Я поставил у окна маленький ящик, взял какую-то книгу, сел так, чтобы луч света падал на ее страницы, и принялся читать. Это были лучшие часы моей юности. Уже значительно позже я понял, что еще там, в маленькой забытой библиотеке, я на всю жизнь заболел неизлечимой болезнью, называемой любовью к литературе.

В полном одиночестве, как какой-нибудь отшельник, но довольный и счастливый тем, что отделился от мира со всеми его ловушками и капканами, я сидел в тиши библиотеки у тусклого грязного окошка и читал, читал, читал. Мое добровольное заточение продолжалось недели, месяцы. Я жадно проглатывал том за томом, словно боясь, что они

220

могут вдруг исчезнуть. Никогда еще ни до, ни после этого чтение не доставляло мне такого наслаждения. Я забыл обо всем на свете, книги приковали меня к себе.

Прежде чем проникнуть в библиотеку, я принимал все меры предосторожности, чтобы никто меня не заметил, не проник в мой тайный мир, не овладел моим единственным богатством. Может быть, кто-нибудь из вас, читающих эти строки, назовет меня эгоистом? Но это не так. Последующие события подтвердили, что я был прав, скрывая от всех мою находку. Однако, что бы вы ни думали, к какому бы выводу ни пришли, я остаюсь при своем мнении: каждый человек имеет право на что-то личное, сокровенное, имеет право на собственный, скрытый от посторонних глаз уголок, где он может уединиться со своей радостью, со своей печалью, где он может мечтать о чем-то лучшем и светлом, особенно в такие минуты, когда у него тяжело на душе.

Мне не мешал ни застоявшийся воздух, ни тяжелый запах плесени, ни плохое освещение. Напротив, все это делало мое пребывание в библиотеке еще интереснее и романтичнее. Это была первая, хотя и не совсем сознательная, «жертва», принесенная мною на алтарь искусства, ради которого я лишал себя многих других удовольствий.

Из библиотеки я выходил с одеревеневшими руками и ногами и слезящимися от усталости глазами только под вечер, когда в ней становилось совсем темно. Выходил как вор, с недочитанной книгой под мышкой. Я не мог, не хотел отложить ее на завтра, нет, я должен был дочитать ее в тот же вечер, а для этого надо было искать какое-нибудь светлое помещение.

Мое ежедневное многочасовое отсутствие не осталось незамеченным и учениками, и воспитателями.

— Едва кончаются занятия, — говорили мне товарищи, — как ты куда-то исчезаешь до самого вечера. Ведь ты приходишь только спать.

Кое-кто замечал книги, которые я постоянно таскал с собой, и начинал меня высмеивать:

221

— Оставьте его, разве вы не видите, что он всерьез занялся наукой. Даже в постели читает... Молодец парень, он будет настоящим народным просветителем.

Я не обращал внимания на их насмешки, но иногда ловил на себе пристальный взгляд учителя литературы, и, хотя он никогда ничего мне не говорил, я тотчас опускал глаза. Прошлогодняя история с «вампирами» все еще жила в моей памяти, я все еще чувствовал свою вину и ждал, что и он когда-нибудь напомнит мне о ней, хотя он и не производил впечатление человека злопамятного и мстительного.

Мое увлечение художественной литературой привело к тому, что по многим предметам я отстал, но зато на уроках Тракториста я был одним из первых. Но он меня не хвалил, да и других тоже, придерживаясь правила: не судить о дне, пока не наступил вечер.

Однажды в конце зимы, в сумрачный дождливый день, я сидел в библиотеке и читал. Неожиданно дверь, предостерегающе скрипнув, отворилась и в ее проеме появилась знакомая мне фигура нашего учителя литературы. Я оцепенел, как будто только что совершил какой-то чудовищный поступок и меня застали на месте преступления. Пока я пытался взять себя в руки и преодолеть охвативший меня страх, Тракторист медленно закрыл за собой дверь и, не говоря ни слова, принялся осматривать полки. В комнате было так темно, что я никак не мог разглядеть выражение его лица, но знал, что он не мог остаться равнодушным к такому открытию. Потом мне пришло в голову, что он просто меня не заметил, однако в тот же момент он, стоя ко мне спиной и снимая с полки какую-то книгу, спросил:

— Как ты узнал об этой библиотеке? Кто тебе ее показал?

Я встал с ящика и прерывающимся от волнения голосом отвечал так, как если бы стоял перед судом:

— Никто, учитель... Я сам ее нашел, совсем случайно... Еще осенью... Я открыл дверь проволокой...

222

Наверно, мой ответ ему понравился, потому что он улыбнулся.

— И все то время, когда ты «проваливался сквозь землю», ты находился здесь?

— Да, я читал, — ответил я уже спокойней, так как мой испуг постепенно проходил.

Учитель явно не сердился, наоборот, в голосе его я расслышал дружелюбные нотки, которые наполнили мое сердце радостью.

— Вот видишь! Оказывается, ты сам вышел на правильный путь, оказался сильнее «вампиров», — сказал он. — Что ж, теперь больше не сходи с него и продолжай шагать вперед.

— Я все понял, учитель.

Много теплых, сердечных слов сказал мне в тот серый, заплаканный день Тракторист в монастырской тишине старой библиотеки. Таких мне не приходилось слышать даже от родного отца. Я не помню их, не могу повторить, но это были не просто советы или наставления, а слова настоящего друга, искренне желающего мне счастья и успеха, мудрые слова, которые указывали мне единственно правильный путь в жизни. Я впитывал их и умом и сердцем, испытывая невыразимую благодарность к этому замечательному человеку. И впервые почувствовал, что я больше не одинок в этом чужом городе, что отныне рядом со мной всегда будет он, мой друг и защитник.

— Как странно, что никто до сих пор не открыл эту библиотеку, — выразил он вслух свои мысли. — Ведь это настоящая сокровищница...

И тогда я подробно рассказал Трактористу, как случайно прислонился к стене и тем самым обнаружил замазанную штукатуркой дверь. Он выслушал меня и ответил:

— Лучше этого ты вряд ли смог бы что-нибудь найти. Только тебе надо еще научиться читать, читать по-настоящему. И уметь отличать хорошие книги от плохих. Ребята твоего возраста часто увлекаются приключенческой литера¬

224

турой с динамичным развитием сюжета и многочисленными захватывающими эпизодами, как в каком-нибудь боевике. Такие книги читать очень интересно, но следует постепенно переходить и к другой литературе, которая заставит тебя по-настоящему задуматься, поработать своей головой, понять красоту слова, скрытую музыку поэтических форм. Жизнь бесконечно сложна и интересна, мы поминутно сталкиваемся с явлениями и событиями более интересными, чем те, о которых мы читаем в романах. Но только рука мастера может придать им должную форму, а чтобы произведение нас по-настоящему тронуло, автор должен вложить в него собственное сердце.

Мы поговорили еще немного, а потом учитель сказал, что старая библиотека — малоподходящее место для чтения: здесь темно, сыро и душно, и все это может повредить моему здоровью. Читать в спальне в окружении двадцати «макаронников» было тоже невозможно. Поэтому он предложил :

— Перебирайся-ка ты из этой монастырской кельи в мою комнату. Там ты можешь читать сколько хочешь, хоть всю ночь.

Я, разумеется, с благодарностью принял его предложение.

Книги из библиотеки я брал по одной и, прочтя, сразу клал их на прежнее место. Книги эти были ничьи, однако я полагал, что имею право лишь читать их, поскольку для этого они и существуют. Что ни говори, а без читателя книга мертва, и оживает она лишь в руках человека. Тем не менее мне было приятно думать, что все полки в библиотеке пока что мои и, следовательно, я самый богатый человек в мире.

И вдруг как-то вечером я заболел. У меня поднялась температура и временами было такое ощущение, словно рубашка на мне загорелась. Очень хотелось пить, целая река не смогла бы утолить мою жажду. Губы пересохли и будто покрылись шершавой корой. В голове, казалось, гудел це¬