Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Вот и в Одессе, в соответствии с постановлением Совета министров СССР от 18 сентября 1987 года, было создано это самое совместное предприятие «Кранлод» по производству стреловых самоходных кранов, первоначальный капитал которого составил по советским ценам астрономические два миллиона рублей. Швейцарцам доставалось сорок процентов дохода, производственному объединению «Завод им. Январского восстания», как теперь официально именовалось предприятие, — остальные шестьдесят.

В июле 1988 года успешно прошел приемочные испытания кран ЛТМ-1050, собранный из готовых элементов, доставленных из Эхингема, с завода «Liebherr-Werk Ehingen GmbH», который, как известно, является одним из ведущих в мире производителей самоходных кранов. Первенец совместного предприятия вызвал воистину небывалый интерес на проходившей в Москве Международной выставке «Стройдормаш-88». На состоявшейся во время выставки пресс-конференции руководство предприятия бодро сообщало, что в грядущих 1988–1990 годах намечено освоить выпуск кранов грузоподъемностью в 50 и 63 тонны, а в перспективных планах «Кранлода» — создание кранов грузоподъемностью 120 и 140 тонн. Программа выпуска кранов была расписана на пять лет, по годам — до 1992 года планировалось достичь ежегодного выпуска семисот шасси и трехсот поворотных платформ. И, действительно, уже с 1988 года на предприятии началось серийное изготовление кранов целиком из импортных компонентов, а на следующий год постепенно начали переходить на отечественные материалы. К тому же совместное предприятие активно расширяло свои деловые связи — и в Советском Союзе, и за границей.

Понятно, почему заводчане завидовали тем своим коллегам, которые были отобраны на «Кранлод» — тут тебе и интересная работа, и высокие заработки, и командировки, а также — заграничное обучение и повышение квалификации. К тому же люди изначально верили в лукавую перестройку, и думалось — да и официально изо всех сил пропагандировалось, — что «застой» сменится ускоренным оздоровлением всей общественной жизни, что государство уберет лишние и бесполезные тормоза и советский народ, во всей полноте реализуя свой творческий и научный потенциал, действительно сможет сделать родную страну одной из самых передовых и процветающих мировых держав.

На фоне всех этих ожиданий можно было подумать, что Вадиму наконец-то по-настоящему повезло…

Между тем у него тогда и в личном плане наметились перемены, как он надеялся — положительные.

— С Вадимом мы познакомились на заводе, — рассказывает Юлия, его вторая бывшая жена. — Я пришла туда работать, была у него подчиненной, если можно так сказать, потому что он был тогда уже заведующим научной лабораторией, ну и вскоре начался у нас «служебный роман»…

Негатуров привлек и заинтересовал Юлию своей неординарностью, собственной своей непохожестью на других людей.

— Он был очень глубокий человек, духовно глубокий и интересный прежде всего своим широким кругозором, — рассказывает Юлия. — Видно было, что это не пустышка, что человек имеет внутренний стержень. Я так поняла, что самым главным для него было познание себя и познание окружающего мира и он по-настоящему стремился во всем разобраться. Изучал какие-то восточные направления философии, какие-то ритуалы, читал Коран, различные индийские учения, мы с ним вместе ходили на курсы антропософии. С ним было очень интересно! И, кстати, где бы он ни находился, у него всегда в руках была книга. Читал он не просто так — а всегда с карандашом или маркером желтого цвета и подчеркивал самые интересные, нужные моменты. После его чтения книга оставалась испещренная вот этими желтыми пометками… Я ему говорила, что мне после него было очень легко читать. Всю литературу, даже ту, которая по-настоящему нужна, охватить невозможно, а после его прочтения я могла просто выхватывать глазами всё самое важное, какие-то очерченные им абзацы. Это касалось и каких-то религиозных учений, и каких-то философских трудов…

И еще, в отличие от многих наших собеседников, Юлия хорошо знакома с поэтическим творчеством бывшего своего супруга:

— Вадим писал стихи. Такие стихи не пишутся просто так — пошел на бал, увидел прекрасную девушку, вдохновился и написал стих… Это всё было вымучено, давалось даже не по́том, а кровью. Всё выстрадано, рождено в мучениях. Это всё личное. Мне он много стихов посвятил, но они не опубликованы — лежат у меня.

Встреча эта оказалась, как говорят политики, «судьбоносной» — довольно скоро Вадим и Юлия поженились. У них обоих были дочери от предыдущего брака. При этом Ксюша, дочь Юлии, давно уже считает Вадима своим по-настоящему родным отцом.

— С папой никогда не было скучно, — вспоминает она. — С ним можно было поговорить на любые темы. Если какой-то вопрос беспокоил, что-то нужно было решить, те же уроки или домашнее задание — и в школе, и в институте, — то сначала он заставлял нас самих думать, потом, когда видел, что трудно получается, тогда садился и на бумажке расписывал, допустим, математику. Математика была у него любимая, и мы иногда специально ждали, что папа должен прийти домой и всё объяснить — это было понятнее и гораздо интереснее, чем в школе. Нет, он не злился, когда приходилось объяснять — он любил это. Конечно, у всех бывают моменты, когда объясняешь несколько раз одно и то же и тебе это надоедает… Но и тогда крика не было, а было просто жесткое заявление: всё, больше объяснять не буду! Дальше думайте сами. Мы к нему приходили, советовались по любой теме, по любому вопросу. Он обычно садился в кресло и начинал рассказывать. Эти разговоры длились часами, и невозможно было остановиться, потому что так много было информации, столько всего интересного! Философские вопросы, объяснения касательно религии — православной веры, в частности, — он очень много мог об этом поведать. Вообще, о каких-то таких вещах, с которыми он столкнулся в жизни или кто-то ему рассказывал. А когда мы с друзьями родителей собирались вместе за большим столом, все только и ждали: «Вадим, Вадим», потому что он был заводилой, всегда что-то интересное придумывал, шутил, смеялся…

Ксения говорит, что ее просто поражало совершенно особенное отношение Негатурова к людям:

— Я им восхищалась в том плане, что он всегда мог найти контакт и связь, достичь взаимопонимания с людьми очень разного уровня. Если мне встречался «не мой» человек, условно говоря, — какой-то люмпен, — я его старалась отстранять от себя и с ним не общалась, считала это ниже моего достоинства. А он легко находил контакт с совершенно разными людьми. Это мог быть профессор философии — а мог быть простой кочегар или водитель, вообще какой-нибудь абсолютно грязный, нетрезвый человек — и тем не менее Вадим всегда мог найти не только подход к нему, но и какие-то точки соприкосновения. Он находил в себе умение принять этого человека, увидеть в нем личность, увидеть в нем, в конце концов, человека себе равного. У него никогда не было какого-то отторжения людей, высокомерия по отношению к окружающим. И это при том, что у него были свои социальные предпочтения, политические убеждения, четкие взгляды на жизнь…

К сказанному можно добавить, что подобное отношение к людям характерно для истинно православного человека. И вот — стихотворение, очень многое объясняющее:

Человек — это дом, где Душа обитает.
Коль безпечна Душа — то заявится вор:
Злобный дух, что над а́довой бездной летает,
Дом займет, ну а Душу изгонит во двор…
И Душе ни ученый, ни маг не поможет
Всё вернуть и вселиться в свой собственный дом.
Есть единственный способ — Спасение Божье —
— Это вера в Христа, это жизнь со Христом…

Стихотворение снабжено авторской сноской, которую приводим в оригинальном правописании: «Автор знает, что по нормам современного Русского Языка данное слово следует писать не через З, а через С, но сознательно использует в подобных словах (здесь и в дальнейшем) дореволюционную („до-Ленинскую“) орфографию, в которой приставка БЕЗ не имела формы БЕС. Автор, даже невольно, не желает славить беса („беспечность“ = „опекаемость бесом“)».

13
{"b":"269717","o":1}