Мама, Ирина Петровна, теперь очень боялась, что папа потеряет эту работу. Вот и сейчас она снова заговорила о проекте:

Миша, ты поговорил с заказчиком?

Он требует слишком серьезных изменений в проекте... Я против.

Господи, неужели непонятно, кто платит, тот вправе потребовать любых изменений. Нравится тебе это или нет...

Михаил Алексеевич помолчал, словно набирал­ся решимости, и выдохнул:

Ирина, его требования извращают мою идею. Интерьер должен напоминать инсталляцию, а не блошиный рынок. Ты сама училась в архитектур­ном и понимаешь, что...

Да я понимаю! — резко оборвала мама. — И хочу напомнить, что я бросила учебу из-за тебя. Все это время ты мог заниматься тем, что тебе нравится. Ты же у нас талант! Но пойми, ситу­ация изменилась, а ты своим упрямством добь­ешься только одного — тебя просто вышвырнут с работы, и мы окажемся на улице, потому что не сможем расплатиться с долгами за эту квартиру!

Мать резко выдернула тарелку у отца из-под носа и швырнула в раковину. Аня посмотрела на часы.

Я, пожалуй, пойду — пора в школу.

А посуду я за тобой буду мыть? — возмутилась мама.

Не срывайся на ребенке, я вымою, — всту­пился папа. — Иди, Аня. Ир, у человека день рож­дения все-таки.

Когда у меня был день рождения, никто за меня посуду не мыл. Никто не догадался... — буркнула в ответ мама.

В своей комнате Аня вынула из рюкзака толс­тенную тетрадь — личный дневник — и записа­ла: «Зачем меня назвали этим дурацким именем? Родители назовут тебя, как им нравится, а ты по­том мучайся всю жизнь... Аня — самое простое, самое обычное имя. Заурядное имя — заурядная жизнь. Сплошная скукотища...» Но тут ее по­звала мама, и девушка, быстро сунув дневник в рюкзак, вылетела в коридор.

Около школы Аня увидела ЕГО — свою единст­венную и безнадежную любовь — Антона из па­раллельного 10 «А». Парень стоял со скейтом под мышкой в компании друзей и увлеченно о чем-то говорил. Аня села на скамейку в школьном дворе, достала книгу и, делая вид, что читает, периоди­чески поглядывала на ребят.

У соседней скамейки толпились девчонки. Са­мая заметная среди них — местная звезда Поли­на Зеленова — ловила восхищенные взгляды пар­ней, пытающихся ее развеселить. Она ходила на курсы при модельном агентстве и даже снялась в рекламе плавленого сырка, так что конкуренток у Зеленовой не было.

Внезапно Анин одноклассник Семенов сорвал шапку с головы одного из парней и перекинул ее друзьям. Завязалась потасовка. В прыжке за порхающей шапкой Семенов толкнул Антона и выбил у него из рук скейт. Доска покатилась к скамейке, на которой сидела Аня, — девушка поспешно уткнулась в книгу.

— Семенов, ты совсем, что ли? Вали отсюда, придурок! — услышала Аня.

Антон совсем рядом; подойдя к ней, он пытался вытащить скейт из-под скамейки.

Извини, ты не можешь встать?

Что? — Аня сделала вид, будто только что заметила парня.

Подвинься, пожалуйста!

А, да, конечно...

Спасибо!

Достав скейт, Антон внимательно оглядел Аню, потом прочитал фамилию автора книги.

— Вудхауз? Мне он тоже нравится.

— Что? — выпалила Аня.

От волнения она резко встала, зацепилась лям­кой рюкзака за скамейку и, потеряв равновесие, схватилась за Антона. Книга упала на землю, и Антон нечаянно наступил на нее.

— Осторожно... Ой, извини... Я подниму... —вежливо улыбнулся парень.

Аня выхватила у него свою книгу. Оконча­тельно смутившись, она неловко задела Антона

рюкзаком и, даже не извинившись, поплелась к школьному крыльцу.

— Это наша новенькая — Аня Прокопьева, —отрекомендовал подоспевший Семенов. — Только что из тайги...

Аня поднималась по лестнице, ничего не сооб­ражая от счастья: ОН с ней заговорил (спасибо Вудхаузу!).

Привет! Это ты новенькая? — Кудрявая ры­жая девушка стояла перед ней. — Я Женя.

А я Аня, — кивнула Аня.

Ну вот и познакомились. Меня две недели не было, я болела. А тут мне сказали, что у нас новенькая, вот я и пошла тебя искать. Ты уже все знаешь или тебе рассказать?

Ну ... в общих чертах.

Значит, так. Школа у нас тупая, но веселая. Шрек, наш директор, — мужик прикольный, но лучше его не доводить. Охранник на входе — дядя Петя, с ним всегда можно договориться, он добрый. Что там еще? — Женя присела на подоконник и махнула рукой в сторону. — Там у нас буфет. Кормят так себе, но, если войти в доверие, в долг дадут. Так... Из учителей самая грымза — алгебраичка Борзова, ее кличка Тер­минатор. Кстати, у нее фишка есть — вызовет на одном уроке, ты ответишь и расслабишь­ся, а она тебя — бац! — и на следующий день опять...

Ой, а я домашку не сделала! Она меня на прошлом уроке вызывала, — спохватилась Аня.

На, списывай, только быстро! — Женя про­тянула ей тетрадь.

Аня подложила под тетрадку свой дневник и застрочила.

Спасибо, так выручила!

У меня все списывают, — отмахнулась Же­ня. — Я отличница.

Ух ты, здорово!

Да на самом деле не очень. У меня предки лютые, для них четверка равносильна преступ­лению. Мне вот иногда хочется двойку получить или кол... Прямо навязчивая идея!

Так получи! Ты же живой человек.

Нельзя, — вздохнула Женя. — Опасно для жизни. Кстати, ты с кем сидишь? Хочешь, садись со мной — у меня место свободное.

— А ну слезайте! Подоконники не для того,

чтоб на них сидели! — погнала девчонок уборщи­ца тетя Лида.

Они сползли. Аня пристроила тетрадь на подоконнике — писать так было даже удобнее. Мимо, увлеченно беседуя, прошагали Наташа и Лера.

Ну вот, а потом мы с Егором поехали в клуб... — рассказывала одна.

А если отец узнает?!. — ужаснулась дру­гая... — Он же у тебя милиционер!

Его, кроме работы, ничего не волнует. А по­том у меня есть алиби — я у тебя ночевала. Мы там уроки готовим, пироги печем и все такое...

Это Лерка Новикова и Наташа Липатова из 10 «А», — прокомментировала Женя, глядя на удаляющихся девчонок. — Вот с кем бы я хотела тусануть.

А в чем проблема? — удивилась Аня.

Им никто не нужен. Они дружат с роддома. Слушай, а Бритни тебе нравится? Она такая кле­вая...

Я рок люблю, а Бритни — это попса.

Ты только при Зеленовой это не говори, а то загрызут, — предупредила Женя.

Я буду говорить то, что думаю. Мне ваша Зеленова по барабану.

Мой тебе совет — не связывайся. Полин­ка — она такая... Ей даже училки в рот смотрят. Она же сырок рекламировала.

Спасибо, — закончив переписывать, Аня протянула тетрадь Жене. — А сырки я не люблю.

Да, я тоже. И чего они в этой Зеленовой нашли? Главное в женщине что? Ум и хорошие отметки! — Женя засмеялась.

Прозвенел звонок, и девчонки пулей рванули в класс — к Терминатору лучше не опаздывать.

Милиционер Андрей Васильевич зашел в свой кабинет, сел за стол, с грустью посмотрел на фотографию в красивой рамке: он, Лера и ее мама — и принялся изучать бумаги. В дверь постучали, и через секунду на пороге появился Геннадий Борисович Фуре.

— Здорово, Василич! Можно к тебе?

Конечно проходи, — обрадовался Андрей Васильевич своему старому знакомому. — Каки­ми судьбами?

Да я был здесь рядом, решил зайти — фак­тически дом родной. А заодно про юбилей свой напомнить, а то ты ж наверняка забыл.

Ох, и правда забыл, — покачал головой Анд­рей Васильевич.

Отказы не принимаю! — грозно предупре­дил Фуре. И поинтересовался: — А как Лерка? Растет?

Да уж выросла. Лучше бы не росла.

Что такое? Кризис отцов и детей?

Да как сказать... — Андрей Васильевич за­думчиво почесал подбородок. — Понимаешь, я про нее ничего не знаю. Живем в одной кварти­ре, а видимся только в машине, когда я ее в школу отвожу. Домой прихожу поздно, она либо спит, либо с подружками гуляет.

Ну это естественно — пришло время, и гу­ляет.

Какое время, ей всего пятнадцать! И на душе у меня неспокойно: чувствую, с ней что-то происхо­дит. А сама молчит... Все-таки девочке мать нужна.