— Это ты-то беззащитная? — Кульков опасливо попятился в коридор. — Еще кому-нибудь расскажи!
Олеся услышала, как позади нее захлопнулась дверь. У Земфиры сразу пропали вся агрессивность и злость. Она поправила выбившийся из прически локон и улыбнулась:
— Ну, проходи, проходи, девонька… Что ты какая зашуганная, как будто к парню в гости пришла первый раз? Проходи, садись.
— А куда можно? — немного успокоившись, спросила Олеся. — Которая не занята?
— Да пока на любую садись, вот эти три свободны.
Олеся с удивлением посмотрела на женщин.
— Но вас же трое, а кроватей четыре… Значит, только одна свободная должна быть…
— А тут все надеются к ночи до своей койки добраться, вот и не занимают место… Из суеверия, понимаешь? Тут только Маня из долгожителей, — цыганка кивнула на спящую очень полную женщину, — остальных сегодня утром привели. Лично я не собираюсь здесь ночевать. Не до этого мне, дома шестеро детей ждут и муж. Я так следователю и сказала: или пусть быстро разбирается с моим делом, или все мои дети к нему в кабинет придут, и пусть он их сам тогда кормит-поит, сказки рассказывает и спать укладывает…
— А за что вас… арестовали? — Олеся была не уверена, что об этом прилично спрашивать, но разговор надо было как-то поддержать.
— Меня? — Земфира хитро посмотрела на новенькую и улыбнулась. — Меня за правду.
— Это как? — искренне удивилась девушка.
— Да просто, милая, правда — это такая вещь, которую никому на самом деле знать не хочется. Все пристают, пристают, мол, скажи, Земфира, что нас ждет в будущем, и про прошлое не забудь тоже рассказать, и про семью, и про любовь, и про работу… А чуть услышат, что им не нравится, так и орут во всю глотку, мол, шарлатанка Земфира, обманщица…
— Да хватит тебе, Земфирка. — До этого спокойно похрапывающая толстая Маня широко зевнула и начала подниматься с кровати, держась за поясницу. — Орешь как будто депутат на трибуне, разбудила. Опять свою песню завела. За правду ее, видишь ли, в кутузку упекли… Деньги у людей за пустую болтовню вымогает и еще о справедливости на каждом углу орет… — Маня посмотрела на Олесю. — А это что за чудо у нас тут появилось? Проститутка, что ли?
— Ну почему сразу проститутка? — обиделась девушка. — Я по ошибке…
— А-а-а… по оши-и-бке… — понимающе протянула Маня. — Как Земфира, что ли, за правду пострадала?
— Да нет, просто меня принимают за кого-то абсолютно другого. Я надеюсь, что разберутся и отпустят…
— Документы потеряла?
— Нет, документы у меня есть… ну… в смысле следователь забрал паспорт.
— Тогда в чем проблема? Я не понимаю, — наморщила лоб Маня. — Если документы есть, то как тебя могут за другую принимать? Фальшивая, что ли, ксива?
— Нет… Вы не поняли, с документами у меня все в порядке, просто я только сегодня приехала в Каменюки, а следователь говорит, что я вчера и позавчера тут ограбила кого-то…
— Вон как! — присвистнула Маня. — Тогда садись. Может, хоть ты на пару деньков тормознешь, а то скука смертная. Сегодня, правда, повеселее, народу вон нагнали целую камеру. Да только выпустят к вечеру, как пить дать…
— Я не сомневаюсь, — подтвердила цыганка.
— А то! Кто с Земфиркой связываться-то захочет? А уж тем более с ее родственниками. В прошлый раз, когда ее тут на ночь оставили, они такой шалман устроили, что мама не горюй. Целый табор раскинули под окнами отделения, костры жгли, песни пели… Менты злились, а сделать они что могут? Весь табор не арестуешь и в одну комнатушку не запихнешь…
— А как они душевно пели… — развеселилась Земфира. — Помнишь, Мань? Тут полгорода тогда собралось, денег, как на хорошем концерте, насобирали.
— Это да, — кивнула Маня. — Орали всю ночь, как оглашенные, спать не давали.
— А вы давно тут? — опускаясь на кровать напротив Мани, поинтересовалась Олеся. — Вас-то за что?
— Тоже за правду! — весело расхохоталась Земфира. — И за справедливость. Маня уж не первый раз здесь гостит. Правда, Мань?
— А то, — солидно подтвердила женщина.
— Маня у нас дама серьезная, — все так же весело продолжила Земфира. — Чуть что — сразу уму-разуму учить начинает, а если не понимают добром, так и кулаком помочь может. А кулачок у нее вообще-то солидный. Таким и убить раз плюнуть. Ты кого в этот раз, Мань? Я спросить забыла.
— Сожителя своего. От пьянства отучала беспробудного, — коротко сообщила та. — Его в больницу отвезли. Меня сюда. Третий день сижу.
— Хорошо, видать, ты его приложила.
— Нормально. Теперь жду вот, когда он из больницы выйдет и замнет дело.
— А если не захочет? — спросила Олеся.
— Васька-то? — удивилась Маня. — Да ты что, он землю жрать будет, лишь бы меня выпустили. Куда он без меня? Совсем пропадет.
Олеся пожала плечами, но промолчала. Да и что она могла сказать, не зная ни Васьки, ни Мани, ни их образа жизни.
— Тебя как звать-то? — подсаживаясь к ней на кровать, спросила Земфира.
— Меня Олеся.
— Красивое имя. Хочешь, я тебе погадаю на будущее?
— Отстань ты от человека, Земфирка, — лениво посоветовала Маня. — Что ты со своим гаданием пристаешь? Обман ведь один.
— А вот неправда твоя, — без особой обиды возразила цыганка. — Кто тебе сказал, что гадание — это вранье? Плюнь тому в глаза, нечестному человеку… У нас, у цыган, с самого рождения этот дар заложен — видеть будущее.
— Интересно, и как же это ты его видишь, будущее-то? Как в кино, что ли?
— Почему как в кино? — пожала плечами Земфира. — При чем тут кино? Я просто знаю, как все будет у человека дальше, вот и все. Смотрю на его руку и знаю, что нужно говорить.
— То есть ты ничего не видишь и просто так болтаешь, что в голову взбредет?
— Да думай как хочешь, говори что хочешь, но ведь сбывается почти все.
— Еще бы, — усмехнулась Маня. — Если ты молоденькой девочке обещаешь, что она замуж выйдет, то она и выходит… ПОЧТИ всегда, — передразнила женщина цыганку. — Или про любовь так же…
— А я никого не заставляю верить, — усмехнулась Земфира. — Меня сами люди просят рассказать, что их ждет. И деньги сами суют, если хорошо нагадаю.
— А ты и рада стараться.
— Ну так что, хочешь свою судьбу узнать? — Земфира с улыбкой посмотрела на Олесю, похоже, она в ее ответе не сомневалась.
— Нет, не хочу, — покачала головой девушка.
— Почему? — изумилась цыганка. — Неужели неинтересно? Или боишься?
— Боюсь, — призналась Олеся.
— Зря, — хмыкнула Маня. — Земфира плохое предсказывать не будет. Кто же денежки свои кровные за всякую гадость будет отстегивать?
— Не в этом дело, — сказала Олеся. — Я читала, что у людей цыганской национальности очень сильное биологическое поле. Они не предсказывают будущее, а, наоборот, внушают его.
— Это как так? — искренне заинтересовалась Земфира. — Еще и в колдовстве, что ли, нас обвинить решили?
— Ну при чем тут колдовство? — пожала плечами Олеся. — Просто сила внушения. Когда цыганка предсказывает будущее, она как бы программирует нас, как дальше жить, как поступать в той или иной ситуации. У кого свое поле слабое, подпадает под влияние… Вот я и не хочу рисковать. Зачем знать свое будущее? Пусть все идет так, как идет…
В этот момент за массивной железной дверью послышался шум, потом дверь распахнулась, и женщины увидели не очень опрятного мужчину в синем сатиновом халате, который толкал перед собой двухъярусную тележку, заставленную алюминиевыми кастрюлями.
— О, хаванинка приехала! — оживилась Маня. — Что у нас там сегодня, Петрович?
— Суп, макароны, кисель, — бодро отрапортовал Петрович, ловко раскладывая «деликатесы» по мятым металлическим тарелкам.
— Макароны с чем? — поинтересовалась Земфира.
— С макаронами, — любезно сообщил мужчина, не прерывая своего занятия.
— Неужели даже маргарина не бросили, жлобы?
— Будешь оскорблять при исполнении — в следующий раз вообще ничего не получишь… Так, все свою порцию получили? — Он окинул взглядом тумбочку, на которой Маня аккуратно поставила три глубокие тарелки с супом, на каждой из которых стояла мелкая — с макаронами, три толстых куска черного хлеба и три металлические кружки с вязким бледным киселем.
