— Ты ведь даже не представляешь, что я чувствую, когда вы страстно милуетесь. Ты не представляешь, что я прекрасно чувствую тебя, твою боль, твоё плохое настроение даже когда ты где–то далеко от меня. Откуда это взялось, я не знаю, но ничего не могу с этим поделать. Ты словно стал неотъемлемой частью меня. Ещё там, на орденской базе, когда мы впервые были вместе. И теперь я боюсь тебя потерять, боюсь больше самой смерти.

Я лишь крепче прижимал её к себе.

— Так попробуй почувствовать меня сейчас, — тихо прошептал ей на ушко. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я тебя тоже люблю и никогда не брошу.

— Я знаю, — Оксана глубоко вздохнула, окончательно просушив слёзы. — Но это не отменят моей полной бесполезности. И со временем ты окончательно разочаруешься во мне, даже оставив рядом с собой.

— Так сделай же, чтобы этого не произошло! — Твёрдо заявил ей. — И почему ты ещё не начала раздеваться?

Стоит отметить, намёк оказался понят исключительно верно и следующие пару часов мы так никуда не уехали. Страстно накинувшись на меня, Оксана показала такое, о чём прежде я и подумать не мог, заставив позабыть обо всём остальном. Она брала и отдавала, снова брала и снова наполняла меня каким–то особенным чувственным переживанием. И всё же я первым запросил пощады, дабы совсем не остаться без сил.

— Я думала даже бросить таблетки… — заявила явно оттаявшая девушка, когда мы оделись и снова тронулись в путь.

— Какие таблетки? — У меня эта новость вызвала лёгкую тревогу.

— От детей, — явно смутившись, ответила Оксана. — Сейчас о них лучше не думать, самим бы выбраться отсюда в более обжитые места, но очень хотелось как–то привязать тебя. Знаю, ты меня и так не бросишь, но вот хочется чего–то большего.

— Чего? — Если признаться честно — я сейчас пребывал в лёгкой прострации от подобных откровений.

— Наверное, как и всем женщинам, мне хочется настоящей семьи, — немного подумав, девушка озвучила свои тайные желания. — Муж, дом, дети, телевизор. И белое свадебное платье. И ведь разумом понимая — всё это временная блажь, но ведь так хочется.

Тяжким вздохом показал своё отношение к подобному вопросу.

— Твоя Рогнеда тоже этого хочет и ещё больше боится, — Оксана неожиданно сменила тему.

— Моя? — Похоже, я скоро разучусь удивляться вывертам женского сознания.

— Твоя, твоя, чья же ещё… — в Оксанином голосе чётко проявились нотки категоричности. — При тебе она старается держать лицо, но я‑то прекрасно вижу, какими глазами она на тебя смотрит. Ты глубоко запал в её душу, обратно вырвать уже не удастся. И она сильно боится, что у неё опять отберут то, что ей стало дорого. Только ты ей пока не говори, хорошо?

— Почему? — Какое–либо понимание явно непростой ситуации наших странных отношений неизменно ускользало от меня.

— Я сама с ней хочу первая поговорить! — Твёрдо заявила Оксана. — Раз нам выпала судьба делить одного мужчину, нам надо лучше понять друг друга. Мы после сами к тебе подойдём, когда договоримся.

Попытался выкинуть из головы клубок мыслей, связанных со всеми этими личными взаимоотношениями, сосредоточившись на управлении автомобилем. Дороги здесь нет, одни направления, фары мы не зажигаем, полагаясь исключительно на прибор ночного видения. А приличных кочек и подлых ямок в саванне хватает, их не так–то просто заметить с ходу, приходится изрядно напрягать своё внимание. Эх, мне явно не судьба понять женщин. Хоть они иногда ведут себя как вполне разумные существа, но попытка применить к их желаниям и некоторым действиям логику совершенно нелогична. Остаётся просто довериться и принимать как есть. И ещё за всё время нашего общения я совсем ничего не узнал про Рогнеду. Со мной она категорически отказывается говорить на личные темы, только по наиболее актуальным вопросам, связанным с нашим выживанием. В своё прошлое она меня не пускает, а вот Оксана знает куда больше. И не только Оксана. Капрал Флиппи тоже привёл её подчинение мне как достаточно весомый аргумент в своём обосновании моего несуществующего звания. Так кто же она такая?

— Конвой с треугольным полосатым флагом на штоке, вы слышите меня? Приём, — перед тем, как подъезжать ближе решил попробовать связаться по радио.

Здесь у местных тоже есть устоявшиеся каналы вызова и принципы опознания друг друга по СИ-БИ. Дабы при случайной встрече в саванне обойтись без стрельбы. Не все эти принципы соблюдают, тем более бандиты, но попытаться стоит. Мы встали от стоящего конвоя достаточно далеко, удачно прикрывшись холмом. Нас они не должны заметить, хотя сами как на ладони. Я бы не стал даже пытаться связываться, подождав рассвета, но мне в тепловизор прекрасно видна непонятная суета людей около машин.

— Здесь конвой, кто с нами говорит? — Через несколько минут и повторного запроса мне всё же ответили заметно раздраженным голосом.

— Так, мимо проезжали, видим вас, возник вопрос — нужна ли помощь? — Ответил очень уклончиво, не желая раскрывать себя для всех, кто сейчас слушает эфир.

— Мимо проезжали — проезжайте мимо, — грубо ответили мне с той стороны, — иначе поприветствуем пулемётами.

А видимая мне суета вокруг конвоя заметно усилилась, люди быстро рассредоточивались вокруг машин, а сверху них появились тепловые засветки занимавших свои места стрелков.

— И незачем так суетиться, — ехидно заявил в эфир. — Я вас прекрасно вижу, а вы меня нет. Потому засуньте себе свои пулемёты сами догадайтесь куда.

— Что тебе нужно? — Похоже, со мной разговаривают исключительно ради желания потянуть время.

— Уже предлагал помощь со своей стороны, — ещё пара фраз и можно спокойно ехать обратно — здесь обойдутся и без нас.

— Да чем вы можете помочь!? — В голосе сквозило большое раздражение и недоверие одновременно. — Катитесь дальше своей дорогой!

— Я‑то сейчас укачу, мне несложно, а вот кто прикатит завтра, вы подумали? — Ехидно поинтересовался у своего удалённого абонента. — Вы стоите тут половину вчерашнего дня и до сих пор не стронулись с открытого места. В общем как хотите, я убираюсь отсюда подальше, дабы случайно не попасть под раздачу.

— Подождите, у вас есть врач? — Меня неожиданно окрикнули с той стороны другим голосом.

— Прямо здесь нет, но знаю, где его можно найти неподалёку, — вовремя вспомнил о той же Рогнеде, которая, по словам Оксаны, явно имеет какое–то отношение к медицине.

— У нас важный человек тяжело ранен, ему требуется срочная хирургическая помощь, — судя по тону, с той стороны кто–то сейчас хватается за спасительную соломинку.

— Минуту, сейчас свяжусь с базой, узнаю, есть ли такая возможность, — хоть и не хочется сильно влезать в чужие дела, но раз уж предложил…

Рогнеда ответила сразу. Возможно, даже слушала наш разговор, хотя для СИ-БИ тут уже несколько далековато, впрочем, прохождение радиоволн — это отдельная история. Я, естественно, связывался с ней по нашим закрытым каналам. Та попросила быстро уточнить на месте характер ранения, но сразу заверила, что возможность оказать помощь у неё есть, если найдётся кто–то на роль ассистента при проведении операции.

— Требуется немедленно осмотреть вашего пациента, тогда появится некоторая определённость, — сообщил ожидавшим ответа на стороне конвоя. — Мы сейчас подъедем, уберите людей с крыш от пулемётов и вообще спрячьте оружие. Помните, в отличие от вас мы хорошо видим в темноте.

Снова суета около машин, пулемётчики слезли с крыш, остальные частично попрятались за железо, перестав выделяться в моём прицеле светлыми пятнами на тёмном фоне. Признав это за выполнение наших условий, мы медленно покатили к ним, оставаясь настороже.

— Показывайте, — потребовал у молодого невооруженного парня, вышедшего ко мне навстречу.

Восточный тип лица, чёрные волосы короткая стрижка — это всё, что я смог разглядеть.

Оксана остановилась в сотне метров от конвоя, дабы не провоцировать нервных людей, остаток пути я проделал пешком, оставив при себе только один пистолет в подмышечной кобуре скрытого ношения. Наши условия были действительно выполнены, оружие все повесили на ремни, но хорошо заметная напряженность никуда не исчезла.