Время идёт, а спецтехника не торопится въезжать на заваленную бетонными и кирпичными обломками территорию, когда-то гордо именующуюся территорией завода «Искра», на котором в далёком уже прошлом трудилось более тридцати тысяч человек. Видать, струхнул «патриот», прикинув объём работ по расчистке территории. Об этом можно судить по тому, что Торговый Центр быстро построили в другом месте, почти в центре, не на отшибе, где стоял завод. Тот самый «патриот» его и построил, или какой другой, этого никто не знал. Таких вещей и нормальные люди с паспортами и прописками не знают, а уж бомжам-то кто скажет?
Люди бомжей сторонятся, не разговаривают, даже глаза почему-то отводят, если бомжа увидят. Может быть, боятся заразиться чем-нибудь? А может, стыдно им, что у них есть чем с несчастным бездомным поделиться, но они не делятся? Почему? Тут много причин. Сколько ни пытался Сидоров найти хоть одну неуважительную, не находил. Кто захочет отдать честно заработанные или честно сворованные деньги? Ведь живут-то сейчас все с копеечки. У всех дети, им надо – давай да давай. А кто-то на машину копит, кто-то на отпуск. Кто-то на «чёрный день» откладывает или на собственные похороны. А если у кого-то совсем уж ненужные вещи скопились, тот их на помойку несёт и рядышком с баками для бытовых отходов складывает. Для кого? Для бомжей, конечно, или для других, кто тоже этому барахлу рад.
Все эти размышления Сидорова не касались тех, кто разъезжал по городу в «Мерседесах» и в «Джипах». Тех, кто существовал, но, находясь вне зоны обитания бомжей, существовал как бы чисто гипотетически. В местах, где можно было этих людей увидеть – бары, казино, рестораны, дорогие бутики, супер– и мегамаркеты, деловые центры, – там бомжам появляться запрещалось. И менты шугали, а больше – охранники и швейцары.
Рыться в отбросах и вообще – появляться, бомжам позволительно только в удалённых от центра спальных микрорайонах. А кто там живёт? Обычные люди, которые копят на машины, тратятся на своих чад, живут с копейки и складывают ненужные вещи рядом с мусорными баками.
Людей из «Мерседесов» и казино Сидоров ненавидел. Возможно, потому, что ненавидел себя тогдашнего. У него ведь тоже когда-то был «Мерседес», и в казино он бывал чаще, чем на работе. Нечего ему было на работе делать, там Катерина со всем легко управлялась. Нет, поначалу-то они с Катей вместе крутились – укрепляли, отлаживали, а когда всё укрепили и отладили, Сидоров к работе стал охладевать. А потом Катя Альфреда Молотилова наняла…
Сидоров пытался, но никак не мог забыть тот случай, когда он так просто, из одной лишь неприязни, и потому что был в дурном расположении духа, избил бомжа. Этот бомж подвернулся ему под горячую руку у чёрного выхода из магазина, принадлежащего чете Сидоровых. Сидоров поругался с директором магазина по поводу занижения суммы дохода в отчётности. Он был зол и ему очень хотелось набить директору морду, но удовлетворить своё желание не мог по очень простой причине: директор была женщиной.
Плюнул Сидоров, вышел из магазина, а тут бомж! Стоит у мусорного контейнера, смотрит на него, открыв рот, и моргает прозрачными испуганными глазёнками. Мразь, подумал Сидоров и ударил, разбил грязное лицо в кровь, а потом ещё ногами пинал. Пинал, а бомж даже не скулил, только отрывисто хакал, выплёвывая из себя порционные куски воздуха при каждом пинке. Отведя душу, Сидоров вернулся в магазин и долго мыл руки в подсобке. Какая мразь, повторял он про себя, совершенно забыв народную мудрость, что от тюрьмы да от сумы зарекаться нельзя. Тогда он и не предполагал, что попрошайничество и рытьё в помойке вскоре станет для него основным занятием, что будет он точно таким же, как тот, кого он только что избил до полусмерти.
С тех пор лет восемь прошло, уже и бомжа-то того, наверняка, в живых нет (у бомжей век короткий, а тот, которого он избил, стариком был, или стариком казался), уже и сам Сидоров – бомж со стажем, а гложут его воспоминания. И ненавидит он себя тогдашнего – сытого, здорового, обласканного красавицей-женой, преуспевающего и не думающего о завтрашнем дне.
Сидоров искренне считал тогда, что бомж потому бомж, что он алкаш и бездельник, а то, что он, Сидоров, прочно и уютно обосновался в среднем классе, так это благодаря его умственным способностям, трезвому образу жизни и желанию жить красиво. Любой человек, считал Сидоров, любой, способный думать и желающий чего-то достигнуть, никогда не опустится на дно. Нужно просто работать – пахать и вкалывать, а если не хочешь ничего делать, да к тому же водку пьёшь – ройся на помойках и живи под теплотрассой, в подвале или на чердаке. А лучше вообще не живи!
До встречи с Катериной Сидоров имел двухкомнатную квартиру на Центральном проспекте, оставленную ему в наследство мамой, свежую Тойоту «Виста», старенькую тентованную «Газельку» и дачу в Шугаевке, на которой после маминой смерти Сидоров ни разу не был. Дача, наверное, заросла бурьяном и одичавшей облепихой, а может, её давно растащили по дощечкам. На дачу Сидоров не ездил потому, что, во-первых, человеком был совершенно городским, любил комфорт, а комаров и омовения холодной водой из рукомойника не любил, а во-вторых, ему некогда было заниматься этой ерундой – выращивать морковку, свёклу и лук – он выращивал грибы. Прибыльное дело – шампиньоны и вешенки!
Катя, к моменту их знакомства, достигла гораздо больших успехов, несмотря на то, что была моложе Сидорова на целых пять лет, а в наследство от родителей не получила ничего. Даже улучшенную трёшку в новом доме купила сама. По городу Катерина разъезжала на ярко-красном «Форде», но, кроме «Форда», у неё было ещё два микроавтобуса, «Газель» с термобудкой и «СуперМАЗ» для дальних рейсов. Этот автопарк был ей необходим для обеспечения торгового процесса в трёх продуктовых магазинчиках и десяти торговых точках на центральном городском рынке.
И всего этого она добилась сама!
Родители у Кати, конечно, имелись, или, по крайней мере, были когда-то, но Катя никогда о них Сидорову не рассказывала, даже тогда, когда они стали мужем и женой. Сказала как-то: «Родители дали мне жизнь, кормили, поили, пока я маленькая была, игрушки покупали. И за это им огромное спасибо. Школу окончила, посидела на папиной шее, и хватит, дальше – сама. Захотела – высшее образование получила. Теперь кручусь, как могу»
О том, как Катерина крутилась с двадцати двух до двадцати восьми лет, то есть до весны тысяча девятьсот девяносто шестого года, когда они с ней встретились на вечеринке одного из приятелей Сидорова, она тоже никогда ему не рассказывала. Зато рассказывали доброхоты, которые были Сидорову знакомы, и которые некогда вращались с Катериной на параллельных бизнес-орбитах.
– Зачем ты с ней связался? – говорили они. – Она же стерва, негде пробу ставить! Скольких хлопцев довела до состояния сублимации! Одного так вообще до нитки обобрала… – и вываливали ему пикантные подробности Катерининой жизни.
– Да, врёте вы всё! – не хотел верить Сидоров, – Катенька не такая. Она умная и целеустремлённая. У вас нет такой работоспособности и коммерческой хватки, вот вы и поливаете её грязью. А если и пользуется она тем, что ей бог дал, так покажите мне безгрешную. Я на ней тут же женюсь.
Но женился он на грешной Кате.
Те самые доброхоты и советчики говорили:
– Ну, трахнул раз. Бабёнка-то она, конечно, интересная. Эффектная. Сексапильная, так сказать – удержаться трудно. Ну, понравилось, ну, ещё раз трахнул. Но жениться-то зачем?..
Но Сидоров советам не внял, женился.
Женился и целых четыре с половиной года не сожалел о принятом решении.
Познакомились они в марте, на женский день. В тот же вечер оказались в постели, а через три месяца Сидоров повёл Катерину под венец.
В постели она была ураганом.
Сидорову было с чем сравнивать. Он до Кати был дважды женат.
Первый раз – по глупости. Отслужив два года в Хабаровском крае в отдельном десантном батальоне без отпуска и почти без увольнительных (а потому, что некуда было в увольнительные ходить, в глуши служил), демобилизовавшись, он набросился на девчонок, как лис на кур. По бабам Лёшка Сидоров изголодался – жуть! А потому женился на первом курсе инженерно-строительного института, куда поступил с первой попытки. Женился совершенно необдуманно, по залёту одной из многочисленных подруг-однокурсниц, но едва дотянул в браке до второго курса. Родившийся ребёнок был очень мало похож на Сидорова по одной простой причине – Сидоров был блондином, и его молодая супруга Света была натуральной некрашеной блондинкой, а ребёнок был… ну, если сказать, что смуглым, это не совсем точно: он был очень смуглым. Ребёнок оказался негром. Такое иногда случается, где-то когда-то кто-то из предков по женской линии согрешил с чернокожим. Но Сидоров в случай верить не захотел, настоял на генетической экспертизе, и оказалось, что сидоровских генов у новорождённого – ноль целых и ноль десятых.
