Ты что, обиделся?

Нет.

А почему сбежал? Тебе не интересны мои друзья?

— Я просто очень устал. — Михаил Алексеевич

провел рукой по лбу.

Но это не очень вежливо, — заметила Лиза.

Знаешь, я, пожалуй, пойду. Лиза жестом остановила его:

Не уходи. Я все поняла. Я сейчас их выгоню. Она ушла в комнату, и через некоторое время в

коридоре послышались голоса, а потом хлопнула входная дверь. Лиза зашла в кухню:

Все ушли... Ты голодный?

Честно говоря, да. — кивнул Анин папа.

Там, по-моему, ничего не осталось, но мы можем заказать пиццу.

Я не люблю пиццу. Ты прости, я, наверное, не должен был приходить вот так, без звонка. Просто я как-то не ожидал, что ты будешь не одна.

Не извиняйся, — ласково сказала Лиза, при­обнимая его. — Если честно, я даже рада, что так получилось, они уже начали меня утомлять.

Но твои друзья, наверное, обиделись? Глупо

как-то вышло...

— Не думай об этом, со своими друзьями я уж как-нибудь разберусь. Есть проблема посерьез­ней — тебя ведь надо чем-то накормить.

— А давай просто попьем чаю, — улыбнулся Михаил Алексеевич.

Пока Лиза заваривала чай, он заметил на сто­ле какую-то книгу и взял ее в руки. На обложке

была дарственная надпись: «Любимой Лизоньке от забытого ею поэта». Заметив, что Анин папа смотрит книгу, Лиза забрала ее у него из рук.

— И кто этот забытый тобой поэт? — спросил

Михаил Алексеевич, продолжая рассматривать

обложку. — Галицкий! Этот неприятный тип!

— Мне кажется, мое прошлое не должно тебя волновать. — Лиза обняла Аниного папу, но он встал, словно собираясь уходить. — Я просто не

хочу об этом говорить, эта тема мне неприятна.

— Мне тоже, — хмуро произнес Михаил Алек­сеевич.

Хорошо, это тривиальная история. Я увлек­лась поэтом, который в жизни оказался баналь­ным прозаиком,

Если вы расстались, зачем он приходит?

Говорит, что ему необходимо хотя бы из­редка видеть меня, чтобы черпать вдохновение, иначе он не может творить.

Теперь ему придется черпать его в другом месте, — заявил Анин папа.

Ты мой Отелло. — Лиза кокетливо улыбну­лась и поцеловала его.

За ужином Анина мама выглядела беспокойной.

Он сегодня звонил? Аня кивнула.

А ты что?

А я не брала трубку.

Ирина Петровна вздохнула.

Мам, а как вы с папой познакомились? Ты никогда не рассказывала.

Я училась в архитектурном, а он пришел к нам преподавать. Аспирант! Молодой красавец! Все девчонки сразу начали охоту. А у меня его внешность вызывала подозрение: мужчина не должен быть красивым.

Ну ты же тоже красивая! — недоуменно сказала Аня.

Я — женщина. В общем, я совершенно не об­ращала на него внимания, училась. А потом мы по­ехали на картошку, разговорились, подружились. Мы могли разговаривать часами — у него тогда был роман с моей однокурсницей Мариной Краснощековой, даже не роман, а так, она просто бегала за ним, и я даже подумать не могла, что между нами может быть что-то, кроме дружбы. А потом он при­гласил меня к своему другу встречать Новый год. Я думала, там будет Марина, а он представил меня всем как свою девушку. Я удивилась...

А потом? —нетерпеливо спросила Аня.

Потом,.. Какая там учеба? Сплошная лю­бовь! А как твой мальчик поживает?

Какой?

Ну, с которым ты в скейт-парк ходила. Как его зовут?

Антон. Только он, к сожалению, не мой. — Аня тяжело вздохнула.

Ну и хорошо! Будешь больше об учебе ду­мать. Все эти романы сейчас ни к чему. Вот вы­растешь, найдешь себе человека...

Аня снова вздохнула и, войдя в свою комнату, взяла в руки гитару, села на кровать и наиграла печальную мелодию. Она больше не пойдет к Антону. Зачем? Чтобы опять строить из себя простую девчонку из параллельного класса и на­блюдать, как Наташа ухаживает за ним? Навер­ное, Лера права — зачем им мешать. Но почему он пошел ее провожать тогда, если у него есть девучяка? А еще этот Гуцул... Поцеловал ее, как будто они сто раз уже целовались. Что подумал Антон? Хотя ему, наверное, все равно.

ГЛАВА II

Аня на кухне допивала чай и от нечего делать смотрела в окно. Из подъезда вышел их сосед с же­ной, они подошли к машине, мужчина поцеловал жену, сел в авто и уехал. Как только она скрылась за углом дома, мужчина вернулся и посигналил. Из другого подъезда выскочила молодая блондинка, уселась в его машину; и они уехали вдвоем. Аня не могла понять, почему тот не скажет жене прав­ду. Когда-нибудь измена раскроется, и всем будет только хуже. Хотя всегда ли от правды становится лучше? Вот Анин папа признался маме, что у него есть другая женщина, и ушел из дома. Или Аня узнала, что Антон встречается с Наташей, и вся жизнь как будто рухнула..,

Мысли девушки прервала вошедшая в кухню мама.

— Аня, ты почему омлет не съела? Посмотри, на кого ты похожа, — кожа да кости! Ручки то­ненькие, ножки тоненькие, А еще хочет мальчи­кам нравиться.

Ну, конечно, кому я могу понравиться? Я же урод! — Аня скорчила страшную рожу и, выско­чив из-за стола, побежала в коридор, повалив на пути несколько табуреток.

А вот мебель здесь ни при чем! — прокрича­ла мама ей вдогонку.

Женя как раз отшила по телефону очередного покупателя, когда в дверь позвонили. Вынырнув в коридор, девушка увидела на пороге женщину в дубленке и мальчика лет восьми, с жадностью поедавшего чипсы из пакета.

Добрый день, меня зовут Кира Львовна, я вам вчера звонила насчет синтезатора, — пред­ставилась женщина Жениной маме. — А это мой сын Михасик. Сынуля, прекрати есть в чужом доме, это неприлично.

Инструмент в комнате, сейчас тапочки дам, — засуетилась Елизавета Петровна, но Ки­ра Львовна отодвинула ее и прошла в комнату в грязных сапогах. За ней, роняя крошки от чипсов на пол, семенил Михасик.

Женя с грустью наблюдала за всей этой кар­тиной.

Почему продаете? — поинтересовалась Ки­ра Львовна, оглядывая синтезатор.

Дочка передумала, некогда, надо в институт готовиться, — пояснила Елизавета Петровна.

— Наш Михасик очень талантливый мальчик,

его все учителя хвалят. Мы с мужем решили, что

пианино много места занимает, а эта вещь нам бы

подошла. Михасик, покажи, что ты умеешь.

Мальчик потянулся к клавишам жирными пальцами, но Женя перехватила его руку:

Инструмент нельзя грязными руками тро­гать!

Михасик, иди помой руки, — скомандовала Кира Львовна. — А сколько вы хотите за синте­затор?

Он стоит триста долларов, в рублях, конеч­но. — Женина мама протянула чек.

Триста долларов он в магазине стоит, а я по­купаю подержанный. Могу предложить двести долларов.

Но это слишком мало.

Не думаю, что кто-то предложит больше.

В это время в комнату вошел Михасик, достал из кармана леденец и тут же запихнул его в рот.

— Будешь у нас великим музыкантом, — ласко­во сказала Кира Львовна, глядя на сына, Михасик довольно замычал. — В общем, вот вам залог, вы подумайте, а вечером мы зайдем за инструмен­том. — Женщина протянула Елизавете Петровне

тысячу рублей.

Спрятав деньги в карман, Женина мама вздох­нула и с укором посмотрела на дочь:

— И угораздило тебя так накуролесить... Как

ты собираешься Ане долг отдавать?

Женя молчала.

— Я тут отложила на черный день, только это­го не хватит. — Елизавета Петровна достала из шкафа банку из-под крупы и вытащила оттуда несколько купюр. — Ты только не обижайся на отца. Он бывает слишком строг, но он тебе только

добра желает.

Женя молча собирала рюкзак.

Ты куда это так рано?

Хочу в одно место зайти, узнать про работу. — Женя взяла со стола газету с объявлениями.