать, осталось только восемь, у граней восьмерика. В руках апостолов кроме книг были также и орудия «страстей господних» – копье, лестница, столп, гвозди, молоток, терновый венец и прочее, но эти атрибуты в настоящее время утрачены.
В обилии вычурных белокаменных завитков и каменной скульптуры не сразу можно заметить в переходном ярусе окна, обрамленные сложными наличниками, расположенными наклонно. Перевитые колонки наличников странным образом выгнуты, они словно повторяют утолщенный в этом месте профиль стены. Если вдуматься, наклонное положение колонн противоречит элементарной архитектурной грамоте. Но в данном случае здесь нет никакого нарушения законов красоты. Зодчие сознательно допустили такую вольность, учитывая особенности зрительного восприятия. Они скрыли в изобилии мелких деталей грубоватую, но необходимую деталь конструкции.
