– Миссис Нуньес, в порядке исключения я разрешила Эстеле остаться, однако это слишком поздно, чтобы…

– Пожалуйста, извините меня, мисс Ферроу. Непредвиденное происшествие в банке.

– У меня есть и личные дела. Другие родители помнят, в котором часу мы закрываем.

– Этого больше не повторится. Обещаю.

– Очень хорошо. Пользуясь вашим присутствием, миссис Нуньес, позволю себе напомнить, что за минувший месяц счет за Эстелу не оплачен.

– Я погашу долг в пятницу. Получу зарплату.

– Мне жаль, что я вынуждена об этом говорить. Эстела – прелестная малышка, и все мы ее любим. Но я должна платить за…

– Я понимаю. В пятницу я обязательно все сделаю. Обещаю.

– Два обещания, миссис Нуньес.

– Да, я знаю.

– Тогда спокойной ночи. Эстела, спокойной ночи, крошка.

Хуанита решила, что заплатит за детский сад из своей следующей недельной зарплаты, а потом надо будет как-то дотянуть до пятницы. А вот как, она слабо себе представляла. Ее заработок составлял 98 долларов в неделю, чистыми выходило – 83. Этих денег должно было хватать на еду, детский сад и квартплату за крошечную квартирку в доме без лифта.

До того как Карлос ее бросил – год назад он просто вышел из дому и исчез, – Хуанита по наивности оформила все кредиты на них обоих. Он накупил себе одежды, приобрел подержанный автомобиль и цветной телевизор, которые и забрал с собой. Хуанита же до сих пор выплачивала бесконечные долги.

По дороге домой Эстела радостно подпрыгивала, держа Хуаниту за руку. В другой руке Хуанита несла бережно свернутый рисунок. Скоро они будут дома, где обычно после ужина они смеялись и играли. Однако сегодня вечером Хуаните было не до смеха.

Ей стало еще страшнее, когда она вдруг четко поняла, что может потерять работу. Она отдавала себе отчет в том, насколько это серьезно.

А найти другую работу будет чрезвычайно трудно. Ее не возьмут ни в один банк, после того как наведут справки.

А как ей быть без работы? Как воспитывать Эстелу?

Хуанита внезапно остановилась и, наклонившись, крепко прижала к себе девочку. Она молила Бога, чтобы завтра ей кто-нибудь поверил.

Кто-нибудь, кто-нибудь. Но кто?

У Алекса Вандерворта тоже было тяжело на душе.

Днем, после встречи с Ноланом Уэйнрайтом, Алекс долго мерил шагами свой кабинет, пытаясь осмыслить последние события. Основным предметом для размышлений было вчерашнее сообщение Бена Росселли. А стало быть, и неизбежные перемены в банке. Думал он и о своей личной жизни, которая резко изменилась за последние несколько месяцев.

Мысли его занимали также проблемы кредита и кредитных карт – не только поддельных, но и настоящих.

На столе у него лежали рекламные гранки, подготовленные рекламным агентством «Остин эдвертайзинг».

Зачем беспокоиться о деньгах?

Пользуйтесь картой «Кичардж»,

и мы будем за вас беспокоиться!

Или:

Чего вы ждете?

Мечта о завтрашнем дне

может осуществиться сегодня!

Пользуйтесь картой «Кичардж» сейчас!

И еще с десяток примерно того же содержания.

Алексу Вандерворту не нравился ни один из этих текстов. Но он ничего не мог предпринять. Реклама была уже утверждена отделением «Кичардж» и послана Алексу лишь для ознакомления. В целом идею одобрил и совет директоров банка на заседании, состоявшемся несколько недель назад.

Однако директора вряд ли могли предположить, что рекламная кампания будет вестись столь агрессивно.

Алекс сложил гранки в папку. Он еще раз просмотрит их дома вечером и выслушает мнение Марго – вероятно, весьма категоричное.

Марго…

Мысль о ней вызвала воспоминания о вчерашнем сообщении Бена Росселли. Алекс задумался о недолговечности жизни, о ее извечной непредсказуемости, о том, как мало времени осталось впереди, о неизбежности конца. Мало того что Алекс был искренне опечален участью Бена, так старик еще заставил его в очередной раз задасться вопросом: следует ли Алексу начать новую жизнь с Марго? Или подождать? Чего?

Селии?

Этот вопрос он тоже задавал себе тысячи раз.

Алекс посмотрел на город – в том направлении, где находилась Селия. Что, интересно, она делает, как она?

Почему бы не выяснить это самым простым способом. Он вернулся к столу и набрал номер телефона, который помнил наизусть.

– Оздоровительный центр, – прозвучал женский голос.

Алекс представился и попросил к телефону доктора Маккартни.

Минуту спустя мужской голос, спокойный и твердый, осведомился:

– Где вы, Алекс?

– У себя в кабинете. Сижу и думаю, как там моя жена.

– Я позволил себе задать этот вопрос, потому что намеревался вас сегодня разыскать и предложить вам навестить Селию.

– В прошлый раз вы мне сказали, что это нежелательно.

Психиатр мягко поправил:

– Я сказал, что, с моей точки зрения, визиты на некоторое время лучше прекратить. Вы же помните, что предыдущие посещения скорее расстраивали вашу жену, чем шли ей на пользу.

– Да, помню. – Помолчав, Алекс спросил: – Есть какие-нибудь изменения?

– Боюсь, не в лучшую сторону. Ваша жена все больше и больше замыкается в себе. Она полностью отгородилась от реальности. Вот почему я и подумал, что ваш визит мог бы помочь. По крайней мере вреда он не причинит.

– Хорошо. Я приду сегодня вечером.

– В любое время, Алекс, и загляните ко мне. Вы же знаете, у нас нет никаких ограничений для свиданий с больными.

Именно отсутствие формализма в этом заведении и привлекло Алекса, когда четыре года назад он должен был принять это страшное решение. Даже само название «Оздоровительный центр» вместо пугающего «Психиатрическая лечебница» как-то успокаивало. Это была частная клиника. И хотя лечение здесь стоило безумно дорого, Алекс твердо решил во что бы то ни стало обеспечить Селии самый лучший уход. Это все, что он мог для нее сделать.

На весь остаток дня он с головой погрузился в работу. В начале седьмого он вышел из административного корпуса «ФМА», назвал водителю адрес Оздоровительного центра и, пока они ползли в веренице машин, занялся чтением вечерней газеты.

Снаружи Оздоровительный центр можно было принять за большой частный особняк: никаких вывесок, только номер дома.

Дверь открыла привлекательная блондинка в цветастом платье. По маленькому значку на левой стороне груди он понял, что это медсестра. Значок был единственным формальным различием, допускавшимся между пациентами и персоналом.

– Доктор предупредил меня о вашем приходе, мистер Вандерворт. Я провожу вас.

Она повела его по красивому коридору в желтых и зеленых тонах. В нишах вдоль стены стояли живые цветы. Медсестра остановилась у одной из дверей.

– Ваша жена у себя в комнате, мистер Вандерворт. Сегодня у нее был трудный день.

В Оздоровительном центре пациентов помещали в одноместные или двухместные палаты в зависимости от того, как влияло на их состояние общество другого человека. Поначалу Селия находилась в двухместной палате, но ничего хорошего из этого не вышло, и сейчас она жила одна. Ее комнатка, хоть и маленькая, была очень уютной и совсем не казенной. Здесь стояла кушетка, глубокое кресло, карточный столик и книжные полки. Стены украшали репродукции картин импрессионистов.

– Миссис Вандерворт, – мягко сказала сестра, – вас пришел навестить муж.

Никакой реакции – ни движения, ни ответа – не последовало.

С тех пор как Алекс в последний раз видел Селию, прошло полтора месяца, и хотя он ожидал ухудшений, сейчас, увидев ее, ужаснулся.

Она сидела – если так можно охарактеризовать ее позу – на кушетке. Полубоком, отвернувшись от двери. Сгорбленная, голова опущена, руки сложены на груди крест-накрест, ладони сжимают плечи. Ноги она поджала под себя и была абсолютно неподвижна.

Он подошел к ней и нежно положил руку на плечо.