– Избранные, – вошедший следом за нами Ханой радостным голосом объявил, – каждой из вас назначен сопровождающий. Познакомьтесь.

Ну вот! Кто бы сомневался. Мысленно захихикала, наблюдая, как в столовую один за другим входят восемь юношей купидонской внешности с широкими подносами и расставляют на столе горячие блюда.

– Избранная, – рядом со мной остановился парнишка чуть за двадцать с пронзительными изумрудными глазами, – я Лаоной, ваш сопровождающий. Позвольте узнать ваше имя?

– Виктория, – кивнула я, выдавив улыбку. Хотя, почему выдавила? Она сама наползала на губы, только вот не совсем по тому поводу, что подумали окружающие.

– Очень рад, избранная, – и это приторное нечто облобызало мне руку. Я еле подавила желание ее отереть, а еще лучше – помыть, но нельзя. – Если что-то будет нужно, зовите.

– Конечно, – и милостиво кивнула, наблюдая, как парень пятится к выходу.

Подумав, быстро заняла приглянувшееся место, пока остальные «избранные» прощались со своими сопровождающими. Довольно улыбнувшись, Ханой проследил, как последний прислужник покидает столовую, и тоже откланялся, прикрыв за собой дверь. Что ж, хорошо, аппетит никто портить не будет.

Кстати, о птичках… Стоило мне бросить взгляд на стол, как желудок тут же выдал руладу. Я не ела уже почти сутки, если не больше, да и последняя моя еда была, мягко говоря, легкой.

Десять лет в свой день рождения я обходилась без гостей, а потому тогда, дома, последний ужин состоял из гречки, соленого огурца и жареных грибов. А тут… сыры, мясо нескольких сортов, салаты, фрукты, соки, выпечка, печеный картофель, суп. Еще минута, и я бы захлебнулась слюной, если б не рука, которая сама собой потянулась к ближайшим фаршированным чем-то красноватым грибам. Откусила и не сдержала стона восторга – помидор с красной соленой рыбкой под пресноватым сыром. Вкуснятина!

И только наступившая тишина заставила меня поднять голову. Все семь девчонок, не скрывая шока, смотрели на меня. На лицах застыли маски от изумления до брезгливости.

– В чем дело? – прожевав, демонстративно выгнула бровь.

– Да так, – фыркнула Кендра, – сразу видно, что русская. Правильно про вас говорят – свиньи.

– Да что ты? Какая сообразительная, оказывается. Рада за тебя, – быть вежливой с этой девицей я не собиралась. Вряд ли нам с ней по пути. В душе даже колыхнулось подозрительное чувство, очень похожее на злорадство. Вот себя и двенадцатилетних девочек жалко, а ее нет. Ну и еще парочку.

Я покосилась на девушек.

– Неудивительно, – латышка посмотрела на француженку, с которой села рядом, – что на нее никто не польстился.

– Старая дева, – чуть тише, но достаточно громко, чтобы все услышали, согласилась француженка.

– При такой роже хоть бы манеры были, – блондинка не сдавалась.

– А еще вопросы тупые, – присоединилась к группе шавок Глорис. М-да… это их так нелюбовь к России объединила? Но отвечать на тявканье не было желания. Не та возрастная группа, девочки. Да и, по большому счету, я все прекрасно понимала. Ими двигал страх и неуверенность. Взрывоопасное сочетание. Возможно, дома они такими и не были, но тут проявились худшие черты характера.

Но вообще говоря, ничего хорошего не было. Я снова оказалась в изоляции. Лайма, похоже, чувствовала во мне угрозу. Кароль тоже. Американки за компанию присоединились к более сильным и взрослым девицам. Ну а остальные просто не решились идти против стаи. Привычно, но неприятно. Хотя, может, в данном случае и неплохо. Конечно, полной уверенности нет, но есть сильное подозрение, что в скором времени придется выживать, и одной это будет сделать гораздо проще. Так что… девочки сами выбрали свою судьбу. Помогать насильно никому не буду.

В итоге, не дождавшись от меня никакой реакции кроме того, что я успела подтянуть к себе парочку самых аппетитных блюд, девицы рысью бросились к столу. Наверно, испугались, что «русская свинья», как успела окрестить меня Лайма, все съест. Ну и пусть называет как хочет. Оправдываться? Да упаси боже! Не доросли еще.

Первые минуты за столом висела тишина. Хоть меня и обозвали «свиньей», но на еду накинулись все, да с неменьшим энтузиазмом. Вот я, например, как бы ни была голодна, не кусала сразу от трех разных пирожков, как бразильянка. И не упивалась красным вином, как Глорис. И уж тем более не лезла своей ложкой в общую салатницу, как Кендра. Так что нечего тут говорить про воспитание. Но тем не менее, я все отметила и… промолчала, уткнувшись в свою тарелку. А когда первый голод был утолен, у девочек проявилась другая жажда – общения.

– Интересно, – Кендра предвкушающе улыбнулась, – а какие они, наши мужья?

– Ну, если судить по нашим сопровождающим, – хихикнула Паула, – должно быть, очень симпотные.

Симпотные? Я чуть было не поперхнулась. Что за слово такое? Если она хотела сделать мальчику комплимент, ей это явно не удалось. У меня, например, возникли нездоровые ассоциации на тему «потный». М-да… какие же они еще дети.

– Мудрость гласит, – внезапно тихо проговорила Я, – если моешь чашку, думай о чашке.

– И? Что это значит? – на нее посмотрели все, но вопрос задала Лайма.

– Нам надо сосредоточиться на более важных вещах. Уважаемая Виктория задавала правильные вопросы…

– Я, не будь занудой, иначе останешься такой же старой девой, как «уважаемая Виктория», – фыркнула блондинка. – Тебе же прямо сказали, обратно мы не вернемся, следовательно, – она подняла вверх палец, – надо думать, как будем жить здесь. И выбор мужа – это очень, очень важно.

– Но ведь выбирать будем не мы, – подала голос Хулюк.

– Может, и не вы, но я-то – точно, – усмехнулась Лайма. – И не вздумайте становиться у меня на пути. Поняли?!

Ответом ей было дружное молчание. Вот мне интересно, такая наглость, граничащая с глупостью, это результат чего? Воспитания? Генов? Причем самое отвратительное, что чаще всего именно такие и получают то, что хотят.

Я наелась и теперь лениво потягивала прохладный сок, прислушиваясь к разговору за столом. Взгляд меж тем скользил по стенам, отмечая, что здесь нет окон, свет дают яркие магические светильники под потолком, а шторы у дальней стены не более, чем обманка. Белоснежный потолок, темно-коричневый пол, стены, до середины обиты деревянными панелями, а дальше – побеленный и украшенный фресками в рамах камень. Опять большое зеркало на стене. Белоснежная скатерть, хрусталь и серебро на столе. Свечи, даже свежесрезанные цветы в вазах. Похоже, кто-то пытается внушить нам мысли о сибаритстве. Пытаются обольстить благами праздной жизни? Но тогда комнаты, где мы ночевали, не вписываются в общую картину. Хотя, если сегодня ночевать будем в другом месте, тогда мои догадки окажутся верными.

Девочки уже перешли к обсуждению прочитанных фэнтезийных книжек и способностей, которыми будут обладать. Понятно, после мужей идет сила. Потом будут украшения и развлечения.

Вот! Я угадала. Глорис заявила, что всегда хотела научиться читать мысли. А Кароль рассуждала на тему, носят ли здесь короткие платья. Все-таки дети… Но дети, не привыкшие думать, сопереживать и сочувствовать, а потому отбрасываем сожаление и думаем о себе.

Да, я ожесточилась за эти годы, и предложи мне кто-нибудь выбор между своим благополучием и их, я даже думать не буду. Не жалко. Ну, может, разве только Хулюк и Я, но и их не сильно. Ведь ни одна не одернула тех, кто нападал на меня. Слабые, зависимые, подлые… Такие сбиваются в стаи и травят тех, кто другой, более слабый или думает иначе. Из этих девочек вырастут пираньи. После тридцати подобные им становятся успешными и всеми уважаемыми, а о тех, кому сломали жизнь, никто не вспоминает. И я не буду.

Прикрыв глаза, я просто отключилась от происходящего, не реагируя даже когда Кендре и Лайме снова стало скучно, и они решили развлечься за мой счет. Плевать. Главное – потерпеть немного, и все решится.

– Нет, вы гляньте на нее, – сквозь поток мыслей пробился голос никак не угомоняющейся блондинки, – сидит, будто это ее вообще не касается!