Но, оказалось, это подкололо господина Присягина. По поводу фотографии он поинтересовался, как это делал обычно (даже если по работе что надо), процедил через губу: «А это что еще за чудо-юдо?» (Имел в виду, скорее, африканскую рыбину.)

Олег же ответил, что это его дядя, живет в Псковской области, в деревне Черное, на одноименной речке. Во какую рыбу поймал! И снимок прислал, летом в гости зовет.

А Присягин, как оказалось потом, — заядлый рыбак, у него к такому улову взыграла ревность. Сам он проработал давным-давно, в «проклятые» (ныне) годы совзастоя, пятнадцать лет инструктором и спасателем на Волге, на одной номенклатурной турбазе. В раю, можно сказать. А уж рыбы он переловил! И катер у него был «Амур», и все что полагается (водка, лодка и молодка). Он, было, подал заявку (в профсоюз, наверное), чтобы ему катер в три раза больше купили, в пять раз мощнее, на подводных крыльях. Его просьбу рассмотрели, дали согласие, и уже деньги выделили. Но тут — бац! Перестройка. Какой катер? Ни тебе турбазы, ни профсоюза, ни страны, ни крыльев… хотя бы и подводных. Эпохальное событие прокатилось железным колесом по судьбе человека.

Он спросил, Присягин: «У вас там что, в Псковской области, все такие?»

Какие такие?

Ну, типа, чуды-юды.

Да на себя бы посмотрел! Сам-то похож — на новогоднюю елку у анархистов. Лысинка блестит, блестят очки в золотистой оправе; носит черную рубаху с блестящими пуговками. В кармане блестящая авторучка, расческа (?), мобильник с нашейным поводком. Еще один мобильник, в черной кобуре, прицеплен на клепаном ремне. Черные джинсы, какая-то цепь через пузо. На груди позолоченный крест с цепочкой в мизинец толщиной. На левом запястье позолоченные часы. На правом — позолоченный браслет. Перстень на пальце. И когда он вынул позолоченный портсигар с позолоченной зажигалкой, Олег (увидев Присягина впервые) подумал, что курит он, наверное, сигареты «Ява золотая». Так и было.

Присягин приземистый, накаченный. На голове и на лице шрамы: и уже зарубцевавшиеся и недавние. С самого начала он как-то «ненавязчиво» подчеркнул, что (выражаясь языком героя поэмы «Москва-Петушки») он здесь «Каин и Манфред, а все остальные грязь у него под ногтями». Ну, мало ли, подчеркнул! По работе они не связаны, но это с одной стороны… А с другой, ведь Олег сидит на складе: Присягин же этим складом заведует. (Хотя, «заведует», это тоже условно; он руководит «технической группой», постоянно находится на выездах; а то — у него отгулы за эти выезды.) Но никого из этой «технической группы» никогда не видно. Присягин привозит оборудование, ему самому надо затащить все наверх — или наоборот, спустить вниз, загрузить в машину. С некоторыми тяжестями: металлическими трубами (они собираются в высоченные мачты), сетью в рулонах, прожекторами, аккумуляторами — одному не справиться. Конечно, Олег помогал ему на погрузке и разгрузке. Вот бы и сказал этот господин что-нибудь человеческое, когда, бывало, сделают вместе работу. Ну, постоять, покурить, обсудить что-то.

Одну из причин своей неприязни Присягин озвучил. В разговоре с кем-то по телефону (возможно, нарочито громком? специально для того, чтобы Олег услышал?) он говорил, что вот, мол, он здесь с самого начала, оттрубил лет десять, а начинал и-то… несколько человек, крохотная комнатка, зарплата — смех и слезы, вкалывали по восемнадцать часов. Теперь же приходят, без году неделя, а им и компьютер, и сиди в тепле, и денег сразу, чуть меньше чем у него.

…Олег прервал свои воспоминания.

По коридору нарастал гул и топот. Вбежал побледневший Антон. За ним Кузнецов. И вдруг ввалился генеральный со всей свитой! Прямо к нему, на склад! Кузнецов тихо прошелестел какое-то вступление. Тут же кто-то из «могучей кучки» прощелкал на клавиатуре компьютера увертюру. Другой приближенный, сменив первого, выдал почти этюд. Потом дошла очередь до целого концерта. Что они привязались к его компьютеру? Эти вычисления — всего лишь звено в цепи… но откуда и куда она ведет? Или от него это скрывают? Или сами ничего не знают толком?

— Ага… ну так работаешь, значит? работаешь?! — через какое-то время «дядя Саша», наконец, заметил Олега (хотел по привычке поплевать на пальцы, но раздумал). — Работаешь! работаешь!! — довольно ощутимо толкнул в плечо, будто проверяя, устоит ли? Или, похоже, как хозяин стал бы трепать щенка: ага, растешь!! подрастаешь!!! (А он что, должен перевернуться на спину, задрыгать лапами, завизжать?)

— Ну, не ясно, что ли?! — директор указал на экран, оглядев своих. Все молчали, пребывая, можно сказать, в некой прострации.

— Ведь они… летят, а? Летят же!! ЛЕТЯТ!!!

Олегу это показалось чем-то запредельным.

Все стояли, объединенные невысказанным — но тем, что витало, было выражено математическими символами на экране. А там записана, похоже, партитура какой-то надмирной музыки Сфер.

Да, Присягин — это не проблема, конечно.

Но так было, пока Олега не отправили в командировку. Вместе с Присягиным.

Оказывается, людей никого нет, послать некого. Антон сообщил Олегу о командировке в понедельник, на следующей неделе после той пятницы, когда на склад ворвался «дядя Саша» со своими приближенными. «Вот вы и поедете, — распорядился Антон. — Сами же спрашивали насчет командировок? За них полагаются отгулы. День на выезде — два отгула». Антон, по сути, сдержал слово, сказав, что подумает насчет отпуска.

Ничего себе командировочка!

Почти сутки Олег трясся в грузовом отсеке микроавтобуса, заваленном оборудованием. Присягин, разумеется, впереди. Под конец дорога стала убитой гребёнкой, затем колеей, разъезженной, кажется, лесовозами. Невозможно понять, куда приехали, что за места? Там, где стали выгружаться — разбит лагерь. Вдали горы, вокруг дикий лес. В лагере все чисто, прибрано, красивые палатки… И расположились, как он понял, южнокорейские миссионеры. Но что они здесь делают? Корейцы (не молодежь, люди в возрасте), мужчины и женщины в синих ветровках, спортивных костюмах, бейсболках с крестом, раскрытой книгой, надписью по-русски «Евангелие Живое Слово», никакого интереса к ним не проявляли.

Палатки высокие, стационарные, с просторным удобным тамбуром. От площадки под тентом, где установлены генераторы, проброшено освещение. Резервуары с водой, контейнеры для мусора, пластмассовые кабинки туалетов. Несколько палаток из серебристого отражающего материала поставлены отдельно, огорожены сеткой. Павильон из непрозрачного пластика, видимо, душевая (а, скорее, напоминает «пункт дезинфекции»). Все это больше похоже на лагерь «спасателей», врачей-эпидемиологов, даже что-то военизированное. К Присягину подошел представительный кореец, по виду руководитель. С ним белокурая женщина скандинавского типа (почему-то хотелось назвать ее главврачом) и высокий мужик в спортивном костюме, переводчик. Трехдневная «модная» небритость, темные очки (ну, понятно, фээсбэшник чистой воды). Они отошли под навес столовой, присели на легкие пластмассовые стулья, столики там такие же.

С Букаревым, водителем, Олег разгружал машину. Таскали оборудование в специально отведенную палатку. Может, Букарев что знает? По ходу Олег попытался разговорить его. «А что эти корейцы здесь делают?»

— Корейцы-то? Ну, слово Божье проповедуют. Они же идейные, за свои услуги почти не берут ничего. Так, на бензинчик им подкинуть, на пропитание. Да и клюют-то, как птички. Завтра или послезавтра, когда у вас по плану

(по плану, что за план?)

если там все нормально пойдет… Там, на горе. То здесь, сколько этих самых будет, «королев красоты»?! А наши? Куда наших поставить… охранять? У нас и так бардак, а из этого вообще невесть что выйдет. Поэтому и братья-евангелисты. Для них — это Чудо. Вот, мол, Господь и такое может. Рекламная акция для новообращенных по полной программе.

Непонятный ответ вызвал одно недоумение.

Под вечер уже не было сил думать о чем-то, выдвигать версии. Покормили в столовой, еда в пластмассовых коробках. Салат, пюре, куриная ножка, оладьи, джем. В палатке раскладные кровати, все приготовлено. Олег не прикоснулся к подушке — вдавил ее свинцово отяжелевшей головой, провалился в сон. Ночью натянуло тучи, с утра моросило, мокрый лес, обступивший поляну, шумел тревожно. В восемь часов завтрак. Братья собрались на молитву, завели свои песнопения. Олегу было ясно: раз привезли столько оборудования, надо его тащить, разворачивать… Скорее всего, на горе, о чем говорил Букарев. Для Присягина, любителя блестящих аксессуаров и технических прибамбасов, наступил просто праздник какой-то. Нацепил на себя, кроме двух мобильников (которые здесь не принимали), пару радиотелефонов, GPRS-навигатор, планшетку с картой, не выпускал из рук спутниковую трубку. С самым таинственным видом отлучался в «штабную» палатку. Ждал сигнала, команды? Букарев завалился спать. Команда миссионеров ушла с пилами и топорами в лес. Чуть позже Олег и Присягин стали стягивать рулоны сетки по нескольку в связку, чтобы удобнее нести. Присягин набил свой штурмовой рюкзак: фонари, батарейки, инструмент. И у Олега такой же, взял со склада. А еще непромокаемую рабочую куртку, штаны, грубые ботинки на толстой подошве, перчатки «краб» с пупырчатым покрытием «антискольжение». Присягин выдал ему «скоросшиватель» (так объяснил), что-то вроде «степлера» со встроенным барабанчиком красной синтетической ленты. «Я тебе новый даю, — он это подчеркнул. — Новый! Еще муха не сидела. Смотри, верни такой же, в целости и сохранности, понял?» Если обвести ленту из «степлера» вокруг чего-то, соединить концы и щелкнуть клавишей-курком, лента будет спрессована, и пробит штрих-код. Штука довольно увесистая.