обвязал голову и поехал лежа в телеге. В Айгуне из телеги он сра-

зу перешел в палатку. Казаки отправились к китайским властям с

просьбой, чтобы дали им поскорее лодку перевезти больного купца

на русскую сторону.

Китайцы охотно исполнили просьбу: им не хотелось, чтоб с

русским купцом что-нибудь случилось на их земле. Переправа была

налажена без промедления.

Все обошлось как нельзя лучше. И в тот же день экспедиция

Кропоткина была на своей земле!

Казаки собирались в Благовещенск, а Кропоткин решил, что

ему сразу после переезда на русский берег нельзя открыто, вместе

с казаками, показываться в городе, чтобы не дошли слухи до

Маньчжурии, чтобы не узнали китайцы о том, что экспедиция

снаряжена штабом генерал-губернатора Восточной Сибири и

возглавлялась офицером.

В первый же день после переправы на русскую сторону

Кропоткин узнал, что генерал-губернатор Корсаков приехал в Благове-

щенск. Молодой исследователь расстался со спутниками, которые

занялись тут же продажей лошадей, а сам сел на коня и помчался

в Благовещенск. Путь был не короткий — сорок километров.

Пришлось ехать и ночью, но под утро, выбившись из сил, он решил

передохнуть у одного крестьянина. Это было километрах в четырех

от Благовещенска. А когда утром Кропоткин примчался в город,

то, к большому своему огорчению и досаде, узнал, что Корсаков, не

дожидаясь экспедиции, за несколько часов до его приезда выехал

вниз по Амуру.

Кропоткин направился к городским властям. Но там его ждало

еще большее огорчение и обида. Оказалось, что Корсаков даже не

оставил для него никаких ясных распоряжений, хотя знал, что

экспедиция должна была при благоприятном исходе в эти дни быть в

Благовещенске.

Важный генерал-губернатор не проявил особого интереса ни к

судьбе экспедиции, ни к судьбе Кропоткина.

Оказалось, что в штабе Корсакова о нем тоже никто не

вспомнил. Никто не позаботился и о том, чтобы среди китайцев не

распространялись слухи об экспедиции.

Раздосадованный Кропоткин решил не оставаться в

Благовещенске. Он писал брату:

«В неизвестности я два дня прожил на реке Зее, наконец

вечером, чтобы не видали маньчжуры, приехал сюда (в Благовещенск).

Здесь приняли очень хорошо, но я ровно ничего не знаю, куда

ехать. Наконец решился ехать верст за 150 от Благовещенска и

там ждать возвращения амурского губернатора, который поехал с

Корсаковым: он, вероятно, знает, что мы вышли сюда, и, верно,

скажет мне, куда деваться. Завтра уезжаю отсюда. Вот какие

творятся дела.

Но, несмотря на все осложнения и неприятности, Кропоткин

снова думает о новых путешествиях. Ему хочется видеть низовья

Амура, где он еще никогда не был, посетить Сахалин и опять

проникнуть внутрь Маньчжурии. Он прошел ее с караваном с запада

на восток. Теперь решил подняться примерно на тысячу двести

километров вверх по реке Сунгари, до города Гирина, с тем чтобы

пересечь Маньчжурию с севера на юг.

Выезжая весной из Иркутска в маньчжурскую экспедицию, он

договорился с Корсаковым, что, выйдя на Благовещенск, он

тотчас же отправится на пароходе в Николаевск, вниз по Амуру, до

его устья. Кропоткин не знал, что ему предпринять: не то плыть

на пароходе до Николаевска, не то возвращаться в Иркутск.

Это и огорчало и возмущало молодого путешественника,

который только что успешно совершил труднейшую экспедицию. Не

позаботились ему оставить даже самых необходимых вещей. К

этому добавились еще в первые дни и денежные затруднения.

Его спутники-казаки оказались действительно хорошими

торговцами. В деревнях по дороге, на русской стороне Амура, и в

Благовещенске они хорошо распродали товары и лошадей. Кропоткин

тогда же попросил их продать и его одноколку с товаром и

лошадью. Казаки охотно выполнили его поручение и передали

вскоре Кропоткину необходимые деньги.

С трудом удалось Кропоткину разыскать свои вещи, среди

которых не было самого нужного — книг и бумаги. Должно быть, их

тоже забыли оставить.

Еще не успел Кропоткин решить, куда ему выехать из

Благовещенска, как вернулся амурский губернатор, сопровождавший

Корсакова, и положение разъяснилось. Кропоткину предлагалось

спуститься по Амуру, в Николаевск, а затем по возвращении

надлежало готовиться к новой экспедиции — по реке Сунгари. Это

предложение окрылило молодого географа.

* * *

Итоги и результаты первого в жизни Кропоткина чисто

географического путешествия в неизвестную для него страну были

весьма значительны как с научной, так и с практической стороны.

Огромный материал был собран за необыкновенно короткий

срок — в течение какого-нибудь месяца.

Был снят на карту, описан и открыт прямой путь из

Забайкалья на Амур по трассе от Цурухайтуя до Благовещенска, откры-

то и описано обширное нагорье Большого Хингана и характер его

окраинных хребтов. Это внесло большие и существенные поправки

во все прежние географические карты.

Кропоткин установил, что перевальная дорога через

Большой Хинган не представляет затруднений. Впоследствии, через

тридцать пять лет после путешествия Кропоткина, его описание

было использовано при постройке Маньчжурской железной

дороги.

В этой же экспедиции Кропоткин открыл вулканы в округе

Холдонзи, о которых никто из географов ничего не знал.

Спутники Кропоткина — забайкальские казаки разнесли славу

о плодородном крае, и приток новых переселенцев в эти края

заметно усилился.

Составляя отчет, Кропоткин подсчитал расходы экспедиции.

Оказалось, что после продажи лошадей, товаров и повозки

экспедиция Кропоткина обошлась правительству всего в двадцать два

рубля!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЭКСПЕДИЦИЯ ПО РЕКЕ СУНГАРИ

Первое путешествие по Маньчжурии дало Кропоткину

большой опыт. Оно рассеяло страхи перед условиями путешествий по

Китаю и входившей в его состав Маньчжурии.

Вторая экспедиция, по реке Сунгари, должна была дополнить

материалы, собранные в первом путешествии. И, таким образом,

уже можно было составить общее представление о Маньчжурии,

ее природе и населении.

Экспедиции по Сунгари предстояло пересечь Маньчжурию с

севера на юг — на протяжение больше тысячи километров.

Чтобы скрыть подлинную цель экспедиции, Корсаков поручил

отвезти дружеское дипломатическое письмо генерал-губернатору

Гиринской провинции.

Кропоткин, как никто другой, высоко оценивал всю важность

этого путешествия. Сунгари — главная река Маньчжурии, длиной

около тысячи трехсот километров. Она — главная водная артерия

всего края. Когда впоследствии была построена Восточно-Китан-

екая железная дорога, то именно на пересечении ее с рекой

Сунгари вырос центральный город северной Маньчжурии — Харбин.

Сибирское начальство не проявило должной заботы при

подготовке экспедиции. Все было организовано из рук вон плохо.

Кропоткину и его спутникам был предоставлен маленький,

слабосильный пароход «Уссури». Разместились в тесных каютках, где в

дождливые дни протекали потолки, на всех даже нехватало коек.

Пароход должен был тащить за собой на буксире баржу с углем

в пять тысяч пудов. На всякий случай, на баржу посадили отряд

в двадцать пять солдат. Поскольку вооруженная охрана была

незаконна, оружие спрятали под углем. Кропоткин протестовал