лесные. Но не испугался паренек в полушубке овечь-

ем:

— Мой зверь! — спокойно ответил отрок. Ногой на

голову оленя наступил, выдернул из оленьего горла

стрелу окровавленную и ордынцу ее показал. И все

деревья кругом согласно кивнули мохнатыми верши-

нами. Долго молча с ненавистью глядел Гуннхан на

русского охотника, что добычу у басурмана-воина ос-

мелился оспаривать. Но глазом не моргнул отрок. Мол-

ча и ловко вспорол оленью тушу, достал сердце с пе-

ченью и собакам пополам разделил. Но не успели Хал-

зан с Гюрзой проглотить добычу, как их свирепый хо-

зяин взвизгнул яростно:

— Мои собаки — моя добыча!

И зверски ударил собак своей плеткой-нагайкой.

С воем и рычанием собаки отпрянули в сторону, а

Гуннхан бешеным конем на зверолова наступал. Но

всего-то на три шага отступил паренек, а стрела его

сама собой в тетиву уперлась, и лук тугой напружи-

нился. И придержал тут Гуннхан своего коня. По тому,

как, не дрогнув, жало стрелы в глаза ему глянуло,

понял воин бывалый, что не промахнется этот урус, не

спасут его от русской стрелы ни конь, ни копье, ни

сабля острая. И начал незаметно коня назад осажи-

вать, да так, словно бы сам конь, ярясь и храпя, от

отрока пятился. Тут паренек проворно пудовый кусок

от оленины отрубил и в торбочку свою положил. На

остальное рукой махнул:

— Вот теперь все твое!

И, не торопясь, но с осторожной оглядкой, с луком

и стрелой наготове, скрылся в сосновом бору. Напрас-

но Гуннхан улюлюкал вполголоса, посылая собак на

отрока. Халзан и Гюрза не подчинились его приказам,

отказались нападать на человека и не двинулись с ме-

ста. Когда шаги зверолова стихли вдали, соскочил

ловчий с коня, разрубил оленью тушу на части и при-

торочил к седлу. И в поводу повел нагруженного ска-

куна из хмурого леса. Собаки долго глядели вслед

Гуннхану, потом нехотя поплелись за ним, продрог-

шие, худые и голодные.

У ханской кибитки Гуннхана ждали сам Бурундаи

и другие знатные воины. Слуги расседлали коня, оле-

нину внесли в кибитку, а седло с войлочным потни-

ком и чепраком оставили на ветру, потому что все бы-

ло пропитано оленьей кровью. После того басурманы

забрались в жилье, наварили оленины и стали пиро-

вать. А голодные Халзан и Гюрза бродили вокруг,

дрожа от холода, и наконец задремали, прижавшись

к войлоку кибитки.

Ордынские воины ели оленину, запивали бузой и

хвалили удалого зверобоя Гуннхана, его коня и собак,

и меткое копье. Потом Гуннхан расхвастался о том,

как трудно ему было поспевать лесом за зверем и со-

баками, какой был этот олень выносливый и хитрый

и как долго он не попадал под его копье! И снова все

гости хвалили охотника, и его коня, и ханских собак.

Только в конце пира Гуннхан вспомнил о собаках. Он

сидел покачиваясь и бормотал одно и то же:

— Надо бы накормить собак. Кто накормит собак?

Но все гости и слуги хана Бурундая опьянели от

сытой еды и бузы, и никому не хотелось выходить из

теплой юрты на холод. Скоро хозяин и все гости вой-

лочной юрты заснули. Люди спали в теплой кибитке, а

Халзан и Гюрза сиротливо жались друг к другу и то-

скливо глядели в звездное небо. Но не жаловались, не

выли.

Над землей поднялся круглый месяц, стало еще

холоднее, и собаки стали бродить, подыскивая место

потеплее, чтобы свернуться клубком и заснуть. И на-

брели на брошенные у входа в кибитку седло и че-

прак, пропитанные кровью оленя. Псы начали жадно

вылизывать кровь, Гюрза из чепрака, а Халзан из

войлочного потника. Лизали и лизали, но голод не

унимался, становился невыносимее и заставлял собак

прихватывать зубами то, что лизали, отрывать кусоч-

ки потника и чепрака и проглатывать. Скоро они

съели все: Гюрза чепрак из черной верблюжьей шер-

сти, а Халзан войлочный потник, пропитанный олень-

ей кровью. Когда от седла и чепрака остались только

отдельные клочья, собаки свернулись на земле клу-

бочками и, зябко вздрагивая, заснули под холодным

небом с круглой луной посередине.

Спали в теплой кибитке воины, спали и собаки

Бурундая, а холодный желтый месяц и редкие звезды

глядели на них сверху. Халзану и Гюрзе грезилось,

что они преследуют дикого зверя, и они сквозь сон

вполголоса взлаивали и подвывали. Кругом было

светло, холодно и жутко. Месяцу сверху хорошо видно

было, как постепенно менялась окраска спящих со-

бак. Халзан, съевший окровавленный потник, стано-

вился краснее и краснее, и наконец шерсть на нем

стала совсем багряной, как застывшая кровь. У Гюрзы

же, съевшей чепрак, спина и бока темнели и темнели

и стали совсем черными, словно покрылись черным

блестящим чепраком. Только лапы и голова ее оста-

вались желтыми.

Кончилась ночь, месяц опускался за край земли, с

другой стороны показалось солнце, а собаки все спа-

ли, и шерсть на них отливала по-новому: у одной

багрянцем, у другой крылом ворона. Выспавшись,

вышли из кибитки ордынцы. Гуннхан хотел оседлать

коня, но на месте седла увидел только клочья чепрака

и войлока. А две совсем незнакомые собаки сидели

поодаль и, словно насмехаясь, глядели на людей жел-

тыми раскосыми глазами. Одна собака была вся баг-

ряная, другая черноспинная и желтомордая. Уди-

вились Бурундай и Гуннхан и все, кто был

с ними.

— Откуда взялись эти странные псы? Или это

оборотни?

А Гуннхан закричал:

— Это они сожрали мое седло!

— Это русские лесные колдуны подменили моих

собак! Надо расправиться с ними! — крикнул хан

Бурундай.

Басурманы повскакали на коней и стали гонять-

ся за Халзаном и Гюрзой, стараясь затоптать, захлес-

тать нагайками. Сначала собаки спасались от конни-

ков, бегая среди кибиток, но на помощь хозяевам

подоспели сторожевые псы. Увертываясь от копыт и

нагаек, собаки-оборотни успели так рвануть двух-трех

ордынских псов, что они поползли умирать. Тут люди

начали метать в них копья и стрелы, пытались пой-

мать арканами. «Здесь только наши враги!» — поду-

мали Халзан и Гюрза и спорым волчьим махом по-

скакали к дальнему лесу. Позади гикала, визжала и

лаяла погоня во главе с ловчим Гуннханом, он кри-

чал, призывая расправиться с собаками-оборотнями,

которые осмелились съесть его седло. Но зубчатая зе-

леная стена приближалась, обещала укрытие, и гони-

мые псы стремительно убегали к ней. Когда же они

вынеслись на последний холм, — увидели перед со-

бой широкую полноводную реку, а спасительный лес

темнел на том берегу.

Немало ханские собаки переплыли рек и ручьев,

глубоких и стремительных, пока служили Гуннхану,

но никогда им не приходилось пересекать таких мо-

гучих потоков. А шум погони приближался, рос и

подгонял.

— За рр-реку! — рявкнула решительная Гюрза.

— За рр-реку! — согласно рыкнул Халзан.

Вода была страшно холодна, по ней плыла ледя-

ная каша-шуга, но для собак была одна дорога —

плыть и плыть к синеющему лесу на той стороне

этой могучей реки. Две собаки плыли друг за другом,

над водой видны были только их желтые головы да

кончики хвостов, а набегавшие волны безжалостно их

захлестывали и топили.

— Не вернуться ли? — спросила Гюрза, плывшая

позади.

— Никогда! — отрубил Халзан.

Тогда Гюрза, стыдясь минутного малодушия, при-

бавила ходу, обогнала и поплыла передом. Собаки

уже доплыли до середины реки, но другой берег ка-

зался очень далеким.

— Не вернуться ли? — спросил Халзан.

— Никогда! — ответила Гюрза.