Короткие пальцы практически без всяких усилие сгибали длинные гвозди, потом небольшие металлические прутки. При каждом прилагаемом движении рука с закатанным рукавом на доли секунды покрывалась синей сеткой хаотичных линий. «Что же это такое? - Сталин для себя ни как не мог решить, как к этому всему относиться. - А если дрянь какая-то, болезнь? - в его голове прокручивалась информация о новейших разработках в области химического оружия, которое могло сделать с человеком и не такое. - Если нас хотят чем-то заразить? Можно ли им доверять?».

- Эта сеть чрезвычайно напоминает лини капилляров, через которые при напряжении начинает проходить больший объем крови, - Вишневский с некоторым благоговением касался напряженной руки пациента, отмечая синие лини. - Но в нашем случае они являются транспортными артериями для крови... Товарищ Сталин, по ним идет не кровь.

Верховный на мгновение выпал из задумчивости и ухватил последнюю фразу.

- Это не кровь? - удивился он, пристально следя за манипуляциями больного. - Что же это такое? Что там, по вашему? Вода что-ли?

Второй пациент в это время разделся до трусов и стал медленно приседать. Невысокий жилистый парень в черных трусах сразу же приковал к себе внимание.

- Они покрывают все тело, - Вишневский, уловив заинтересованность собравшихся, переключил внимание не него. - И ведут себя аналогичным образом.

Медленные и четкие движения заставляли мышцы попеременно то напрягаться, то расслабляться, что в свою очередь меняло расположение сетки. Синие линии на мгновение появлялись и окутывали напряженные участки плоти и сразу же исчезали, словно погружаясь в пучину океана. Пациент был похож на огромного хамелеона, который ни как не мог приспособиться к окружающим его предметам.

- … Мы применяли хирургическое вмешательство, чтобы понять природы данных линий, но это оказалось трудной задачей, - профессор продолжал что-то рассказывать. - Нам было очень сложно локализовать их. Участок определенной мышцы нужно было держать в постоянном напряжении, что не всегда давало ожидаемый результат...

- Товарищ Вишневский, профессор, - вдруг Сталин повернулся к нему. - Я думаю, что изложу общее мнение, если дам высокую оценку вашей работе, - негромкий голос заставил остальных подобраться и внимательно вслушиваться в дальнейший разговор. - Вы подробно изложите все эти подробности на бумаге, и мы внимательно их изучим. Вы нам лучше ответьте на такой вопрос, а как это... гм... явление отражается на поведение бойцов?

В глазах врача мелькнуло понимание и в его руках словно по волшебству появились какие-то записи.

- Товарищ Сталин, мы кое-что успели до вашего приезда проверить и я все указал вот здесь, - он протянул листки небольшого размера с мелким почти бисерным почерком. - Вы спрашиваете, адекватно ли они оценивают действительность после введение этого без сомнения удивительно препарата? Отвечу вам без всякого сомнения, бойцы совершенно вменяемы и более того демонстрируют высокую степень уравновешенности и адаптации к различным стрессовым ситуациям... Они спокойно переносят боль. Сейчас я продемонстрирую...

На глазах у замерших гостей помощник профессора взял скальпель и медленно сделал несколько надрезов на руке врача. Из достаточно глубоких ранок выступила кровь.

- Почти не чувствую, товарищ Верховный Главнокомандующий, - спокойно проговорил подопытной, наблюдая за манипуляциями врача, зашивавшего рану нитками. - Щекотно только немного.

Сталин смотрел на него и нахмурился. Его вдруг неприятно поразила, только что пришедшая ему на ум мысль. «Они ли это? Остались ли они теми, кем были до этой чертовой процедуры... Внешне люди, а внутренне кто? Остались ли они нашими? Вдруг это уже враги».

- Давайте отойдем, Александр Александрович, в сторону, - стоявший рядом с ним охранник забеспокоился, почувствовав напряжение в голосе Верховного. - Не будем мешать экспериментам.

Они отошли в дальний угол палаты, оказавшейся на удивление просторной.

- Товарищ Вишевский, а не могли ли эти желуди на них как-нибудь отрицательно повлиять? Как вы думаете? - лицо врача сначала застыло в недоумении. - Поставим вопрос иначе... Остались ли они преданы Партии и Правительству Советского Союза, товарищ Вишневский?

- Я..., я не совсем понимаю, товарищ Сталин, - профессор не сразу сообразил про что его спрашивают. - Вы имеете ввиду, повлияло ли это на их лояльность... Товарищ Сталин, их поведенческие реакции никак не изменились. За ними ведется тщательное наблюдение и любые изменения фиксируются... Ничего из ряда вон выходящего мы не наблюдали. Они демонстрировали совершенно обычное поведение. Разговаривали, шутили... Вон заигрывали с медсестрой... Конечно, здесь нужно заключение квалифицированного психиатра, но я уверен, что эти новообразования не коснулись мозга и, в первую очередь, отразились на внешнем состоянии пациентов...

Вдруг рядом с ними раздалось негромкое, но настойчивое покашливание. Кто-то определенно привлекал их внимание, что было уже само по себе необычно.

- Это вы? - чуть не воскликнул Вишневский, едва бросил взгляд в сторону нового собеседника. - Вы... Что вам здесь надо, Костромской?

Сталин, удивленный столь яростной реакцией всегда невозмутимого врача, повернулся направо и увидел невысокого мужчину в белом халате с огромной копной непослушных волос на голове.

- Я дико извиняюсь, - чуть картавя, проговорил тот, увидев, что на него обратили внимание. - Как честный советский гражданин, я не мог не вмешаться в ваш разговор, услышав, как вы говорите не совсем правду дорогому Иосифу Виссарионовичу...

Профессор просто остолбенел. На его лице застыли дико выпученные глаза, искривленный в немом крике рот... Это была статуя несправедливо оскорбленного Зевса, который только что подарил людям жизнь...

- Я... лгу? Да ты... деревенский неуч..., идеалистический выкормыш..., - Вишневский с трудом подбирал слова, пытаясь как-то выразить обуревавшие его чувства. - Бездарь! Как у тебя только язык поворачивается такое говорить, - он уже практически забыл о своем прежнем собеседнике.

- Не надо говорить так много плохим и неправильных слов, уважаемый профессор, - мягким успокаивающим голосом говорил Костромской. - Я должен представиться... Я Костромской Аристофан Митрофанович, бывший учитель уездной земской гимназии и тоже имею что сказать по этому вопросу.

- Товарищ Сталин, - негромко проговорил ему в ухо, быстро среагировавший нарком. - Он тоже привлекался наркоматом для изучения старого образца. С нами сотрудничает довольно давно... И он знахарь..., - слово «знахарь» нарком почему-то произнес с ярко выраженным акцентом, от чего оно приобрело какой-то негативный оттенок. - К нему ходят и многие из наших, товарищ Сталин..., - последней фразой нарком дал понять, что фигура этого человека с внешностью чистокровного одесского еврея не так однозначна, как кажется на первый взгляд.

- Значит, товарищ Костромской, вы не согласны с товарищем Вишневским? - спросил Сталин, из под прищуренных бровей рассматривая нового собеседника. - И что же вы думаете по интересующему нас вопросу?