– Видела я этот монтаж, – буркнула Вика. – Однако это совсем не означает, что отныне я буду возиться с вами и вашими проблемами.

– О нет! Не надо возиться! – вскричал Юрий Петрович. – Но если сегодня Антон некоторое время побудет с вами… Вы не представляете, как я был бы признателен вам за такое одолжение! И если что-то понадобится вам, я всегда готов… со своей стороны…

Планы, клубившиеся в Викиной голове, приобрели вдруг молниеносную отчетливость. Пожалуй, без помощника ей теперь не обойтись, а выбор подходящих персон невелик. Вообще нет никакого выбора! Вика критически осмотрела Гузынина с головы до пят и сказала:

– Знаете что?.. Может быть, мне и понадобится ваша помощь. Мальчик, отойди-ка на минутку в сторону!

Толстый Антон Гузынин вопросительно поднял на отца глаза-пуговицы. Юрий Петрович развернул ребенка к детской площадке:

– В самом деле, Антошка, иди поиграй вон в той песочнице! Впрочем, постой: кажется, там котики нагадили. Тогда на качелях покатайся.

– Качели сломаны и вспороты автогеном. Лучше к ним не приближаться, – предупредила Вика. – К чему это сюсюканье? Пусть пойдет и побродит в кустах.

– Я кушать хочу, – возразил Антон. Он послюнил палец, поводил им в пустом пакете из-под чипсов, собрал крошки и неторопливо облизал розовым языком. Юрий Петрович попросил его:

– Иди, куда тетя сказала. Смотри, какие кустики красивые!

Антон недоверчиво покосился на жидкий сухостой вокруг качелей, пострадавших от автогена. Вике надоело уламывать противного мальчишку. Она решительно дернула Гузынина за рукав и оттащила подальше от сына.

– Послушайте, вы заварили эту кашу! Со своей дурацкой дубиной! Значит, и расхлебывать помогите, – начала она жарко. В ее голове уже сложилось нечто неотразимое, неотвязное, стройное, что необходимо побыстрее воплотить. – Я, кажется, придумала, как нам выпутаться!

Юрий Петрович терпеливо моргал, ожидая очередной сумасбродной идеи. Вика заявила:

Вчера вы были почти правы, когда сказали, что надо пойти в милицию и рассказать всю правду. У меня имелось единственное возражение – мне не поверят. Но теперь я знаю, что поверят! Я не только дам словесный портрет настоящего убийцы Малиновского – я сама, лично сдам его властям!

Невозмутимость покинула губастое лицо Юрия Петровича. Он судорожно дернул носом и очками и прислонился к ближайшей стене. Решительные, с золотыми искрами Викины глаза сияли перед ним, и он спросил осторожно:

– Кого-кого вы собрались сдавать властям?

– Ясно кого – киллера! – выпалила Вика.

– Погодите! Вы что, знаете, кто он такой? Имя, фамилию? Вы же и видели-то его только мельком, да еще и в потемках!

– Я видела его, как вас сейчас. И даже ближе, вот так! – Вика почти вплотную подошла к Гузынину. Так близко, что у него даже дыхание перехватило. – Вот как я его видела. И не забуду до самой смерти! Сегодня я его снова встретила, совсем случайно, и узнала в первую же секунду! А вы говорите – потемки.

– Вы его встретили? Но где?

– В одном дворе, неподалеку от моей парикмахерской.

– А он вас узнал?

Вот что Вике совсем не приходило в голову! Она ненадолго умолкла, затем сказала:

– Нет, не думаю. Я была в темных очках и уже блондинкой. Мне этот цвет к лицу?

– Не знаю, я не разбираюсь, – уклончиво ответил Гузынин. – Но я, честно говоря, вас не сразу узнал.

– Ага! То-то. А ведь вы меня давно уже знаете, имели возможность рассмотреть. Он же, киллер, только долю секунды был рядом. Может, он меня вообще не заметил там, у глазной поликлиники. Может, он меня тогда за бревно принял. Мол, споткнулся о бревно, прислоненное к стенке.

– Сомневаюсь. И вы уверены, что сегодня он не узнал вас?

– Абсолютно! Он снова промчался мимо меня своей зверской киллерской походочкой. Зыркнул несколько раз, но не задержался, не ускорил шаг. Я его не заинтересовала.

– А вы? Отвернулись? Убежали?

– А я проследила, куда он направился – в какой дом, в какой подъезд. Теперь я его сдам!

Юрий Петрович расширил за стеклами очков свои небольшие неяркие глаза:

– Вы с ума сошли! Вы ведь безумно рисковали! И, возможно, напрасно. Что, если он в этот подъезд зашел к приятелю на минутку?

– Вы меня совсем за дурочку принимаете, – обиделась Вика. – Я, конечно, позже навела справки, и выяснилось, что в этом подъезде квартиру номер семь снимают подозрительные, неизвестно чем занимающиеся мужики с неодушевленными лицами. Ясно, что это целая банда. Там у них логово, как сказано в каком-то фильме.

– И вы наводили справки в ЖЭКе? – снова изумился Гузынин. Вика потеряла терпение:

– Да ну вас совсем! Вы, наверное, не доцент – вопросы задаете один глупее другого. И вообще, ЖЭКов давно нет. Они иначе как-то называются, но тоже из трех букв. А справки я навела у соседей. Всегда отыщется словоохотливая старушка и все подчистую выложит опытному сыщику. Кино смотрите? Вот мне такая старушка подвернулась. С жутким пуделем.

– И теперь вы пойдете в милицию?

– Нет! Еще рано. Потому-то я и хочу, чтобы вы мне помогли. Я вам дам адрес, и вы в этот двор съездите. Посидите там часика два-три, понаблюдаете, что эти неодушевленные делают, куда ходят, на чем ездят и все такое. В подтверждение моей версии. Вдруг и вправду киллер туда в гости забрел. Приметы его я вам дам, да вы и сами после моего вчерашнего рассказа помнить должны. Потолкаетесь там немного и мне все расскажете, а я, так и быть, посижу с вашим мальчиком. Идет?

Юрий Петрович недовольно поморщился:

– По-моему, все это неразумно. Ну скажите, в качестве кого я буду там, как вы выражаетесь, толкаться?

– О, это я уже обдумала! – успокоила его Вика. – Вы туда поедете на своем “Москвиче”, припаркуетесь возле нужного подъезда и будете якобы копаться в моторе. Должно получиться убедительно: в таких развалюхах, как ваша, обычно капаются часами. Согласны?

Юрий Петрович вскинул руку с часами:

– Господи, я давно опаздываю! Похоже, выбора у меня нет? Ладно, пусть будет по-вашему.

Он еще раз с недоумением посмотрел на Вику:

– Вы все же очень странная. Просто удивительная женщина!

– О вас ничего подобного я, к сожалению, сказать не могу. Если вы меня чем и удивляете, так это своей бестолковостью. Бегите же на свою лекцию, да смотрите, не задерживайтесь слишком. У меня куча дел помимо ваших, – напутствовала его Вика и повернулась к Антону, который все это время простоял в кустах. Оттуда он разглядывал папу и белокурую тетю и пытался уловить, о чем таком интересном они говорят.

– Антон, за мной! – скомандовала Вика. Антон послушно ринулся к ней напрямик сквозь кусты, неистово треща ветками и прижимая к груди пакет из-под чипсов. Вика отметила, что сын, как и отец, не отличается особой сообразительностью. По дороге Вика изъяла Анютку из квартиры Шемшуриных и объяснила, что один мальчик побудет у них немного. Тощенькая Анютка, на целую голову выше и на целый год старше Антона, посмотрела на того очень свысока.

– Срочно ужинать! Антон проголодался, – весело объявила дома Вика. – Хочешь кушать, Антон?

Антон кивнул, Анютка насмешливо фыркнула.

– Котлетку будешь?

– Нет. Я не люблю котлет, – заявил голодный Антон.

– Хорошо, а гречневую кашу?

– Кашу тоже совсем не люблю.

– У нас есть суп. Очень вкусный, с курочкой. Хочешь, я тебе ножку положу?

Антон снова был непреклонен.

– А творожок со сметаной? Чудесный творожок, от которого так хорошо растут дети?

– Творожок тоже не люблю. И запеканку. И борщ.

– А морковку тертую? – от себя вставила Анютка. Она видела, что Вика растерялась, и пришла на помощь. Тертую морковку горячо пропагандировала бабушка Шемшуриных.

– Не надо морковку! Я ее не люблю.

Вика в отчаянии всплеснула руками:

– Что же мне делать? Что ты будешь есть? Хоть что-нибудь ты любишь?

Антон серьезно напряг щеки и сказал:

– Я люблю макароны. И еще чипсы. И газированную воду “Пепси”. И все!