«Ну что, очнулся? пришел в себя, турист?» Мужик в очках отстранил (небритое) лицо, распрямился, отошел в сторону. Высокий, в спортивном костюме. А ведь где-то он уже… встречал его? Спортивный и зеркальноглазый что-то искал в нагроможденных вокруг коробках, в составленных на них белых шкафчиках, открывал и закрывал дверцы.
«Нет, это не жизнь после смерти, — поведал демонический персонаж. — Это палатка из желтого капрона, и солнце просвечивает, погода разгулялась. Ты в медпункте для пострадавших
(да где же они его запрятали? ведь было же, было! при мне ставили, точно)
навязчиво повторял он одно и то же. Олег чувствовал: его голова плотно забинтована, руки и ноги вроде целы. Из-под повязки сочился запах чего-то горького, полынного; во рту неприятный железистый привкус. Постепенно стал соображать, приходил в себя. Ой лежал на походной кровати, мягкий желтый свет наполнял палатку. Все, что видно вокруг, заставлено коробками с иероглифами, белыми медицинскими шкафчиками (похоже, это собрано, приготовлено к отъезду). С трудом оглядевшись, заметил слева, на низкой коробке, плошки с едой, сок. По другую руку тоже коробки, табурет, на него брошена его рабочая куртка, сверху фонарик, пассатижи, степлер — то, что было в карманах. Тишина обволакивала, но между тем была наполнена слаженным пением…
— Что, турист, как ты? Я тебе завтрак принес, есть будешь? Да не будешь, знаю, какая жратва! У тебя, вроде, сотрясение. Кореец, лекарь здешний, тебе голову вправил, он пальцами лечит, суджок-терапия, мазь свою втер. Мне тоже как-то вправлял башку, когда переклинило. А братья на молитвенном собрании, слышишь, поют. И за твое здоровье помолятся
(ну спирт же был, бутыль, да куда они его замыкали?)
ты, это, Олег, да? А я Игорь, будем знакомы. Какой фээсбэшник? Думал, я фээсбэшник? Я, почему говорю, турист, ведь ты все бредил. Какие-то камни, камни, тропа… берег Байкала… Потом ты идешь где-то, вспоминал, наверное, как заблудился. Какой-то последний берег! И опять по новой
(не обращай внимания, я за спиртом, ну и тебя проведать, сейчас спиртику тяпну, а вообще, я рядом сидел, пока тебя кореец лечил) он наконец нашел вожделенную медицинскую бутыль. — Придется твоим завтраком закусить, но ты не в обиде? У братьев сухой закон, а я, как пообщаюсь с ними, на пятый день меня аж трясет всего. И насмотришься здесь всякого.
— Ты… переводчик у них? — едва прошептал Олег.
— Ну да, переводчик, давно с ними работаю.
Он нашел стаканчик, откупорил бутыль,
открыл сок. — Ладно, вода есть, но безвкусная, соком запью. Твое здоровье! С мягкой, как говорится, посадкой… эк-х-ма! — опрокинул в себя спирт. — Во продирает!
— А наши где? все остальные?
— Твои-то? Мужики спят. Корейцы лагерь сворачивают, машины пока еще не подошли. Ха! смешной человек! Сейчас про то, что ночью было, начнешь спрашивать? Что за девицы прилетали? Ты, главное, не заморачивайся по этому поводу!
— Я и не заморачиваюсь, с чего ты взял? — голос у Олега постепенно окреп. — Пусть с неба прилетают. Пусть из пены морской выходят. Из лунного света будут сотканы. Мне бы вот только это… сколько отгулов дадут? И чтобы больничный оплатили.
— За это не беспокойся. Тут такое бабло в руки идет, что и премию подкинут, и отгулов дадут, сколько попросишь. Или деньгами, если надо, компенсируют. А там, на горе, многие бьются, — с сочувствием (несомненно, фальшивым) вздохнул зеркально-темноокий. — Ночь, камни, растяжки натянуты, а тут еще девки голые с неба падают! Некоторые мужики, как увидят, сразу в глухую неадекватку уходят. Башню напрочь сносит! Ну, я тебя не имею в виду. Ты-то запнулся, склон пропахал… да? С кем не бывает. А то, может, тебя кто по затылку приложил?
О чем это он? Как это вывел так ловко?
— Нет, я про тебя ничего не говорю. — «Спортсмен» присел на корточки подле, подцепил из плошки куриную ногу, с аппетитом обгладывал. Отчетливый запах спирта, еды, смачный хруст были неприятны, как-то неуместны здесь. — А то некоторым Присягин почему-то поперек горла становится. Не трожь! гад! мое! так нельзя! красоту! своими перчатками! в сетки! в вольер! продавать! гад! нашу красоту! так не бывает! не может быть! Х-ха! Присягин тут при чем? Еще ему голову норовят расколошматить, весь в шрамах, видел? Главное, степлером хотят долбануть, штука такая, бирки ставит. Он удобный, как кастет, по руке подходит, вес приличный. Присягин менять замучился эти степлеры, разбивают ему об башку — вдрызг! А ты, я так понимаю, в поход собрался?
Он был как-то странно осведомлен о его делах.
— Ты даже в бреду нес… о, тропа моя, тропа! о, рюкзак мой, рюкзак! о, камни мои, камни! Заблудился в походе, да?
— Ну да, в поход собрался, в общем… А на Байкале был в прошлом году, но погода подвела. По прижимам там не обойдешь. И сейчас наметил, все же пройду тем маршрутом, дай Бог.
— А… да и я, точно так же. Только я тачки люблю раздалбливать. Каждые полгода новую тачку покупаю, потом раздолбаю ее — в жесть! Гонки на выживание. У меня, когда скорость… тачка просто поет подо мной… Все! мне ничего не надо! потом бац! в жесть!
Корейский спирт действовал очень быстро, снося мозги набекрень. Переводчик опьянел буквально за несколько минут. Понаоткрывал еще плошек с рисом, овощами, рыбой, ел сразу из всех, бормотал при этом, не прожевав, словно боясь не успеть.
— А девиц увезли еще с утра. На автобусах, два автобуса заранее подогнали. И сестры с ними из лагеря, они сопровождают. А куда увезли? Государству сдадут. Это же, считай, наш золотой фонд. Почище любой валюты. Чем Россия богата? Нефть да икра, да березы, да краса ненаглядная. Ну, они кто мисс Мира, кто мисс Вселенной станет, кто «лицом» какого-нибудь Дома моды. А нам — гордость! И прибыль немалая. Не все же, как нефтеперекачка работать. В жены, опять же, разным шейхам, саудовским принцам пойдут. Геополитические ходы ведь надо протачивать, на перспективу работать. Но мы-то с тобой… мы, Олег! Что нам эти Лолиты, верно?!
Лолиты? Да уж скорее, «Аэлиты»! И «мы»? При чем здесь, «мы»? Он и видел-то этого «переводчика» третий раз, наверное. Олег соображал с трудом, никак не мог понять то один, то другой посыл странного собеседника. Но ведь и не просил ни о каких «беседах»! И девушки ему небезразличны. Однако, во-первых, он на работе; во-вторых, не в таких же обстоятельствах знакомиться? В каком-то диком лесу, на рассвете, когда сам потный, небритый, в рабочей спецухе.
— А мужиков клинит конкретно, когда такое увидят! Эй-уй! Давай бегать! Думают, что у них все впереди. То есть, впереди еще что-то шевелится. Но это и есть, как его… кризис среднего возраста… А что это такое? Это то, что мы сели не в тот поезд. Или этот поезд идет совсем не туда. Вот ты, Олег, тебе важно… важно вернуться в те места, на тропу, пройти маршрут? А если не пройдешь? Зачем это нужно? Рюкзак тяжеленный, по горам таскаться, под дождем мокнуть? Брось ты это все!
Да, не зря говорят, что безумие заразно. Олег невольно стал втягиваться в какие-то бессвязные сентенции, абсурдные заключения. От алкогольного «выхлопа» сам почти запьянел.
— Бросить? не поехать? как это? а что я вообще делать буду?!
— Тебе, Олег, сколько… есть сороковник?
— Да, есть, конечно. Даже больше.
— И мне в этом году стукнет. Только… я вот что думаю! Ты кто, вообще, по профессии?
— Я программист. Программистом работал.
— Ого, это нормально! Давай, когда вернемся, договоримся, встретимся — я тебя в языках поднатаскан). Я же не только корейский, я еще пять знаю, у меня своя методика. И потом, я тебе на первое время тачку свою дать могу! водить научу! гонять будем! Ты хоть одну тачку раздолбаешь, знаешь… сразу поймешь, что такое жить на этом свете!
Нет, пора уничтожать эту заразу! Зеркальноглазый продолжал заглатывать пищу, его щетина на подбородке лоснилась от жира, пристали белые конопушки риса. Олег приметил, степлер лежит рядом. Увесистая штука. Как кастет. Но с другой стороны ведь его надо сдать Присягину — обожгла мысль (и это рабочий инструмент! а если разобьется вдрызг? могут впаять штраф! отгулы скостить!)
