— Мама! Это та самая арфа?
— Да, Джорди, все Лермонты уверяют, что это чудесная арфа самого сэра Томаса Рифмотворца, а сделали ее в незапамятные библейские времена… Играл на ней мастерски и твой отец. И я не знаю ни одного Лермонта, который не любил бы поэзию и музыку…
Джорди провел пальцами по туго натянутым струнам, и умолкнувшая было арфа словно вздохнула, просыпаясь от волшебного сна, полного дивных грез…
Шотландия — часть Британских островов, но шотландцы издревле не чувствовали себя островитянами, надежно отделенными от континентального мира. За полсотни лет до Рождества Христова непобедимые римские легионы Кая Юлия Цезаря захватили Англию, но не могли овладеть Каледонией. Цезарь построил каменную оборонительную стену, засечную линию в густых дубравах на юге Шотландии, чтобы уберечь римские легионы от непокоренных шкотов… Мать рассказывала ему об этом с гордостью, хотя признавала, что древние бритты взяли у римлян немало полезного…
Над его колыбелью гасли вечерние зарницы XVI века, а детство его озарил тревожный рассвет века XVII.
Бурные были времена. Горный клан Лермонтов, изгнанный со своих вековых угодий, верой и правдой служил Марии, королеве шотландцев, и отец Джорджа любил рассказывать сыну у пылающего очага о заговоре тех лордов, кои пытались освободить свою королеву, и о том, как казнила ее безжалостная Елизавета I, королева южников — так шкоты тогда называли англиян. Через год — в 1588-м — Англия, казалось, была поставлена на край гибели: король испанский Филипп II послал к ее берегам невиданно огромный боевой флот — «Непобедимую Армаду». Под парусами ста тридцати двух кораблей плыли тридцать три тысячи солдат в железных шлемах, но злые бури и сэр Франсис Дрейк разгромили армаду. Из всего флота вернулось в Испанию лишь полсотни судов. И над Испанией померкло солнце.
Джорджу было семь лет, когда в 1603 году умерла Елизавета, великая королева южников-англичан, сломившая мощь всемирной державы Испании, возвеличившая свое королевство — в ущерб бедной Шотландии.
В 1600 году святая инквизиция сожгла на костре в Риме великого мыслителя Джордано Бруно, не пожелавшего отказаться от своих богопротивных идей, не покорившегося Епископу Рима, Викарию Иисуса Христа, Преемнику Святого Петра, Князю Апостолов, Верховному Архиерею Вселенской Церкви, Патриарху Запада, Примату Италийскому, Архиепископу и Митрополиту Римской провинции, и прочая, и прочая — Всемилостивейшему Папе Клементу VIII. Так начался XVII век.
Отец Джорджа, наследник разорившихся представителей клана Лермонтов, стал моряком, редко бывал дома, в Абердине, но, вернувшись, все время проводил с единственным сыном, учил его грамоте и рассказывал с упоением о дальних плаваниях в Индию и Америку, о славном капитане Джоне Смите, с коим ходил помощником в Виргинию, о Генри Гудзоне и его корабле под названием «Дисковери» — «Открытие». С 1603 года, когда королем Англии и Шотландии стал Иаков (Джеймс) I Стюарт (Иаков VI в Англии), уния двух королевств привела к гонениям английского правительства на пресвитерианскую церковь шкотов. Отец Джорджа, став капитаном, переправлял беженцев с родных берегов в далекую и дикую Виргинию. Эндрю Лермонт бывал в Лондоне и, страстно любя театр, не пропускал ни одной пьесы своего любимейшего сочинителя — Вильяма Шекспира. Он гордился тем, что присутствовал на «первом вечере» (премьере) «Ромео и Юлии»[8] в 1597 году.[9]
В древнем роду Лермонтов с незапамятных времен был обычай, привезенный, как уверяли, самим Томасом Лермонтом Рифмотворцем, автором великой поэмы «Тристан и Изольда», из крестового похода, со Святой земли: мать или отец клали перед ребенком Библию и капали на нее мед, и юный ученик должен был слизать эту каплю меда с верхнего книжного переплета, дабы на всю жизнь познать не только горечь, но и сладость учения и книжной премудрости.
Но в 1602 году капитан-мореплаватель Эндрю Лермонт нарушил этот священный обычай, положив перед своим сыном Джорджем не Библию, а букварь, потому что был капитан протестантом и внуком сэра Патрика Лермонта, который в 1546 году вместе с горсткой других бунтарей и противников папской церкви убил тирана Давида Битона, архиепископа и кардинала, легата Папы, римско-католического примаса в Шотландии.
Эту каплю меда Джордж Лермонт запомнил на всю жизнь.
По строжайшему велению отца мать научила маленького Джорджа писать по-шотландски и по-английски, когда ему было лет семь-восемь.
— Помни, Джорди, что даже короли редко хорошо пишут, а наш добрый Иаков I был славным бардом. Восемнадцать лет этот король просидел в тюрьме у проклятых южников. Однажды он увидел сквозь решетку девушку в окне, влюбился в нее и написал дивные стихи в ее честь…
Потом эти стихи из «Kinges Quhair», что по-шкоцки означает «Королевская книга», Джордж Лермонт знал наизусть.
Иаков VI был монархом очень образованным для своего времени, но не очень умным. Некий француз-острослов даже назвал его «самым умным дураком во всем христианском мире». Судя по всему, он не желал возвращения своей матери Марии Стюарт на трон, однако для очистки совести посылал к Елизавете послом потомственного маршала Шотландии сэра Вильяма Киза (Kieth), умоляя королеву Англии сохранить жизнь Марии Стюарт.[10] Когда же сэр Эндрю Мельвилл, сенешаль Марии, проводил ее в последний путь на эшафот и палач двумя ударами тяжелого топора отрубил ее прекрасную голову, многие придворные призывали Иакова отомстить военным вторжением за смерть матери. Но будущий король Соединенного Королевства, не отличавшийся мужеством, вопреки своим доблестным предкам не только отказался от этого крайне рискованного предприятия, но согласился даже принять по бедности пенсию от Елизаветы в размере пяти тысяч фунтов стерлингов в год. Голубой мечтой его стало восшествие на богатый английский престол, и ради исполнения этой мечты он не собирался ссориться с великой Елизаветой. Это правда, что он был слишком беден, чтобы вести войну. Если он закатывал пир при дворе, ему приходилось униженно клянчить у своих царедворцев оленину и дичь, а однажды, дабы принять испанского посла, он даже одолжил шелковые чулки у эрла Мара. О подштанниках история, как и британская энциклопедия, умалчивает.
1605 год. Джорди уже большой мальчик, учится в приходской школе. Ему идет десятый год, подумать только! Он мучительно задумывается над тем, кого он больше любит: маму или Шарон…
А у большого мира другие заботы. В мае 1605 года по всему древнему Угличу на далекой от берегов Шотландии реке Волге ходили со стрельцами посланцы Царя Василия Шуйского — искали затерявшуюся при Годунове могилу убиенного им юного царевича Дмитрия. Прах царевича нашли с превеликим трудом, повезли на струге по Волге, а затем на подводе по едва просохшим после весенних дождей дорогам на Москву. Царь напрасно хотел этим торжественным перенесением и захоронением мощей зарезанного царевича рассеять козни своих врагов. Это дело он поручил самым лучшим, именитым и доверенным людям своего двора. Они стояли у разрытой могилы, у раскрытого гроба, глядя на почти истлевший жалкий труп, на череп и кости царевича: ростовский митрополит Филарет Никитич, чей сын Михаил через неполный десяток лет сядет на русский престол, князь Воротынский, царев наперсник, Шереметев, сродник царевича, втайне готовивший свержение Царя…
Драма эта прошла незамеченной за пределами Московии, некоторого царства-государства, терявшегося в сумраке на самом краю земли, но главным ее действующим лицам — и кто вез прах царевича, кто поджидал его в Москве, и кто готовился посадить нового Царя на московский трон — суждено было сыграть огромную роль в удивительной судьбе Джорджа Лермонта, мальчугана из Абердина.
В 1605 году Абердин вдруг бросил дерзкий вызов власти короля Иакова над шотландской церковью. Годом раньше король самодержавно присвоил себе право созывать и распускать Генеральные ассамблеи Пресвитерианской церкви. Строптивые пресвитеры, недовольные вмешательством монарха в церковные дела, оскорбили Его Величество, нежданно объявив о созыве Генеральной ассамблеи в Абердине. Разгневанный король сослал пятерых наиболее опасных застрельщиков церковной смуты, а в следующем году обрушился на пресвитера Эндрю Мельвилла,[11] осмелившегося схватить самого архиепископа Кентерберийского, примаса Англиканской церкви, за рясу, громогласно понося это «римское тряпье» и самого архиепископа как врага всех протестантских церквей и восстановителя антихристианских иерархий и гонителя настоящих ревнителей веры и проповедников. Мельвилла король заточил в лондонский Тауэр, а затем изгнал во Францию, в Седан, где старый пресвитер и умер. Его младшего брата, тоже пресвитера, Иаков посадил в темницу Берикского замка. Сыну Марии Стюарт удалось самовластно навязать шотландской кирке институт епископов, но из таких выигранных сражений и складывалась для него пиррова победа.
