— Боюсь, что так, — подтвердил Сашка. — Я попросил астрономов сделать расчёт, летом показал мир и спутник кое-кому, из наших. Мне сказали — статус-кво сохранится от трёх до пяти земных лет, а дальше орбита потеряет стабильность, и катастрофа неизбежно произойдёт в течение нескольких месяцев.

Командир удивился не только тому, что гибель Камета его оставила почти безразличным; Богачёв, оказывается, тоже не испытывал по этому поводу особого сожаления! Что уж говорить об Игоре, который уже выстроил свои жизненные перспективы и сейчас говорил с полной уверенностью:

— Реденл, даже Гволн — это миры перспективные. Ну, и в Камете ещё есть работа для историков и биологов, до катастрофы они управятся. Как раз для операторов миров и Галки с Викторией работы хватит. Жаль, что там и Алатау-три каким-то боком оказался пристёгнут. Неужели в него с иной точки нельзя выйти?

— Нет, — покачала головой Ольга, — нам — нельзя. И с катастрофой Камета закончится не только его история, пропадёт возможность исследовать новые миры для членов нашей группы.

Жолудев не нашёлся, что возразить. Сашка рассудительно сказал, что три года активного функционирования группы — не так уж мало. И на Камет времени хватит, и на Алатау-три. Группы вообще редко интенсивно работали больше двух лет, так что им жаловаться на жизнь не стоило. Ему лично трёх лет работы по общему миру для удовлетворения самолюбия и развития способностей казалось вполне достаточно.

Харламов, попытавшись разом обдумать неожиданные изменения в настроении ребят, да ещё и "прослушать" их мысли по этому поводу, неожиданно ощутил, как его будто подхватила и подняла мягкая волна. Несколько секунд он, казалось, разом осознавал всё происходящее вокруг и вдали, в прошлом и будущем. А потом его привёл в себя голос жены:

— Ерёма, хватит озарений. Не время.

Сашка смущённо смотрел в сторону. Он, как и Ольга, уловил кое-что из переживаний молодого мастера. Что именно, понять было нетрудно: всё, его непосредственно касавшееся, так что теперь супруги знали, что дальнейшее сотрудничество Богачёву предложили только правоохранительные органы. Для мастера Радуги идти служить обычным людям считалось позором, уделом людей вовсе презренных. Сашка отказался, и мог теперь надеяться только на то, что руководство школы продлит его ученичество. Прочие же уже выбрали, кому будут служить. Большинство предпочли сильные сообщества окруженцев и верных. К окруженцам — сторонникам освоения(окружения агентами расщепа) всех миров, где жили люди — ушли братья, Игорь с Ингой, Мариэтта. Верные, охранители стабильности расщепа, завербовали Галку, Марину Перелыгину, и делали заманчивые предложения Константинову. Лёшка пока ответа не давал.

Верные собирались сохранять расщеп не так тупо и однозначно, как Шатохин и его непутёвые друзья. Это сообщество присматривало лишь за некоторыми исследованиями, предпочитая сосредотачивать усилия на общем настроении умов. Галка, понятное дело, потребовалась им, чтобы следить за Харламовым. Прочие сообщества Радуги в школе "У Ледяного Озера" влияния практически не имели. Были, ясное дело, там свои агенты у Братьев Христовых, у Посвящённых Слияния, у Искателей. К последним, оказалось, относился и Чжань Тао.

Что-то почувствовал и Леонид, который неожиданно глубоко задумался. А Лёшка, лукаво посмотрев на Викторию, неожиданно предложил ей, когда шашлыки будут готовы, исполнить танец со стриптизом.

— Что, здесь есть те, кто ещё не видел моего тела? — вздёрнула брови Клюзова.

— Здесь таких нет, но желающих узнать, чем мы тут занимаемся, хватает. Я бы взялся организовать для таких мыслетрансляцию. А если ещё ребята меня поддержат, то твой танец, Вика, приснится ночью не одной тысяче человек…

— Спасибо. Карьера танцовщицы меня не прельщает, — Клюзова на Лёшку не обиделась.

На него вообще редко обижались, держа его за балагура и недалёкого человека. Наверное, так парню было легче, лишь его близкие знакомые знали его истинное лицо. Для командира стало откровением, что Лёшка имеет глубокую, через миры, связь с Эллой. Такую же связь, какая объединяла его самого с Ольгой. Но эта пара не отказала мастерам Радуги в исследованиях столь редкого явления. И Алексей получил от этого немалый результат: общаясь с мастерами высочайшего уровня, он ловил обрывки информации и старательно складывал их воедино. Важно было даже не то, что ему рассказали или объяснили, само знание вопросов, волнующих лучших мастеров Радуги, позволяло искать ответы самостоятельно.

Когда вернулись Сашок и Инга, мясо уже нанизали на прутики и пристраивали над ямой с углями, а Кутков рассказывал уморительную историю, как некий обладатель голубой повязки вёз на вездеходе нескольких школьников младших классов зимой по тундре. Двигатель сломался, они долго ждали помощи, дети захотели есть, а в вездеходе находились мороженые оленьи туши. И мастер, чтобы не тратить бензин, на котором работала печка, нарезал мясо ломтями и жарил его между ладонями, используя паранормальные способности к тепловым ударам.

— Что, реальная история? — удивилась Галка.

Дочь шамана сказала, что не видит здесь ничего особенного. Вкус, конечно, у того мяса должен быть отвратительным, но сама процедура ничего сложного не представляла.

— Ты бы смогла? — спросила пригревшаяся у костра Инга.

— Да и ты бы смогла, если бы потренировалась. А Лёня или Лёша наверняка придумали бы чего похлеще.

Ребята согласились, что температурная обработка — далеко не единственный вариант. Потом разговор сам собой перешёл на обычную кулинарию. Сочный запах мяса весьма тому способствовал. Слегка пожелтевшие листья, белые стволы берез среди вечной таёжной зелени, подсвеченные пробивающимися сквозь древесные кроны солнечными лучами, создавали такое же настроение: спокойное, солнечное и немного грустное. Они были вместе, ощущали себя единым целым, наверное, в последний раз. Девчонки обсуждали разные вкусности, ребята довольно быстро перешли к рыбалке.

— … ну, таймень на полтора метра — это редкость, мне такие экземпляры не попадались, — солидно заметил Игорь, — а рыбину на метр пятнадцать я однажды взял. Он так гарпун потянул, что чуть ружьё из рук не вырвал. На таких без акваланга охотиться нельзя — потащит в глубину, придётся ружьё бросать…

Лёшка в рыбалке удовольствия не видел, так как мог рыбу приманивать. А с такими способностями рыбалка превращалась в сбор рыбы, не сулившего никакого спортивного интереса. Братья предпочитали спиннинг, а рыба интересовала их исключительно как спортивный трофей. А Сашка просто получал и от самого процесса, и от приготовления ухи удовольствие.

Потом они все вместе ели шашлык, обсуждая его достоинства и между делом рассказывая разные жизненные случаи. И все, кроме Куткова, давно расслабились и вели себя непринуждённо. А зять напряжённо обдумывал мысли, появившиеся у него в тот момент, когда Ермолая постигло озарение.

— Послушай, Мари, — молодой мастер поджидал Мариэтту возле душа, — я что-то не понял, на что рассчитывали преподаватели, утаивая от меня сообщества Радуги. Синяя повязка ведь не просто так даётся, да и другие ребята простую мыслезащиту преодолевают…

— Додумался, — вздохнула Мари, — ну, пойдём ко мне, чтобы не светиться среди посторонних. И мои мысли заодно прикрой!

Она наводила макияж, переодевалась и рассказывала. А командир группы, как благородный джентльмен, неотрывно смотрел в окно, удивляясь, как же он сам не смог распознать столь простой приём. В школе, и, как призналась Мари, во многих других местах, где жили или действовали мастера Радуги, ставились мысленные "заглушки" на определённые темы. "Заглушку" можно было привязать как к месту — в школе было именно так — так и к человеку или группе людей. Сущность её составлял банальный отрицательный условный рефлекс, который вырабатывался методами скрытого воздействия. Будучи выработан, сей рефлекс не позволял человеку по-настоящему задумываться над запретными темами. Мысли сразу уходили в сторону, и лишь весьма искушённые люди могли зафиксировать это обстоятельство и задуматься над ним.