Не знаю, право, то ли от страха, как бы тетя Агата не вздумала приехать раньше, или по какой-нибудь еще причине, нога моя давила на газ почти непрерывно. Справа от дороги промелькнул Стоунхендж, а Дживс тем временем кратко пересказывал мне содержание романов Томаса Харди. Я свернул с главной дороги, пересек Крэнборн-Чейс и углубился в дебри Дорсетшира.

– Довольно мрачный тип, – заметил я, когда Дживс подошел к финалу «Джуда Незаметного».

– Безусловно, сэр, склад его характера нельзя назвать безоблачным. Под конец жизни он обратился к поэзии, которая…

– Может, оставим поэзию на другой раз?

– Как прикажете, сэр.

Мы перехватили по сандвичу с ветчиной и по кружке эля в тихой деревушке под названием Дарстон. Хоть мы и были единственными клиентами, хозяин таверны косился на нас с большим подозрением, чуть ли даже не с враждебностью. Наверняка не из-за одежды – мы оба оделись попроще, чтобы не слишком выделяться среди отдыхающих в Кингстон-Сент-Джайлз. Эль тонкой струйкой целую вечность цедился из бочонка, а ветчину, похоже, отрезали от глубоко несчастной свиньи, достойной быть персонажем какого-нибудь из романов Т. Харди.

Мы не стали там задерживаться. С помощью географического справочника и письма от агента по найму жилья вскоре отыскали селение Кингстон-Сент-Джайлз, а оттуда уже добрались до коттеджа «Морская даль». Я заглушил мотор своего верного двухместного авто, а Дживс занялся багажом.

Домик был с соломенной кровлей и белеными стенами. В смысле удобства – весьма скромно, но для наших целей вполне достаточно. Пока Дживс распаковывал чемоданы, я прогулялся по симпатичному садику. Там как раз уже расцветали розы, по соседству с грядками гороха. Что касается морских далей, до них было миль двадцать, хотя, надо полагать, ястреб с хорошим телескопом, зависнув над дымовой трубой, вполне мог бы увидеть океан в виде неясного пятна у самого горизонта.

Проезжая через деревню, мы заметили почту, бакалейный магазинчик и лавку мясника, а еще – парочку постоялых дворов. Я отправил Дживса на почту, послать Вуди в Мелбери-холл телеграмму о том, что мы приехали. Возможно, я уже упоминал, что Вуди при всем своем высоком интеллекте человек довольно нервный. Нервы у него постоянно натянуты, как струны на ракетке Сюзанн Ленглен[7]. Нехорошо, если он, случайно столкнувшись со мной где-нибудь на лугу или на сельской улочке, завопит на всю округу: «Разрази меня гром, это же Берти Вустер!» Кроме того, я поручил Дживсу закупить провизию и разузнать, что могут предложить на обед в тех самых постоялых дворах.

Затем я притащил в сад шезлонг, развязал галстук, закатал рукава и раскрыл книгу Руперта Венаблза «Пулмановским вагоном в Пекин» – я ее заказал перед отъездом в ближайшем книжном магазине и с удивлением обнаружил на титульном листе автограф сочинителя. Дживс объяснил, что авторы часто подписывают свои книги, предназначенные для продажи, чтобы владельцы книжных магазинов не могли вернуть подписанные экземпляры в издательство.

Книга меня слегка разочаровала. Я ожидал увлекательный рассказ о приключениях, а этот Венаблз просто монотонно излагал все этапы путешествия – от начального замысла до прибытия в пункт назначения, со всеми подробностями вроде покупки билетов. Кого-то он мне напоминал, только я никак не мог сообразить, кого именно. На тридцать четвертой странице, где Венаблз детально описывал своих соседей по купе, меня осенило: Толстяк Стоддард, главный зануда в клубе «Трутни»! За обедом вокруг него всегда возникала полоса отчуждения: никто не хотел садиться рядом. «В купе вошел пожилой человек ничем не примечательной наружности, восточного или, быть может, евразийского происхождения», – повествовал Венаблз, но и этого читать не стоило. Все равно после Булони этот неприметный тип собрал вещички и больше не появлялся.

Примерно через час я отложил книгу – признаюсь, не без облегчения, хотя преобладающим моим чувством было изумление. Как могла Джорджиана связаться с подобным человеком? Разве что в жизни он повеселее. А если нет, она бы нашла десяток женихов получше, не выходя за пределы графства.

Я прошелся по саду, раздумывая над этими странностями. Потом вернулся в дом – хотел почитать «Тайну дома с фронтоном», я ее еще раньше усмотрел на книжной полке в прихожей, – и тут появился Дживс.

– А, это вы? – сказал я. – Телеграмма отправлена?

– Да, сэр, хотя, как выяснилось, необходимости в этом не было. Возле бакалейной лавки я встретил самого мистера Бичинга.

Дживса не просто вывести из равновесия, однако я отчетливо ощущал, что не все ладно. Во-первых, ему полагалось принести целую охапку продукции окрестных фермерских хозяйств: свежеснесенные яйца, желтое сливочное масло, груши только что с ветки и так далее. А он пришел с пустыми руками.

– Случилось что-нибудь?

Он деликатно кашлянул.

– Пока мы разговаривали, к нам присоединился сэр Генри Хаквуд. Он как раз совершал верховую прогулку.

– Вот черт! – сказал я.

– Именно так, сэр. К сожалению, мистер Бичинг несколько растерялся. Видимо, он решил, что нужно как-то объяснить сэру Генри обстоятельства нашего знакомства.

– Вы же не были одеты как слуга или…

– В самом деле, сэр. Мистер Бичинг представил мне сэра Генри, а когда пришел черед назвать мое имя, он поддался волнению.

– То есть впал в панику?

– Он, безусловно, хотел произвести хорошее впечатление на человека, которого надеется увидеть своим тестем, и это отчасти объясняет…

– Что сказал этот кретин?

– Он… стал импровизировать, сэр. Представил меня как старинного друга своей семьи, лорда Этрингема.

– Что он сделал?

– Представил меня сэру Генри как лорда Этрингема, сэр.

– Что еще за лорд Этрингем? Кто это?

– Я пока еще не выяснил, сэр.

– Господи боже… Плохо дело.

– По всей вероятности, мистер Бичинг предпочел не упоминать вашего имени, поскольку это могло вызвать вопросы.

– В смысле Хаквуд уже объявил меня общественным злом номер один? Пожалуй, в этом что-то есть. И вообще, не так уж все страшно. Вы с сэром Генри больше никогда не встретитесь.

Дживс снова кашлянул.

– Боюсь, дело на этом не закончилось. Сэр Генри – джентльмен, придающий большое значение вопросам статуса.

– То есть оголтелый сноб. Да-да, в клубе что-то такое говорили.

– Узнав, что я якобы принадлежу к высшей знати, сэр Генри натянул поводья и остановил коня. В нем пробудился живой интерес к моей персоне.

– Насколько живой?

– Он пригласил меня отужинать сегодня в Мелбери-холле.

Я коротко и мрачно рассмеялся.

– Ну и тупица!

Дживс внимательно рассматривал свои ботинки.

– С прискорбием должен сообщить, сэр, что при данных обстоятельствах я не счел возможным отказаться.

– Что? Дживс, нельзя же…

– Не было другого выхода, сэр.

Конечно, он был прав. Не скажешь же: «Нет, спасибо, я лучше перехвачу пирога со свининой и пинту светлого в «Собаке и свистке». И все-таки…

– Черт возьми, Дживс, это мы влипли!

– По дороге домой я, сэр, обдумал все дело с разных точек зрения. Возможно, я сумею поддержать мистификацию, если только лишить сэра Генри возможности свериться с какими-либо справочными изданиями по родословным.

– Что-что?

– Стоит сэру Генри заглянуть в справочник Берка или Дебретта, он сразу же заметит, что мы с его лордством, к примеру, разного возраста. Там могут упоминаться и какие-нибудь подробности касательно семьи и имения. Если сэр Генри заведет о них речь за ужином…

– Вы сядете в лужу. А может, вам позвонить какому-нибудь своему приятелю, пусть узнает, где поместье, сколько детей и так далее?

– Узнать можно. А вот разницу в возрасте скрыть не получится никакими средствами.

– Хотите сказать, если вдруг «является он тощим паяцем, с очками на носу и с сумкой сбоку»?

– Именно так, сэр. Или, напротив, если его светлость – «плаксивый школьник, с блистающим, как утро дня, лицом»[8]…