— В чём нас подозревают? — он уселся в кресле удобно и проверил свои способности.

Связь с Олей сохранялась, кинетика — тоже. А вот мысленное прослушивание и прямое чувствование здесь не работали.

— Кажется нам со стороны, что вы задумали свой исследовательский проект. Во всяком случае, отмечена определённая самодеятельность.

— Вообще-то просто хотелось получить ответы на ряд вопросов. Неужели теперь любопытство получило громкое название — "исследовательский проект"?

— На любопытство ты имеешь полное право. Однако есть грань, за которой любопытство становится своеволием. Ты не забыл, что ваши погружения могут закончиться летальным исходом? Сколько вы с Ольгой здесь успели совершить погружений в общие миры и твёрдые приват-миры? Да и Кутков тоже не дремал, уже раз десять погружался в Реденл. А мир этот даже для него весьма небезопасен. И к чему это всё? Ответишь?

Судя по всему, его пока воспитывали. Ничего, собственно, страшного не произошло. Исследования продолжались. А о том, что супруга видела в Зрачке Истины, молодой мастер никому рассказывать не собирался. А про Реденл, про Гволн — отчего же не рассказать.

— …пещеры, что мы назвали Песочницей, остаётся неизвестным. Вот и все наши результаты. Да, я могу смотреть глазами Ольги, когда она уходит в свои приват-миры. Не знаю, важно ли это.

— Я тоже не знаю. Ты задал себе слишком много вопросов, Ермолай. Ты думаешь, что от тебя скрывают информацию, которая способна поместиться в одной брошюре? Ошибаешься. Скорее, от тебя скрывают целую библиотеку, размером в хороший лабиринт. И скрывают лишь оттого, что ты в ней заблудишься и зря потратишь силы.

— Отчего тогда не дать мне в руки путеводитель?

Артёмовна захлопала ресницами и усмехнулась:

— Ты прав. Путеводитель, правда, в данном случае окажется полкой с книгами, но для тебя это уже был бы посильный объём. Дело в том, что тот, кто дал бы тебе его в руки, подчинил бы себе твою дальнейшую судьбу. Нет, ты мог бы взбунтоваться и послать всех подальше, но тогда заплутал бы в библиотеке и потерял для Пути Радуги всякую ценность. Чтобы этого не случилось, тебя и придерживают. Судьба Ольги определена, на неё никто не претендует, а вы втроём пока ничьи…

— У меня два вопроса, — сказал ученик отстранённо. — Первый чисто академический: как получается, что земная наука смогла составить краткие справочники и энциклопедии по всем отраслям, а мастера Радуги не смогли представить своих результатов в сжатом и понятном виде?

Артёмовна ответила легко, без раздумий. Путь Радуги — вовсе не наука, здесь не было однозначных понятий, проверенных практикой теорий, объясняющих несомненные факты. Скорее, имеющиеся записи были сборниками воспоминаний, дневниками, сравнением единичных событий. Никто не взял на себя труд систематизировать всю эту груду записей, лишь для отдельных миров были составлены чёткие описания. Даже теорий, группирующих миры, насчитывалось более двух сотен — и никто даже не пытался проверить их истинность. Среди мастеров Радуги почти не встречались люди с научным типом мышления.

— Ну, и надо добавить, что доступ ко всему этому знанию открывается только с жёлтой повязки. Так что ряды систематизаторов отнюдь не столь многочисленны. А второй твой вопрос, мне кажется, будет совсем не академичным. Прошу.

— Меня интересует список тех, кто мог бы дать мне путеводитель.

Преподавательница вздохнула и опустила голову. Харламов понял, что ради ответа — или отказа в ответе — на этот вопрос она сюда и приехала.

— Закончишь школу — узнаешь. Ещё не настало время. Это очень разные группы, и твой выбор будет трудным и долгим. Потому его и откладывают как можно дальше, давая тебе возможность раскрыть свой потенциал. Могу лишь сказать, что Посвящённые Слияния считаются маловлиятельной группой. Ты им не подойдёшь — и по возрасту, и по выраженным научным склонностям. Они более склонны к мифологии. Но все группы в равной степени заинтересованы, чтобы вы вчетвером изучили Алатау-три, а ты, если сможешь, погрузился бы в мир третьего уровня…

Юноша вежливо кивнул. Действительно, чего тут не понять: он пока не дозрел, и алчные почитатели его талантов ревностно друг за другом присматривают, как бы кто его прежде времени не совратил в свою веру. А на скромную просьбу хотя бы назвать ту группу, к которой относилась сама преподавательница и, — или, — Лысый, Артёмовна ответила твёрдым отказом.

— Слышала о таких — "окруженцы"?

Ольга покачала головой. Артёмовна напрасно понадеялась на мощь близкого Края — название группировки, к которой она сама относилась, ученик всё же вытащил из её незащищённого сознания. К сожалению, только название — и ничего более. Лысый же, как ни странно, вроде бы ни к одной группировке не принадлежал.

— А ничего удивительного. Если они устроят свару внутри школ, кто будет готовить мастеров? Педагоги только и будут заняты перетягиванием способных учеников на свою сторону. Ну, и кого они тогда в итоге получат? — рассудила Аникутина.

Елена Артёмовна покинула замок после этого единственного разговора. Но она оставила им рекомендательные записки и координаты мест, где можно было с пользой для себя провести время: мотоклуб, автошкола, секции боевых единоборств без оружия, центр подводного плавания, стрелковый клуб. Средств для оплаты услуг инструкторов им вручили предостаточно. А вот времени было немного — и супруги решили остановиться на автовождении и рукопашном бое. В мире Алатау-три это могло пригодиться.

А пока они ждали, когда на Камете закончится ночь. Дождавшись, погрузились, Ольга пролила кровь на прондаги Зрачка Истины, и начала просмотр миров. Через несколько минут она шагнула одной ногой за пределы начерченного сточерами овала.

— Ерёма, в мире, который я полагаю Материнским, видны огни большого поселения. В расщепе — то же самое. Алатау-три — те же огни, но ещё к востоку заметила движущиеся огни. Похоже, поезд.

— Отлично. Продолжай, — молодой мастер не сказал жене, что, едва она пролила кровь, он ощутил чьё-то присутствие.

Не рядом, вообще непонятно, где. Но кто-то настороженно смотрел за их действиями. Или слушал. Привычные определения здесь не подходили. Вспомнились впечатления от его загадочных снов — так же он себя чувствовал, когда в небе на него смотрели внимательные глаза. Но на этот раз он ничего такого не видел, а на Камете — наверняка — никого из людей поблизости не было. Оставалось выбирать между вероятностью собственных бредовых переживаний и возможностью слежки из другого мира. Ермолай последнему не удивился — в некоторых мирах он и сам такое умел. Но отследить чужое внимание и установить его источник… Эта задача пока превышала его возможности.

Миры, на которые могла смотреть Оля, и о которых она восторженно рассказывала во время их недолгих прогулок по лесу, поражали своим разнообразием. Леса, степи, пустыни, горы. Встречались даже пещеры и холмы среди бескрайних болот. А вот морей и океанов не попадалось. Случайное ли то было совпадение, или же Зрачок Истины отражал неприязнь его создателей, сточеров, к воде, они довольно долго безрезультатно обсуждали. Сошлись на том, что география всех миров в основе совпадала — и раз Зрачок Истины в Камете располагался на континентальной коре, то и во всех остальных мирах он проецировался на неё.

В следующем погружении Аникутина уже считала миры, а супруг внимательно наблюдал за её движениями. Каждый мир соответствовал определённому направлению вытянутой руки. Точность здесь требовалась высокая, чуть ли не до углового градуса, и можно было ожидать, что Зрачок откроет доступ к тремстам-четыремстам мирам. Но некоторых миров не было — в избранном направлении Ольга видела лишь Камет — а другие тонули в непроглядной темноте. За три погружения она просмотрела полный круг, около двухсот пятидесяти миров. Материнский мир размещался чуть ли не на 90 градусов в сторону от мира Алатау-три, и был намного ближе к расщепу.