Но доллары на гривны сама меняла частенько. Вот она, истинная преданность Родине настоящего патриота. Так держать!... Не держать же их в «мыльно-пузыристых» украинских банках.

Так что, иммиграция отца для Златы была грустной, осознанной уже, неизбежностью, но вот во все эти намеки, сделать ее, Злату, наследственной «Дари» и тогда, и даже сейчас, верила с трудом.

Дело в том, что быть целителем «Дари» в роду Стороженков было прерогативой лишь мужчин, хотя семейное придание и гласило, что основательница рода знахарей Стороженков была женщиной.

Используя семейный реликтовый дар, в семье Стороженков лечить могли все, но вот доискиваться в прошлом, заглядывать в будущее и общаться мысленно с больными, находящимися в контакте с даром, а сам же, находясь порой за тысячи километров от дома, могли только носители величественно-неизвестного и таинственно -колдовского звания целителя «Дари», которое передавалось из поколения в поколение.

Но, в каждом правиле есть и исключения: Тимофей Маркович и юная Злата предвидеть и предсказывать, могли и без помощи дара.

О такой своей способности Злата узнала еще в школьные годы и частенько помогала своим одноклассникам: всегда точно предсказывала, когда по какому предмету и по какому вопросу их вызовут учителя. Но школа без ябеды, что тюрьма без сексота, и, вскоре достоянием гласности педколлектива, стали и Златыны проделки.

Учителя сначала по пытались применить систему нелогического хаотического выбора, особенно рьяно старался зануда-географ Иван Степанович. Перед уроком географии в классе, где училась Злата, он заходил в школьную библиотеку и брал наугад несколько тоненьких книжек, чтобы страниц у них было не намного больше, чем учеников в классе и, во время урока, открывал их тоже наугад и по номеру страницы выискивал очередную «жертву», но и это не помогло. Лишь «опытный» директор школы, поработавший до этого в должности главного бухгалтера колхоза быстро восстановил «статус-кво», заключив со Златой негласное соглашение: неудов в их классе учителя ставить не будут, и ряды сплошных отличников и хорошистов вновь резко поредели.

Вступив в пору созревания, когда детство начинает потихоньку прощаться с тобой, а в манящее взрослое завтра вступать еще как-то страшновато, когда каждая веснушка «трагедия», а каждый сон «вещий», Злата стала побаиваться своих способностей и почти ими не пользовалась. Но, как говориться, и на старуху бывает проруха. Возвращаясь электричкой как-то с Киева домой на майские праздники, оказалась в одном купе с матерью своего одноклассника Виктора, который еще в школьные годы считался богом всякого рода видео-радиотехники, а сейчас он служил подводником в славном нашем городе Севастополе и этой весной уже дошивал свой дембельский прикид.

Тетя Груня, мать Виктора, была непревзойденной богуславской поварихой и когда местный колхоз приказал долго жить, обустроила дома минис-виноферму и теперь стабильно и за доллары потчевала своими мясными деликатесами киевских владельцев тугих кошельков.

Кичась переполняющей ее радостью за сына, который и в украинской полуголодной Армии, ремонтируя офицерам «капризную» (не признающую семейных разборок) импортную видеорадиотехнику, сумел обеспечить себе безбедное существование, сунула цветную фотографию розовощекого сынка в руки его бывшей одноклассницы.

И тут все и началось. Предсказание из Златы полезли сами собой и сама не своя девушка не в силах была их остановить.

Предсказав смерть Виктора, если он останется на сверхсрочную, Злата, вспомнив трагическую смерть бабушки Ксени, и зная железный характер соседки, предостерегла:

- Не вздумайте сами давить на Виктора. Это должен сделать кто-то другой, кто ни чего о моих словах не ведает!

Ошарашенная, соседка ни словом не обмолвилась Злате ни о письме сына, о намерении присоединиться к приглашению знакомого офицера завербоваться вместе в подводный северный флот России, ни о причине такого шага.

Дело в том, что приехавши год назад на побывку, красень Виктор закрутил роман с молоденькой залетной завклубом Ритой и за месяц отпуска успел не только влюбиться, но и жениться. Глафира Михайловна сыну не перечила, хотя сынов а избранница и не вызывала у нее восторга.

Невесту забрали в дом. Девушка, несмотря что из городских, оказалась работящей и постепенно отношения между невесткой и свекровью потеплели, но и рушились в одночасье, когда Глафира Михайловна «застукала» жену сына, уже на седьмом месяце беременности, целующуюся тайком у калитки с залихватским провожатым из местных «пионеров-тимуровцев». Невестку тут же выперли из дома и, ни настойчивые телефонные и письменные просьбы сына повременить, ни рождение внука, не растопили, ставшее в миг ледяным, сердце Глафиры Михайловны.

И вот теперь, почти полгода спустя, после того злополучного вечера, глотая слезы, свекровь решительно направилась к дому опричницы.

Рита была дома и, сидя у окна, вязала сынишке крохотный свитерок. Возможно, впервые в жизни, намного оробевшая, Глафира Михайловна, невнятно поздоровавшись, направилась прямиком к кроватке спящего внука.

Маленький, лысенький и вухастенький карапуз мирно посапывал на бочку.

- Вылитый Витя! - радостно вздохнула свекровь и, шмыгнув носом, нерешительно направилась к невестке. Та поднялась и, напрягшись, замерла в тревожном ожидании.

- Прости меня дуру, доченька, - сумела лишь выдавить из себя свекровь и разревелась, обнимая оторопевшую невестку.

- Ничего и не было ... , просто я не могу ... , я вот пока Сережу покормлю. .. раза два ... , - путаясь и запинаясь, попытал ась что-то объяснить Рита, но не выдержала и тоже расплакалась.

«Какого счастья я могла бы сына лишить», перепеленывая, проснувшего от шума, внука, задним числом ужаснулась Глафира Михайловна и, вспомнив свою единственную попытку научиться кататься на велосипеде, залилась стыдливым румянцем.

В тот же вечер Рита с сынишкой переехала в дом родителей мужа. А через месяц в последний раз во флотской форме примчался на такси по родной Богуславке дембель Виктор.

Жизнь пошла по накатанной колее. Молодята по дому, по хозяйству, а «старики» в Киев возить на продажу деликатесы. Рита расцвела, похорошела. Виктор же, наоборот, скинул жирку, но это его только красило. И все рядышком, и все вместе.

Рита постоянно носила разношерстные красивые халаты, имевшие все один и тот же изъян: три нижние пуговицы всегда держались на «честном слове», а прорезные петли были растянуты, а то и надорваны. Спортивная же форма Виктора (тельняшка и футбольно-семейные трусы) таких недостатков была лишена, так как являлась одеждой быстрого реагирования.

Чтобы не отлучаться надолго от жены, Виктор, который устроился в местное отделение службы быта телемастером, перетянул домой стенд и теперь дома занимался ремонтом телерадиоаппаратуры.

Иногда, правда, клиенты сетовали на задержку, но качественный ремонт сводил эти сетования лишь к лукавому вопросу:

- Эх, чем это ты Виктор занимаешься в свои нескончаемые «перекуры» ?! Вроде и не пьешь, и не куришь?!

- Доживете до моих годков, узнаете, - отшучивался тот блаженно улыбаясь и поглаживая при этом находившуюся всегда рядом жену.

В августе, когда затонул атомоход «Курск», Виктор первый раз в жизни напился вдрызг, а Глафира Михайловна вспомнила про должок.

С неделю сначала солили, мариновали, нашпиговали, начиняли, а затем варили, жарили, томили и коптили. И еще никогда в жизни с такой любовью не занималась тетя Груня привычным ремеслом.

Невзирая на протесты, опешившей и растерявшейся от такого обилия гостинцев, хозяйки, все эти коробки с разнообразной и умопомрачительно пахнувшей снедью, были доставлены прямо в киевскую квартиру Златы.

Три дня вечноголодные студенты всей группой вели круглосуточное пиршество в квартире своей однокурсницы и, впервые, она не считала два санузла в одной квартире данью моде и ненужным излишеством.

От воспоминаний о своем самом ярком опыте предсказаний, Злата переключилась на брата Николая, так как по манере изложения наставления в отцовской тетради, судя по слегка пожелтевших листках написанных несколько лет назад, предназначались явно для мужского чтения. Что заставило отца изменить семейную традицию и передать обязанности хранителя семейного дара ей, Злате, пока для девушки оставалось тайной.