Дэни глубоко вдохнул, пытаясь устоять перед этим шквалом вкрадчивой ненависти.

— Я тебе кого-то напоминаю? — спросил он.

— Мою подругу, — сказал орк, чей оскал уже не притворялся усмешкой. — Мою мать. Моих друзей. Когда я вижу таких, как ты, я вспоминаю, кто их убил.

— Я не знал, — прошептал Дэни. — Честное слово, мне жаль, что вы…

— Ты еще не знаешь, насколько мне это неинтересно, — сказал орк.

Дэни вдохнул еще раз и выпрямился.

— Ты хочешь отомстить за них мне? — спросил он спокойнее. — Ну давай. Это очень удобно — мстить тем, кто без оружия и не воюет. Гораздо удобнее, чем вооруженным.

Орк отстранился и снова окинул Дэни неприязненным взглядом с головы до ног.

— Умно, — оценил он. Теперь орочье рычание в его голосе было слышнее. — Хорошо выкрутился, прихвостень лешачки. Я запомню. Только имей в виду — ты жив исключительно благодаря Пауку.

— Да знаю я, — проронил Дэни устало. — Я помню, что ты хотел меня убить еще тогда, в день битвы. Но, видишь ли, боец, я не воюю с вами из-за Паука, и не потому, что я пленник Паука, а потому, что я хочу быть его другом.

Орк оскалился.

— Чесотка от таких друзей, если вовремя не вывести, — сказал он, сморщив нос.

— Я не воюю с аршами, — повторил Дэни. — И жалею, что воевал. А ты можешь ненавидеть меня, сколько хочешь, только за то, что я человек.

— Ты не человек, — сказал орк. — Ты — какой-то полукровка. Полуэльф.

— Я — обыкновенный человек, — сказал Дэни. — Правда. Паук назвал меня Эльфом, но это шутка. Меня зовут Дэни Лисс, я родился у людей, жил в человеческой деревне. Со мной случилась странная история, но это не сделало меня эльфом.

Орк хмуро почесал за ухом.

— Интересно, что из этого выйдет, — сказал он, снизив тон. — Меня зовут Ястреб. Ты мне не нравишься, но… Барлог с тобой. Трепло.

И ушел, оставив Дэни с исцарапанной душой.

После этого разговора Дэни, обдумывающий услышанное, основательно заблудился. Он плутал по каким-то сумеречным закоулкам, забрел в странно пахнущее, ярко освещенное место, где несколько молодых орков смешивали бурую массу в стеклянных сосудах и велели ему убираться. Убравшись, Дэни попал в длинный узкий коридор, надеясь, что тот выведет в зал с источником, но коридор привел в полутемное холодное логово с высокими сводами, в котором гулял ледяной сквозняк и пахло сырой землей и тлением. В темноте, еле освещенной единственным шаром на высокой подставке, Дэни долго приглядывался к странным выступам в стенах и полу, потом разглядел желтый, отполированный временем орочий череп и поспешно ушел.

Из склепа вело многовато коридоров; Дэни выбрал один наугад, пошел вперед, но становилось все темнее, и пришлось повернуть обратно. Он совсем запутался в этом лабиринте бессистемных и ничем не отмеченных переходов и уже начал чувствовать настоящее отчаяние, как вдруг из прямоугольного лаза, внезапно открывшегося прямо в стене, вышел юный орк с длинными, забранными за ухом в пышный хвост волосами. На его плече висела небольшая торбочка из глянцевитой лошадиной шкуры.

Дэни невольно кинулся к нему, как к товарищу.

— Послушай, — сказал он, виновато улыбаясь, — я потерялся. Ты случайно направляешься не в поселок?

Орк слушал, склонив голову набок и ухмыляясь, потом хихикнул, пнул Дэни в плечо и выдал короткую насмешливую фразу, закончившуюся взвизгом.

— Я не понимаю, — сказал Дэни, разведя ладони и пожимая плечами.

Орк коротко хохотнул, бесцеремонно развернул Дэни и подтолкнул в спину. Дэни сделал несколько шагов и оглянулся. Орк тер кончик носа и наблюдал за ним; встретив вопросительный взгляд, махнул рукой в направлении толчка.

— Так не выйдет, — сказал Дэни. — На первой же развилке я потеряюсь снова.

Орк махнул еще раз. Дэни подошел, взял его за локоть и легонько потянул в ту самую сторону. Орк взвизгнул от смеха, хлопнул Дэни по руке, выдернулся, но пошел.

Дэни шел за орком, как за проводником, думая, что совершенно необходимо начать учить местный язык, как бы дико на человеческий слух ни звучали орочьи слова. Некоторые из его товарищей, которые имели дело с людьми, общаются с ним только благодаря их собственному уму и доброй воле. Остальные же, вроде этого, вовсе не обязаны изучать чужой язык, принадлежащий полуврагам, наверняка нелепый и фонетически сложный по местным меркам.

С провожатым до поселка добрались на удивление быстро. Увидев источник и кузницу, Дэни обрадовался им, как родным местам, и от полноты чувств врезал орку по спине. Тот ухмыльнулся, ответил такой же дружеской затрещиной и тут же пропал из виду, свернув в узкий коридорчик, которого Дэни до сих пор как-то не замечал.

Подходя к жилищу, Дэни думал, что уже на удивление освоил орочий стиль общения. Незнакомцы, не знающие языка, похоже, совершенно адекватно его понимают, а он сам способен проникнуться симпатией к незнакомцу и выразить эту симпатию классическим местным способом.

Дэни вошел в жилую пещеру и увидел чудовищно странную картину. Напротив очага, под принесенным откуда-то светящимся шаром, молодой орк с короткими темными волосами и множеством стальных колечек, продернутых через уши, брови и кожу скул, резал раскаленным ножом щеку Задиры. Задира сидел, вцепившись в собственные колени до белизны костяшек, с лицом, выражающим боль и сосредоточенность; он выглядел столь занятым, что Дэни, несмотря на первое душевное движение, не вмешался, а стал дожидаться конца операции.

Спустя несколько минут Дэни понял, что порезы на лице Задиры располагаются в виде орочьей руны, и тихо поразился, а орк, вырезавший знак, намазал место пореза какой-то густой темной смесью. И только закончив, оба орка обратили внимание на Дэни.

— Задира, — сказал Дэни, — зачем это?

Задира криво ухмыльнулся, стараясь не двигать кожей порезанной щеки.

— Это знак «урк-хторр», «победа», — ответил он самодовольно. — На удачу. Шикарно? — и двинул резавшего его щеку пониже ребер. — Точно останется надолго, Змей? А то у некоторых через пару месяцев пропадает…

Змей ответил тычком в плечо, вытащил из рукава отполированную серебряную пластинку и показал Задире, как зеркальце:

— Не стирай мазь. Ты же видел мою работу. Останется навсегда, будь уверен.

Задира подвинулся к свету, рассматривая отражение.

— Шикарный почерк, — произнес он с оттенком зависти. — Отлично вышло. Сейчас.

Он вернул пластинку, порылся в торбе со своим имуществом, хранимой в нише, и вытащил пару человеческих золотых монет. Змей взял их и осклабился:

— Напрасно не хочешь колечко в бровь, — сказал он. — Красиво и выглядит круто. Можно добавить руны «огонь» и «ветер». На счастье.

Задира махнул рукой:

— Это вам, инженерам, можно всякие колечки и хвостики носить, а нам, солдатам, — до первого боя. Шрамы — другое дело. Они в драке не помешают.

— Как знаешь, — сказал Змей и ушел.

Задира с удовольствием растянулся на шкуре. Дэни сел рядом.

— Тебе своей физиономии не жаль? — спросил он. — Это же больно, я думаю.

— Зато шикарно, — отозвался Задира. — И… может, впечатлит кое-кого…

«Шпильку», — подумал Дэни и грустно улыбнулся. Следы пыток, вспомнил он. У орков чудные представления о красоте, но, в сущности, почему всем должно казаться красивым одно и то же? Ведь Шпилька кажется красавицей так многим, что впору менять мои собственные критерии…

— Может быть, и впечатлит, — сказал Дэни вслух. — Хотя, по-моему, ты и так вполне ничего, Задира.

Задира ответил дружеской ухмылкой и толчком в колено.

…На следующий день Дэни сидел рядом с Пауком на горном склоне, над тем самым карнизом, который вел к роднику, — Дэни нравилось это место, и Пауку оно, как видно, нравилось тоже. Обещанные Клыком октябрьские дожди не торопились; горное небо, высокое, совершенно чистое и яркое, оттеняло своей хрустальной синевой эльфийское золото далеких лесов. Дэни смотрел на этот позолоченный очарованный мир с ностальгической грустью; он не хотел быть врагом орков, но время от времени ему до тоски хотелось в Пущу, где равномерно разлитая по миру и смешанная с безобразием красота предстает в очищенном и концентрированном виде. Опираясь спиной на плечо Паука, твердое, как выступ скалы, но теплое даже через одежду, Дэни думал, что было бы любопытно показать созданную эльфами гармонию Пауку и послушать, что он об этом скажет. Он не так уж мало понимает…