– Не знаю. Если ты заметил, я немного слепой. В теории, мое подсознание само нарисует нужный скин. Вытянет его из себя, наплевав на глафы и плагины. Я отчасти соврал тебе, док. Да, я могу описать тебя, завернутого в фирменную шмотку «ВиКо». Но воспринимаю я тебя по-другому. Просто знаю, что рядом со мной находятся три точки. Две из них – глаза под глафами, третья – пятка, по которой лупит «ВиКо». И через эти точки проходит плоскость доктора Уоттса.

– Бред.

– Я так вижу.

– Ты вообще не видишь.

Питер отвернулся и сжался в комок.

– Я не уверен, что то, что я увижу, когда зрение вернется полностью, мне понравится.

– Тогда зачем ты запустил процесс?

– То, что я видел последние пару лет, нравилось мне еще меньше, док.

– Питер, тебе что-нибудь известно о синдроме ложной слепоты Китона?

– Нет.

– Это нормально. Просто ты – тот молоток, которым «ВиКо» стучит по моей пятке. И эта самая пятка тоже ты.

Уверен, скин кабинета рисовали так, чтобы имя на табличке было видно из любой точки комнаты. Т. К. Фойберг, вице-президент. Дизайнер расстарался, и буквы, спрыгнув с таблички, прочно приросли к моей сетчатке. А может, прямо к затылочной доле мозга, последние тридцать пять лет старательно пропалываемой умельцами из «ВиКо».

– Я вас слушаю, доктор, – произнес Фойберг и заученным движением поправил галстук-нитку.

Плагин отработал четко, сначала чуть приоткрыв красную кожу, а потом снова обхватив ее ошейником воротника.

– У вас ведь есть, что сказать.

Есть. Но я не был уверен, что сказанное воспримут верно, а потому начал издалека:

– Решение неординарной задачи требует неординарного подхода.

– Поясните.

– Проблема Питера носит не физиологический характер. И стандартные методы не выправят ситуацию. По крайней мере, в ближайшем будущем. Возможно, со временем проявится положительная динамика.

– У вас есть альтернативный вариант.

Во мне всё больше крепла уверенность, что холеное лицо с аккуратными усиками – еще один отличнейший скин.

– Есть.

Я указал на большую эмблему «ВинчиКорп», нависшую над креслом вице-президента. Он слегка скосил глаза и погладил указательным пальцем стол. Меняет библиотеку. А где же ваш корпоративный дух, уважаемый Т. К. Фойберг?

– Поподробнее, – попросил он.

– Я предполагаю, что у Питера – психосоматический блок, который он сам себе и поставил.

– И вы хотите разбить его вот этим? – Вице-президент «ВиКо» не глядя ткнул в трехмерное изображение Джоконды.

– Не совсем. Мне нужен оригинал.

– Дорогое лекарство.

– Другого я предложить не могу.

– Что насчет абсолютно точного скина?

– Предлагаете мне разрезать титановый блок солнечным лучиком и лупой?

– Полагаю, про идеальную физическую копию я услышу примерно то же.

– Мистер Фойберг, для вас это удачный символ и многомиллиардный маркетинг. Для меня – божественность, выдавленная в чистилище. Для Питера же – код, гуголплекс нервных импульсов, который может сложиться в нечто.

– В нечто – что?

– В то, ради чего целый этаж этажей вашей корпорации переоборудован в клинику для единственного пациента.

– Но код может и не сложиться.

Я промолчал.

– Хорошо, доктор Уоттс. Я сделаю всё, что смогу. Разумеется, только после того, как ознакомлюсь с вашим полным письменным отчетом, обоснованиями и видеостримом.

Кресло выплюнуло меня. Задница вопила о твердом пластике, глаза – о добротной коже и наполнителе. Вице-президент сидел на чем-то эргономичном и скромном. Можно дать гарантию, что его задница тоже не согласна с моими глазами. Лучшие библиотеки, доктор Уоттс. А скоро мы приладим фильтр и к заднице. Точнее, давно приладили, просто вы полагаете, что иметь вас можно исключительно через анус. Зря, доктор Уоттс. Глаза – не менее отличный способ.

Госпожа Лиза особенно кровожадно посмотрела на прическу Фойберга. Еще немного, и вцепится зубами. Что это, если не конец аудиенции? Я вышел из кабинета.

Два дня наблюдений, два дня разговоров.

– Они откупорят мою черепную коробку, – сказал как-то Питер. – Не скальпелем, так пулей.

Язык не повернулся ляпнуть что-то вроде «ты ошибаешься». Потому что он был прав.

– Корпорация хочет изучить эффект. – Впрочем, и это прозвучало жалко.

– Корпорация хочет получить новый механизм. Но вполне готова списать его, если тот будет слишком странен или, не дай бог, неуправляем.

Я взял пластиковый планшет, и фильтр услужливо натянул на него интерфейс моего сетбука. Значит, не показалось: поверх всех окон висел значок срочного уведомления. Один тач, и короткая записка за подписью вице-президента «ВиКо» открыта. Еще один – стерта, как и гласит указание в постскриптуме.

Вспомогательный монитор мигнул и заново прорисовал диаграммы. Увы, стройные ряды цифр на соседнем экране если и изменились, то где-то на уровне сотых знаков после запятой.

– Бинго, – вдруг произнес Питер, снова увидев то, что видеть не мог. – Кажется, ты ухватил кота Шрёдингера за хвост, док.

– Должно быть. Сегодня вечером тебе назначена экскурсия в терапевтических целях.

– Не боишься вытянуть котика из коробки? В случае чего у «Винчи» найдется скальпель и для тебя.

– Я пытаюсь найти решение.

– Ты ищешь его совместно с корпорацией, а всё, что делает корпорация, – фэйк, производная второго порядка от функции «ложь».

– А ты не хочешь рискнуть?

Он хотел.

Настолько сильно, что без лишних слов встал с кровати через три часа, положил мне руку на плечо и пошаркал вместе со мной сквозь лабиринт коридоров. В другой руке Питер нес дополнительный планшет-сканер. На всякий случай.

Мы никого не встретили на пути, но закачанный в глафы навигатор вел нас лучше любого сопровождающего. Залы «ВиКо» – пустота среди пустоты. Или это очередной скин местных умельцев, прикрывший всё то, что не полагалось видеть любопытному офтальмологу? Чего еще может желать корпорация, способная предоставить клиенту такой плагин? Выключи всех лишних из своей жизни! Засунь их под покров, которому плевать на законы преломления света!

Похоже, беседы с Питером не прошли для вас даром, доктор Уоттс. Придется посидеть на успокоительных. Мы подготовили для вас немного: подаются из рожка в ствол, достаточно одной порции.

Я ждал пилюль напротив единственной реальной точки в нарисованном мире «ВинчиКорп».

Яркий свет убил все тени. Утопил предметы и стер предощущение черной дыры на затылке.

Не осталось мира, кроме прямоугольника, выпиленного из шестнадцатого века.

Мона Лиза Герардини смотрела на Питера. И на меня.

– Ты это видишь? – прошептал я.

– Да. Это не фэйк. Белый лист улыбается мне.

Первым на пол шлепнулся планшет-сканер.