Парижане перестали есть. Они в оцепенении смотрели друг на друга.
— Мы-то, по крайней мере! ничем не рискуем! — повторял де Мирамар. — Мы здесь на высоте полутора тысяч метров. Полутора тысяч!
— Трупы… Эти трупы… — повторяла побледневшая Ивонна.
— Неслыханное явление! — сказал задумчиво ученый. — Ничем не объяснимое…
На пороге показалась хозяйка. Лицо ее было расстроено. Багровые пятна покрывали щеки. Она обратилась к де Мирамару, так как слышала, что он — профессор из Парижа.
— Сударь… сударь?! Разве это возможно? Что же нам делать?
Де Мирамар повторял, как обыкновенно:
— Надо успокоиться, мадам Виржини. Здесь, на высоте полутора тысяч метров, вы совершенно ничем не рискуете!
— Мои родители там — внизу, — застонала она. — Немного выше Монтэ. Надо пойти их предупредить…
— Я спущусь завтра с мулом, — отрывисто сказал ее муж, высокий силуэт которого обрисовался сзади. — Они уже в безопасности… к ним известия дошли раньше, чем до нас… Но надо спасти провизию… вино…
Виржини бросилась к нему. Ничего не говоря, они посмотрели друг на друга. Потом он обернулся, взял свою маленькую девочку и посадил к себе на плечо. Ева почувствовала, как у нее на глазах навернулись слезы.
Он уехал на заре, таща за собой мула, нагруженного пустыми бочками…
Бесшумно одевшись, Макс, вышел на воздух. Он шел большими шагами по направлению к малому перевалу и повернувшись увидел Губерта, следовавшего той же дорогой. Одна и та же смертельная тоска заставила их покинуть постели. Макс подождал его. Они вышли на террасу, откуда видна была вся долина, и безмолвно смотрели, как пробуждается Шампери, окутанный как всегда туманными тенями и ожидающий солнечной ласки. Со сланцевых крыш, расплываясь в воздухе, тянулся тонкий дымок… Брызнуло солнце. Стекла заблистали.
— Смотри, смотри! — шептал Макс, растянувшись на скале и защищая рукой глаза от солнца.
На залитой солнцем дороге Губерт увидел толпы людей, двигающихся взад и вперед, как кучки обезумевших муравьев. Одни спускались вниз, другие поднимались, беспрестанно встречаясь друг с другом. Иногда они останавливались, образовывали темную группу, которая вскоре распадалась, распыляясь в разные стороны.
— Начинается паника! — прошептал Губерт. — Слушай!
Утренний воздух доносил отдаленный звон колоколов из долины Трех Потоков, из Иллиэца, из Шампери… Колокола соединялись в неясную, отчаянную мольбу, которая тянулась, настаивала, смолкала, опять начиналась…
— Набатный колокол! Опять! — вскричал Макс. — Так он нас будет всюду преследовать!
— Значит… горы тоже? Значит — не стоило? — вырвалось у Губерта.
Выпрямившись, он взглянул прямо в лицо опасности и попробовал пошутить:
— Ну, дружище! Надо приводить в порядок наши дела. К тому же это не займет много времени!
Внезапно голос его оборвался.
— Сестры!.. Малютки!.. Мама!..
— Не все еще потеряно! — бодрил его Макс, беря за руку.
— Да, да… Ведь на высоте полутора тысяч метров, как говорит папа, мы ничем не рискуем, — посмеивался Губерт…
Рыдание, тотчас же заглушённое, прервало его голос. Макс выпрямился.
— Идем, брат! И постараемся не слишком рано их напугать! Они спустились вниз. Перед гостиницей толпа женщин и двое стариков окружали какого-то юношу с вьющимися волосами. Он смотрел перед собой безумными глазами, протягивал руки, пытался говорить и, задыхаясь, произносил все одни и те же отрывистые звуки:
— Вода… там… Вода… Вода… Спасайтесь… Вода идет!
Де Мирамар появился на пороге как раз в ту минуту, когда Макс и Губерт присоединились к толпе.
— Это пастух, — объясняла отрывистым голосом белокурая хозяйка гостиницы. — Он пришел сверху…
Она показывала рукой на тощие пастбища, расположенные вдоль крутого хребта Белых Зубов.
Пастух неожиданно заговорил.
Утром, при восходе солнца, он видел… Долина Роны наполнилась водой. Вода поднималась вдоль гор… Все горы окунались в воду… А она все поднималась… надвигалась все ближе… Тогда он решил бежать в Бармац… предупредить…
— Спасайтесь! Спасайтесь! — повторял он.
— Бьют в набат по всей долине Иллиэца… — прошептал Макс.
Виржини расплакалась. Женщины переглянулись. Их мужья спустились на заре в долину, чтобы попробовать спасти из домов часть имущества. Они все еще не верили в угрожавшую опасность. Рона заливала долину Иллиэц? Да разве это возможно? Оба старика качали головой… К ним обратился Губерт:
— Куда идти? Вы же знаете край!
Старый Ганс произнес:
— В долину Сюзанф…
Да!.. Долина Сюзанф! На высоте двух тысяч метров, за Южным Зубом. С женщинами и детьми можно было бы дойти туда в три часа через Па д’Ансель.
— Идти… идти… — повторял пастух. — Скорей! Вы не знаете, как поднимается вода…
Утро прошло в приготовлениях.
Готовили мешки с провизией. Собирали одежду. Дети бегали за курами и кроликами, которых они перевязывали за лапки и укладывали в корзины. Кругом раздавались крики и стоны обезумевших животных, бросавшихся из стороны в сторону. Неудержимый вихрь паники пробежал над пастбищем, казавшимся еще недавно таким спокойным и находившимся, казалось бы, вне всяких угроз. Приходилось оставлять на произвол судьбы лошадей и коров, которые не могли пройти по скользким скалам Па д’Анселя. Большинство женщин решили вести своих животных по склонам перевала Ку.
Виржини не хотела идти без мужа.
— Селестэн придет, — повторяла она, как безумная. — Он сейчас придет…
Макс решительно заявил ей:
— Надо увести в безопасное место ваших детей. Мужчина всегда найдет выход.
Она решилась наконец, заливаясь слезами.
За пастухами пошли: два старика, Виржини, Роза, ее конкурентка — хозяйка гостиницы, ее мать и несколько женщин и детей. Они привязали самого маленького ребенка к корзине, которую несли за спиной.
Госпожа де Мирамар шла с трудом, задыхаясь и опираясь на палку. Она задерживала всю колонну.
Они взбирались по зеленым и крутым скалам. Дойдя до первой террасы, они остановились.
— Оставьте меня здесь! — умоляла госпожа де Мирамар, падая на траву. — Я мешаю вам спастись!
Макс, Губерт и молодые девушки последовали за пастухом на край скалы, возвышавшейся над долиной. Они остановились в полном изумлении, не будучи в состоянии произнести ни слова. Де Мирамар присоединился к ним; он шатался и должен был опереться на плечо сына.
Долина Иллиэц сохраняла свой обычный вид спокойного величия. Но там, в глубине Ронской долины, где тянулись зеленые луга, появилась темно-серая масса воды, расширяясь между скал и набухая с каждой минутой. Четкая и ясная линия зеленых лугов стала постепенно исчезать. Черное покрывало расползалось, покрывая луга, надвигалось на деревни, затопляло дорогу. А темная масса на горизонте стояла неподвижно, победоносно катя широкий поток, увеличивавшийся с неумолимой постепенностью.
Склонившись на скале, люди глядели вниз, не обмениваясь ни единым словом. Вода должна была уже миновать долину Трех Потоков. Она извивалась на плоской дороге Иллиэца, наполняла русло Виэзы и поднималась по скалам. Улыбающийся и залитый солнцем Шампери как будто не сознавал угрожающей ему опасности. Но всмотревшись с напряженным вниманием в деревню, беглецы увидели черные точки, которые выбегали из домов, бросались к скалам и бежали куда придется, во все стороны. Более быстрые из них неслись вперед в безумном галопе. Это был скот, который вырвался из хлевов и бежал врассыпную.
— Это ужасно! — шептала Ивонна, закрывая лицо. — Они все погибнут!..
Ее дрожащий голос вывел людей из оцепенения.
— Надо идти, идти, — умолял пастух, подняв перекошенное лицо. — Сюзанф еще далеко, а вода идет быстро…
Он указал на перевал Бунаво, возвышающийся над соснами. Никто не мог оторвать от Шампери расширившихся от ужаса глаз.
Так вот в какое состояние приходят люди и предметы, когда нарушается тот порядок, который считался до сих пор вековечным!..
