— „Карт-бланш“, — удовлетворенно бормотнул Сильвестр, — „развернуть работы… удобрения… компост…“ Моя мать назвала бы эту старую курицу сокровищем. „А может быть, — подумал он, поднимаясь наверх, чтобы переодеться, перед тем как пойти куда-нибудь поужинать, — она вовсе не так стара, как я предполагаю, и получателем этих пяти фунтов в час будет ее любовник? Нет, — подумал он, раздеваясь и залезая в ванну, — скорее зять, но кто бы это ни был, а пять фунтов в час — просто гроши! Нужно оставить ей записку, сообщить, что уезжаю, но постараюсь устроить так, чтобы она тем не менее продолжала получать зарплату. Конечно, все это за меня могла бы сделать Ребекка, — подумал он, намыливая ноги, — но она тогда наверняка приведет садовника, которого лично знает. Нет, надо постараться обойтись без ее помощи“. Лежа в ванне, Сильвестр лениво вспоминал, как его бывшая добрая, заботливая секретарша сводила с ума весь офис своей деловитостью и постоянными угрозами бросить все и уйти. Ему потребовалось собрать в кулак всю свою волю, чтобы поймать ее однажды на слове и распрощаться. Его компаньон Джон был совершенно прав, когда сказал, что ему не следовало говорить ей „но мы останемся друзьями“, ибо вот она уже снова здесь и по-прежнему заботлива, дружелюбна и готова опекать его сутки напролет! Цилия такой ошибки не сделала бы.

Сильвестр поднялся, намылился и лег опять в воду. Мысли его вернулись к его бывшей супруге. Единственное, к чему она не проявляла никакого интереса, была эротика. Сексуальные радости для нее просто не существовали; в постели она о чем-то всегда думала, возможно о доходах Эндрю Баттерсби. Однажды, когда ему удалось настоять на своих супружеских правах, он был потрясен, обнаружив, что она, лежа под ним на спине и скосив вбок глаза, читает книгу! Если подумать, это была та еще женщина!

Если бы хоть книга дух захватывала! Так нет же! У него сразу пропал весь пыл, и он убрал свою мгновенно сморщившуюся плоть из ее тела. А потом и сам убрался с супружеского ложа. Другой кровати в доме не было, диванчик в гостиной оказался слишком короток для его длинных ног, и он скоротал ночь, завалившись спать в ванной.

Сильвестр не получил особого удовольствия от ужина. Его хозяева, тактично избегая какого-либо упоминания о Цилии, явно с этим перестарались. Другие гости — банкир и его супруга, с которыми он не был ранее знаком, тоже оказались в курсе его личных дел. Вопреки ожиданиям Сильвестра, рассчитывавшего поухаживать за какой-нибудь незамужней женщиной, шестым участником вечеринки оказался его кузен Хэмиш Грант. Не будучи бедным, некрасивым или гомосексуальным, он в свои пятьдесят с лишним лет все еще не был женат. Непостижимое, загадочное явление!

Стол, однако, был славным, вино — тоже, а хозяйка — приятной. В разговоре затрагивались такие темы, как политика, туризм и опера. В целом все было на хорошем уровне, и Сильвестр никак не мог понять, что же ему все-таки не нравилось. Когда вечеринка закончилась, он сказал, что ему недалеко и поэтому он пойдет домой пешком. Хэмиш предложил его немного проводить, так что они посмотрели, как банкир и его жена укатили в своем „мерседесе“, и бок о бок двинулись сквозь морозную ночь.

— А сочный был фазан! — заметил некоторое время спустя Хэмиш, на что Сильвестр ответил:

— И очень хороший кларет.

Еще через сотню ярдов Хэмиш спросил его:

— Ты все еще живешь в том маленьком домике?

На что Сильвестр несколько обидчиво заметил:

— Не вижу причин для переезда.

С чем Хэмиш тут же согласился:

— Никакой причины. Ты жил в нем еще задолго до того, как женился.

Еще несколько сотен ярдов оба кузена прошли молча.

Потом Сильвестр, не желая выглядеть грубым в глазах своего более пожилого родственника, вдруг выпалил:

— Та часть Челси, в которой я живу, напоминает мне деревню. Одна из местных женщин приходит ко мне убираться, во всяком случае, я думаю, что она местная. Я нанял ее по объявлению, которое вывесил в угловом магазине. Недалеко от моего дома есть угловой магазин. Хозяин приветствует меня по имени. Я покупаю там газеты; мне открыли кредит. Я, конечно, не знаком со всеми своими соседями, но знаю их в лицо.

— Ну, конечно! — воскликнул, смеясь, Хэмиш. — У нас в Кенсингтоне все точно так же. Там, если посмотришь, все, как и прежде. Помнишь, как это у Честертона в его „Наполеоне из Ноттинг-Хилла“? — Упоминание о Честертоне приятно удивило Сильвестра, который не считал Хэмиша слишком начитанным. — Моя мать, — продолжал Хэмиш, — просила, между прочим, передать тебе приглашение. „Пусть в любое время придет и поживет с нами, — сказала она, — как только ему захочется поменять обстановку или подышать свежим воздухом“. — Кстати, если надо, она может устроить тебя на работу в „Вуд“.

— Очень любезно со стороны тети Калипсо, но у меня сейчас пока нет машины, — уклончиво ответил Сильвестр.

— Ее, как я полагаю, взяла Цилия? Но ты можешь поехать поездом, — спокойно заметил Хэмиш.

— Она и была зарегистрирована на ее имя, — сказал Сильвестр и с удивлением отметил, что продолжает по привычке оправдывать ее поступки. Потом он сказал: — А я недавно ездил на поезде за город — провел там выходные дни. Какая-то женщина сорвала стоп-кран и остановила поезд.

— Мне всегда хотелось это сделать, но никогда не хватало духу, — признался Хэмиш.

— Там на поле лежала на спине овца и женщина хотела ее спасти, — объяснил Сильвестр.

— Ну и как? Спасла?

— Да.

— Замечательная женщина! — восхитился Хэмиш. Потом сказал: — Кажется, наши пути здесь расходятся.

Они стояли на углу улицы. Сильвестр плохо знал своего кузена, но он нравился ему, и Сильвестру не хотелось с ним расставаться.

— Может быть, зайдем, пропустим на ночь по одной? — предложил он.

— Нет, спасибо, не могу, — сказал Хэмиш. — Мне завтра предстоит ехать в Шотландию, так что придется очень рано вставать. — И добавил: — Не забудь про приглашение моей матери.

— Передай ей, пожалуйста, мою благодарность; она очень добра. Скажи ей, что я на месяц уезжаю в Америку.

— Надеюсь, за время твоего отсутствия твой развод будет окончательно оформлен. — Хэмиш стоял, наклонившись к Сильвестру и опираясь обеими руками на ручку зонтика. — Заметь, — сказал он, — что, в отличие от моей мамы, я не столь тактичен. Извини.

— Ничего, — сказал Сильвестр, — все в порядке. Я, собственно говоря, доволен моим холостяцким положением. И потом, по-моему, Цилия не очень-то нравилась твоей маме.

Хэмиш засмеялся:

— Она ее очень не любила. Очень жалела, что после вашего обручения уже не могла помешать Цилии наложить на тебя лапу. Она тобой, как выразилась мама, „крутила как хотела“.

— Но это недолго продолжалось, — глухо сказал Сильвестр, на что Хэмиш сказал „ха!“ и ударил о тротуар металлическим кончиком зонта.

Кузены пожелали друг другу спокойной ночи и расстались. Хэмиш свернул к Кенсингтону, а Сильвестр вошел в свой полупустой дом и, продолжая наслаждаться холостяцким положением, лег, довольный, спать.

Сон не шел к нему. Он лежал, думая о Хэмише и его жизни. „В семье, — вспомнил он, — поговаривали, что Хэмиш не женился не потому, что был убежденным противником брака, а из-за неразделенной любви к женщине старше него — кузине Софи, которая, когда все уже считали ее старой девой, вдруг вышла замуж за другого кузена — Оливера Ансти. На самом деле Хэмиш, возможно, не такой уж счастливый холостяк, каким кажется, — подумал Сильвестр, переворачиваясь на другой бок и радуясь, что кровать стала такой просторной. — И все-таки я ему завидую, решил Сильвестр, — его не унижала, не наставляла рога такая женщина, как Цилия“. Подумав о Цилии, он так резко перевернулся, что одеяло слетело на пол. Поднимая его, он вспомнил слова тетушки Калипсо: „крутила как хотела“ и совершенно расстроился. Удачное выражение, очень подходящее. Он как будто слышал спокойный голос своей пожилой родственницы. „Ах ты, проклятая Цилия!“ — в сердцах ругнулся Сильвестр.