— Что скажете. Христиан Иванович? — спросил Врангель, не в силах совладать с собой и выдерживать долее паузу, — Каков?

— Генерал Климович достаточно утомил вас. Я буду чрезвычайно краток. Первое — о советских агентах. Мне удалось установить: Прокулиш, он же Серебровский. Михаил, он же Борис Петрович. Роста среднего, коренаст, при ходьбе чуть приволакивает левую ногу. Лицо темное, овальное, лоб высокий, выпуклый, глаза внимательные, карие. Уши небольшие, прижатые. Нос прямой, длинный. Брови треугольные, подбородок маленький, чуть выдается вперед, с ямочкой. Шатен. Негустые волосы зачесывает назад. Ездит на ярко-зеленом моторе с алюминиевой покрышкой радиатора. Номер тридцать семь тире тридцать пять. Но он не разведчик.

— Ого! О-ооо! — сказал завороженно Врангель и тут же оборвал себя, рассердившись на столь часто проявляемую в сегодняшний вечер несдержанность: — Продолжайте, продолжайте, Христиан Иванович. Прошу прощения, что перебил вас. Ну, вы ни в чем не хотите отстать от Климовича!

— Принцип перепроверки — закон, ваше высокопревосходительство. В этой связи хочу ознакомить вас с организацией новой, глубоко законспирированной «внутренней линии» — так сказать, вашей личной разведки, вся деятельность которой будет в первую очередь направлена на личную безопасность вашего высокопревосходительства. Учреждение ее...

— Учреждайте, учреждайте! Деньги дам! Я не возражаю! — поспешней, чем следовало бы, проговорил Врангель. — Мы, русские, здесь как на острове, окруженном врагами.

— Уже, ваше высокопревосходительство, — учреждение состоялось.

— Прекрасно, генерал! Хвалю за оперативность. Познакомьте меня, в самых общих чертах.

— Залог успеха, соблюдения строжайшей тайны и конспирации — в малочисленности «внутренней линии». Четыре сотрудника, я — руководитель и отлично налаженное делопроизводство с тремя опытными в таких делах канцеляристами. Вот и все! Ну и, конечно, широкая сеть завербованной агентуры, ваше высокопревосходительство. Мои люди должны быть повсюду.

— И даже возле Климовича? — с тайной надеждой спросил Врангель.

— Возле досточтимого Евгения Константиновича — в первую очередь. — Перлоф ответил серьезно, предвкушая эффект, который он сейчас произведет, — Вот два документа, ваше превосходительство. — И начал читать:

— От начальника Екатеринославского охранного отделения ротмистра Прутенского департаменту полиции 26 августа 1908 года... Текст: «Известный мне, Одессе, Екатеринославлю сотрудник «Александров», «Шарль», находящийся сейчас за границей, предлагает выдать все адреса всех городов Европы, по коим рассылается «Буревестник», обещая потом дать те же сведения, касающиеся России, просит за все четыреста рублей — двести сейчас, двести потом за отчислением аванса... Стеснен в деньгах, срочно телеграфируйте, можно ли дать. Могу дать из суммы отделения условии возвращения департаментом к двадцатому сентября. Перед отъездом «Александрова» за границу предлагал связать Гартингом, категорически отказался». Номер сорок тире семьдесят два. Ротмистр, подпись.

На лице Врангеля было плохо сдерживаемое нетерпение.

Фон Перлоф заторопился.

— Имеется ответ заведующего Особым отделом департамента полиции, — поспешно проговорил он. — Текст: «Заграничные адреса представляют мало интереса, за русские стоит уплатить двести рублей, которые возвращу». — Перлоф склонил голову.

— Ничего не понимаю! — сощурился Врангель.

— Подпись, господин главнокомандующий. Телеграмма подписана Евгением Константиновичем Климовичем, — закончил он с ударением и снял очки.

— И что? — От своей непонятливости Врангель начинал не на шутку сердиться: черт бы побрал этих разведчиков со всеми их «подходами». — Нельзя ли короче?

— С большим трудом удалось «засветить» этого «Шарля», ваше высокопревосходительство. — В голосе фон Псрлофа прозвучало нескрываемое торжество. Видно, дело оказалось действительно трудным и он гордился сделанным. — Я нашел агента Климовича. Им оказался некий Далин, волынский мещанин, старый сотрудник департамента полиции, на счету которого множество противуреволюционных акций и «освещений» активных партийных функционеров. В течение месяца я искал Далина и, найдя в Париже, заагентурил и привез сюда. Это не представляло собой трудного предприятия: Далин по-прежнему часто позволяет себе всевозможные излишества, пристрастен к азартным играм, постоянно нуждается в средствах, которые господин Климович не в силах ему предоставить... Я сделал так, что «Шарля» «случайно нашел» и генерал Климович. Он очень обрадовался старому сотруднику. Отныне «Шарль» будет нам «освещать» каждый вздох уважаемого Евгения Константиновича .

— Gott sei dank!^[17] — обрадовался Врангель. — Поздравляю вас, генерал. Благодарю. Уверен, плоды деятельности вашей «внутренней линии» не замедлят сказаться. Но лицо у вас озабоченное. Вам что-то нужно?

— Создание агентуры требует дополнительных усилий, — Перлоф несколько замялся, но взгляда не отвел: — Мне, как и Климовичу, нужны деньги, ваше высокопревосходительство. И немалые: каждый заагентуренный требует капиталовложений, как изволят выражаться господа марксисты.

— Для вас у меня деньги всегда найдутся, Христиан Иванович! Надеюсь, они окупятся?

— Не сомневаюсь, ваше высокопревосходительство!

— Кстати, Христиан Иванович, пока не забыл. Что дала ваша проверка господина Венделовского?

— Абсолютно ничего. Пока.

— Значит, он чист перед богом и людьми?

— И это, признаюсь, меня больше всего пугает.

— Не все же вокруг нас профессионалы, милейший Христиан Иванович. И ведет он себя безупречно: ничего не просит, ни на что не претендует.

И прекрасно. Пусть побудет в резерве штаба. Надеюсь, он не выдержит безделья и в конце концов вынужден будет что-то предпринять.

— Вы неисправимы, генерал. Он же друг сына моей сестры и предоставил неопровержимые доказательства.

— И все же, ваше высокопревосходительство, не назначайте его пока на должность, имеющую доступ к нашим оперативным планам. Умоляю. Продлим еще немного его карантин. Хотя бы на месяц.

— Как вам будет угодно, генерал, — равнодушно пожал плечами Врангель.

Был серый туманный рассвет. Солнце еще не поднялось над низким берегом Скутари, но сотни разных лодок, фелюг, шхун, катеров и пароходиков-шеркетов сновали по ровной глади Золотого Рога и Босфора.

Поодаль серели внушительные громады английских и французских дредноутов. Их вид внушал почтение.

На «Генерале Корнилове» пробили склянки.

Врангель решительно отбросил одеяло и встал. Он так и не смог уснуть в эту ночь. Допоздна принимал старших начальников с докладами о размещении частей, потом долго беседовал с Шатиловым («Павлуша» несколько сдал после Крыма и нуждался в доброй, дружеской накачке. Они чуть не поссорились.,.), затем Врангель пытался привести в необходимую систему разрозненные впечатления прожитого дня и записать их я дневнике. Лег он в начале третьего пополуночи, долго ворочался.

И тут внезапно снова нахлынули мысли определенного свойства, завладели сознанием и точно парализовали волю. Ничего подобного с ним не случалось. Никогда... С чего бы это? Когда началось? С чего? С кого?

С Климовича и чувства боязни, возникшего после раздумий? Нет! Несомненно, началось все позднее, во время беседы с Перлофом, в самом конце ее, когда он спросил разведчика, как идет расследование убийства генерала Романовского, а тот ответил, что следы приводят его к некоей монархической организации, группирующейся вокруг посольских кругов в Константинополе. О большом заговоре против Романовского знали очень многие. «Верны ли ваши сведения, Христиан Иванович? — спросил Врангель. — Зачем монархистам убивать монархиста?» — «Увы, наше высокопревосходительство. — уныло и безразлично ответил фон Перлоф. — Монархисты всегда упрекали генерала Деникина в отходе от их принципов, приведшем к разгрому группы Май-Маевского и к новороссийской катастрофе. Виной всему они считали масона Романовского». — «Так ли это было?» — «Исключается, ваше высокопревос ходительство» — «А кто же убил его?» — с Неизвестный поручик, бывший сотрудник ОСВАГа Подлинную фамилию его пока установить не удалось, но это не имеет, поверьте, большого значении: он являлся простым и, как мне представляется, случайным исполнителем убийства». — «Какой ужас! Ни за что убили боевого заслуженного генерала!» — воскликнул Врангель, забыв в тот момент. что очень не любил. Романовского и достаточно натерпелся от него «уколов» во времена своей борьбы с Деникиным. Дальнейший обмен убедил Врангеля, что и это «дело» закрыто. Закрыто окончательно…