-- Теперь вижу. Странно... Видно, до последнего бились. Интересно, почему? Акайвашта всегда обращаются в бегство, столкнувшись с более сильным. Пираты же. Ценят свою шкуру.
Показалась колесница Ранефера. Без тарана. И второй конь первой пары был заменён на пегого, необычно крупного, однако, сгибавшегося под непривычной тяжестью толстой бронзовой чешуи. Верховный Хранитель Трона показал знаком, что хочет поговорить с военачальником и Величайшим без посторонних ушей. Тутимосе приказал колесницам, идущим за ним остановиться.
Ранефер аккуратно спустился на землю, против своего обыкновения спрыгивать. Левое бедро его было наскоро перевязано, но Ипи припадал почему-то на правую ногу, видно на наконечник стрелы наступил или просто подвернул.
-- Досталось мальчику, -- прошептал старый полководец.
Он хотел сказать что-то ещё, но, заметив грозный взгляд Величайшего, пережившего всего на один разлив больше Ранефера, замолчал. Сделал вид, что осматривает поле битвы.
-- Да живёт вечно Величайший Менхеперра! -- Ипи поклонился, выпрямился и приступил к докладу, -- воинства акайвашта потеряли четыреста тридцать семь пеших копейщиков, около полутора сотен лучников и столько же всадников. Ещё шесть сотен легковооружённых. В основном -- убитыми, пленных не так много. Точнее скажут после подсчёта. В первую очередь считали наших. Алесанрас сумел перехитрить меня. Уцелевшие ушли, протиснувшись между пешими отрядами.
Ипи помолчал, вздохнул.
-- Воинство Маат потеряло триста тридцать шесть Хранителей. Около пяти десятков легко раненых, девяносто тяжёлых. Уцелели только тридцать две хевити, с десяток можно восстановить. Восемь хевити и двенадцать меркобт акайвашта угнали, выбив колесничих. Погибло много отборных коней. По лёгким колесницам -- сами видите, все ещё хуже. Из лучников ни один не погиб, и врагам удалось опрокинуть только две хтори из сотни. Пали лучшие воины, -- Ипи прикрыл глаза, -- ударной сила Воинства Маат больше нет. Погиб Аннуи, да будет сладок путь его в Та-Мери. Херихор еле жив. Одного из военачальников акайвашта нам удалось сразить. Пленники просят достойного погребения для него, видишь это кострище из кедра?
-- Достойнейший Ранефер, -- Менхеперра перебил названного брата, поспешив успокоить, -- начнём с того, что пираты заплатили по пять жизней за каждого колесничего, и тебе ли, сокрушившему воинства Нахарина стыдиться потерь? Ты сохранил Нейти-Иуни. Не мне тебе объяснять их ценность. Но почему пираты не изведали их стрел? Расскажи мне о битве.
-- Да, конечно, -- Ипи Ранефер прищурил глаза и окинул фараона немного отрешённым взглядом.
Верховный Хранитель рассказал о захвате и допросе пленного, о неудачных переговорах, о своих и вражеских построениях перед битвой. Однако чем дальше заходила его повесть, тем более мрачнели Величайший и старый военачальник. Дети Реки пребывали в твёрдой уверенности, что сражаться столь отважно, хитроумно маневрируя, на всём Престоле Геба могли лишь они сами, воины Священной земли. Молодой Херихор и вправду не допустил ошибки, он достоин льва или даже пчелы доблести[101]. Но ему не повезло. Слишком много врагов навалилось на его сотню. Коршун[102] (Ипи не стал называть Пьяницей достойного воина Нахтра) хорошо проредил движущуюся стену акайвашта, но, в итоге, и его принудили к пешему бою и отступлению.
-- Большой отряд на нашем правом крыле сумел вывернуться из-под стрел Нейти-Иуни. Я расспросил своих людей и пленных и почти уверен теперь, что именно его вёл Пталемаи, присутствовавший на переговорах. Очевидно, это поверенный вождя. Они умеют быстро перестраиваться в бою. Стена их пехоты подвижна, в отличие от той, что строим мы, прикрывая лучников. Я никогда не видел ничего подобного.
-- Подвижная стена? -- переспросил Аменемхеб.
-- Именно так, достойнейший. Они шли очень плотно, прикрывшись щитами и действовали, как единое живое существо.
-- Никогда о таком даже не слышал, -- покачал головой старик, -- а я пережил сражений куда больше, чем ты, Ипи. Ни Нахарин, ни хатти, так не сражаются. Хотел бы я взглянуть...
Ранефер помолчал, собираясь с мыслями и продолжил.
-- Нахтра сказал, что Аннуи, да будет голос его правдив на Суде, бросился выручать меня и по дороге столкнулся с легковооружёнными, прикрывавшими обоз. Их облик заметно отличается от пеших копейщиков и всадников. Я думаю, это другое племя. Аннуи рассеял их, но сам сложил голову. Его убийца схвачен. Весьма любопытная личность. Хотя бы тем, что говорит по-нашему. Его речь звучит немного странно. Насколько мне известно, так говорили во времена Имхотепа[103]. Я намерен тщательно расспросить его о нашем новом противнике.
В конце рассказа Ранефер вновь обратил внимание фараона и Аменемхеба на то, что все пленники, кого с грехом пополам успели допросить и кто при этом не молчал, в один голос утверждали, будто Алесанрас захватил все побережье Хатти и разбил огромное войско Нахарина где-то на севере близ Каркемиша.
-- Язык этих акайвашта столь странен, что едва можно понять их речь. Кроме того, большинство пленных (да что там, почти все) сами говорят на этом наречии очень плохо. Как я понял, они -- союзники или наёмники Алесанраса из каких-то очень отдалённых северных племён. Допрашивать их почти бесполезно. Не понимаем ни слова. От самих акайвашта больше проку, но все они ранены. Говорить способны немногие. Двое попали в плен невредимыми, вот от них я получил больше всего полезных сведений. Меня называли лжецом в глаза, когда я говорил о разгроме стотысячного воинства союза "тридцати трёх царей" и осаде Мегиддо. Более того, утверждали, что город лет триста как заброшен и вчера Алесанрас осматривал его руины.
-- Заброшен?
У Тутимосе лицо вытянулось от удивления. Ипи кивнул и добавил, что ему удалось узнать после боя, почему Алесанрас так торопится к Тисури. Город сей осаждён его главными силами, коих не менее сорока тысяч.
-- Этого не может быть!
-- Одни и те же слова произнесли сразу несколько пленников. Невозможно лгать столь согласованно, да и ложь такую не измыслишь, -- покачал головой Ранефер, -- и, судя по всему, они надеялись запугать меня, ибо говорили дерзко, с вызовом. Да и сам их вождь упоминал Тисури. А называя меня лжецом, искренне верил в то, что говорил. Они ничего не знают о владычестве Двойной Короны над этим городом. Я разбираюсь в людях.
-- В голове не укладывается, -- покачал головой Аменемхеб.
-- Да, -- согласился Ипи, -- мне предстоят ещё долгие часы бесед с этим А-ри-сто-меном, который знает наш язык. Он словоохотлив, держится спокойно. По крайней мере, глаза от страха не мечутся.
-- Анхнофрет в Тисури, -- вдруг сказал Тутимосе.
Смуглое лицо Величайшего уподобилось отбеленному льну, но Менхеперра быстро совладал с собою.
-- Ты сказал, Ипи, что пленники утверждают, будто Тисури осаждён с конца Сезона Жатвы, но несколько наших боевых ладей прибыли оттуда в Бехдет меньше месяца назад. Значит -- ложь. И теперь я понял, что Ипи Ранефер удручён не потерями, а упущением Хранителей, проглядевших появление этого воинства. Если бы я не знал тебя как самого себя, то решил бы, что ты напрашиваешься на лесть. Алесанрас хитёр, сам говорил. Пришёл к Сипишу и послал гонцов к Паршататарне, наверняка взял щедрую плату за найм, но сам затерялся среди многих тысяч. В битву не вступил, может, даже ударил в спину отступавшим "пурпурным", судя по его пути. Решил пограбить их земли, да уйти на ладьях. Возможно, рассчитывал взять плату и с тебя, да просчитался -- затребовал слишком много и проболтался про Тисури. Наёмник, разбойник, пират, хотя и одарённый военачальник.
-- Нет, Величайший, -- Верховный Хранитель протёр глаза, -- мои люди и их соглядатаи вовсе не при чём. Ты можешь представить себе сорокатысячное войско у какого-то вождя пиратов (допустим, он не врёт)? Можешь вообразить, что он захватывает города хатти один за другим? А далее -- они разбили воинства Нахарина. И Паршататарна, которого враги жалят на границе его царства, вместо того, чтобы навалиться на них или просить мира, направляет двадцать тысяч копий и тысячу колесниц с лучшими военачальниками и двумя наследниками к Мегиддо. Если даже хатти не смогли устоять против пиратов...