— Я думаю, что совершила ошибку, — низким хрипловатым голосом сказала она. — Все это слишком…

— Пожалуйста, не надо ничего говорить. Все в порядке.

Пропустив ее в комнату, он захлопнул дверь и задвинул засов. Только после этого он повернулся к Кристине. Она стояла в центре комнаты спиной к нему, ее плечи печально поникли. Он подошел к ней и — каким-то образом понимая, что можно, а что нельзя — поднял ее на руки и нежно отнес на кровать. Ее взгляд не отрывался от его лица, пока он стряхивал остатки пепла от сигареты с ее блузки и широких брюк, потом лег рядом с ней, убаюкивая ее голову на сгибе левой руки. Он поцеловал ее один раз, легко, отстраненно, потом тоже опустил голову на подушку. Она придвинулась теснее, упираясь коленями ему в бедро, и в комнате почти осязаемо сгустилась тишина.

Осталось пятнадцать минут.

Кристина подняла голову и посмотрела ему в глаза, и на этот раз он не нашел в ее лице каких-либо следов ожесточения.

— Я никогда не рассказывала тебе, — медленно произнесла она. — Мой сын умер незадолго до рождения. Это произошло в строительном лагере на Ньюхоуме. Не было доктора. Я чувствовала, что ребенок умирает, но ничем не могла ему помочь. Он был там, внутри меня, а я ничего не могла сделать, чтобы помочь ему.

— Сочувствую.

— Спасибо. Понимаешь, я никогда никому этого не рассказывала. Я просто не могла говорить об этом.

— Здесь нет твоей вины, Крис.

Он опять уложил ее голову к себе на плечо.

— Если бы я тогда осталась дома. Если бы только я ждала Мартина дома…

— Ты не могла знать, — Сердженор говорил избитые банальные слова, нечто вроде ритуального отпущения грехов, полностью отдавая себе отчет в том, что неповторимость судьбы каждого человека наполняла эти слова новым значением. — Постарайся не думать об этом.

Не печалься, забудь о прошлых ошибках, думал он. Не стоит сейчас об этом.

Осталось десять минут.

— Мартин так и не простил меня. Он умер во время обвала в тоннеле, но это произошло спустя четыре года после того, как мы расстались. Так что сегодня утром я солгала тебе, Дейв. У меня не было погибшего мужа. Мой муж бросил меня из-за того, что я не смогла спасти нашего ребенка, и умер через несколько лет. Сам по себе. Можно сказать, односторонне.

Сегодня утром? Сердженор на мгновение был озадачен. О чем она говорит? Он перестал снова и снова, прокручивая в мыслях события последних часов, и ощутил тупое изумление, осознав, что прошло всего лишь около суток с тех пор, как он шагнул из гостиницы Управления в яркое сверкающее утро — на планете, которая находилась от него на расстоянии тридцати миллионов световых лет. Мы попали в трудное положение — между микро и макро. А что произойдет, когда диаметр моих зрачков станет меньше длины световой волны?

Осталось пять минут.

— Ты бы не сделал этого, Дейв, так ведь? Ты бы не возложил всю вину на меня, а?

— Здесь нет ничьей вины, Крис. Поверь мне.

Пытаясь подтвердить слова делом, Сердженор обнял Кристину за плечи и почувствовал, как она прижалась к нему. Не так уж это и плохо, — удивленно подумал он. — Здорово помогает, когда у тебя есть кто-нибудь…

Не осталось ни минуты.

Ни секунды.

Времени не было вообще.

Первым звуком в новом существовании был перезвон колоколов.

Затем послышался вполне обычный голос Уэкопа.

— …снаружи ничего нет. Все системы корабля работают нормально, но снаружи ничего нет. Нет ни звезд, ни галактик, ни какого-либо излучения, которое можно было бы идентифицировать — нет ничего, кроме пустоты.

— По-видимому, мы перешли от микро к макро и имеем континуум в себе.