него винным перегаром:
— Ты что? Псих?! Житуха надоела?!
Виктор схватил его "за грудки и, задыхаясь от ярости, зашептал:
— Бандюга! Сволочь! Стрелять вас... гадов!
Почувствовав, что кто-то пришел на помощь, растерзанная женщина вскочила со скамейки и
вцепившись руками в волосы одного из парней, закричала:
— Фашисты! Насильники!
С того мгновенья, когда Виктор набросился на парней, прошло не более двух-трех минут, а на
крики женщины и Виктора уже распахивались многие окна, где-то хлопнула дверь, послышались
голоса людей.
— Копченый! — хрипло крикнул своему дружку парень, которого схватил Виктор.
— Шухер! Обрываемся! — и блеснув сумасшедшим взглядом на Виктора, опять дыхнул
перегаром:
— Пусти, псих! А нет — порешу! Гад буду — порешу!
Но Виктор только крепче стиснул пальцы на лацканах его пиджака:
— Нет, бандюга, не уйдешь!
Парень резко рванулся в сторону и, сильно ударив Виктора в грудь, вырвался из его рук. Но
Виктор опять настиг его у забора. В тот же миг он почувствовал, как в его бок вонзилось длинное
огненное жало... Хватаясь руками за шершавые, занозистые доски забора, Виктор, теряя сознание,
медленно сполз на землю. Что-то, плача, кричала истерзанная женщина, во дворе уже появились
жильцы дома и прохожие, на улице раздался милицейский свисток.
* * *
Врачи долго боролись за жизнь Виктора Дружинина. Первое время у него днем и ночью дежурили
Анна Семеновна и Маша. Но Маша всегда спешила уйти пораньше, чтобы не встретить мать Виктора.
Маша убедила себя в том, что не имеет права смотреть ей в глаза. Анна Семеновна, понимая в
глубине сердца состояние Маши, все же не могла понять, откуда у нее такая душевная черствость к
ней, его матери. "Ведь бывают же моменты в жизни, когда все остальное должно уйти на задний план,
— думала она, — ведь именно такой момент и настал сейчас". Анна Семеновна была уверена, что
встреча у больничной койки Виктора опять сблизит их и все будет по-прежнему. Но Маша
продолжала ее избегать. Несколько раз у койки Виктора дежурила Зоя Кузнецова. Однажды она
пришла к Маше и попросила:
— Разреши мне подежурить ночью у него. Рука у меня счастливая и глаз хороший. Разреши. А?
Маша устало проговорила:
— Подежурь, Зойка. Сил моих больше нет. . Измоталась... Кстати, он о тебе спрашивал, где,
говорил, Кузнечик? Почему не прилетает?
После первого своего дежурства у койки Виктора Зоя стала регулярно подменять на дежурствах
Анну Семеновну и Машу. Однажды ночью Виктор открыл глаза и увидел ее.
— Это ты?! — слабо улыбнулся Виктор.
— Я, — кивнула она, сдерживая слезы.
Виктор протянул из-под одеяла руку и тихонько пожал пальцы Зои. Она незаметно смахнула слезу.
— Приходи...
— Приду, — сказала она и быстро проговорила: — Много раз еще приду. Пока не встанешь...
Виктора Дружинина выписали из больницы через два месяца.
* * *
Маша давно скрытно от всех вынашивала свою мечту. Она твердо решила уехать из Москвы
вместе со своим рыжим Витькой. Она панически боялась даже представить себе, что он когда-нибудь
узнает правду о своем рождении. А узнать он мог и от соседей, и от знакомых. Такое скрыть, живя в
этом доме, было невозможно. Но уехать сразу после Победы ей помешало трагическое происшествие
с Виктором. Маша считала невозможным уехать, пока он не встанет на ноги, хотя договор о работе
медсестрой на одной из строек Южного Урала уже лежал в ее сумочке. Спустя несколько дней после
возвращения Виктора из больницы, она с небольшим чемоданчиком и с маленьким Витькой однажды
ночью тихо ушла из дома. Только сунула под дверь Зойке конверт с коротким письмом, которое та
случайно обнаружила спустя сутки. В письмеце говорилось, что свою квартиру она забронировала, а
о том, куда уехала сообщит потом. Прочитав это письмо, Зойка сразу же позвонила Виктору. — Как
уехала?! Куда?! — не понял он. — Не знаю, — сквозь слезы, растерянно, говорила Зойка. — Ничего
не знаю. Голова идет кругом.
* * *
На следующий день, возвращаясь вечером с работы, Виктор зашел к Зое. Несмотря на то, что он
решил порвать всякие отношения с Машей, ему не давал покоя ее неожиданный поступок. "Ну
решила, допустим, со мной все покончить, — с обидой, в которой самолюбиво не хотел признаваться
самому себе, — думал он. — Но зачем же бежать из Москвы, да еще с маленьким пацаном?! Дура!
Невростеничка!"
Ему хотелось узнать у Зои какие-то подробности, какие именно, он и сам толком не знал.
Зоя только что пришла с работы, наскоро перекусила, принарядилась и припомадилась, собираясь
на свидание на Серпуховку. Там, под часами ее должен был ожидать директор из клуба,
пригласивший ее на только что вышедший "колоссальный", по его словам, английский фильм "Леди
Гамильтон".
Увидев Виктора, Зоя ахнула: — Господи помилуй! Разве можно так пугать одинокую и слабую
девушку? Хотя бы предупредил... С работы? — Да, — ответил Виктор, — но я на минутку. — Она
быстро накрыла стол, достала давным-давно начатую бутылку "Мадеры" и, усевшись напротив
Виктора, подперла ладонями щеки:
— Сначала поешь.
— Мне кажется, что ты куда-то собралась.
— Никуда я не спешу, а если и спешу — подождут, не велика беда.
Виктор опять наполнил рюмки и не чокаясь выпил один. Глухо промолвил:
— Предала еще раз...
Зоя нахмурилась:
— Не надо так говорить о ней! Она тебя любит! Это из-за Рыжика. Она боялась, что он когда-
нибудь узнает правду. .
— Следы решила замести? — ухмыльнулся Виктор, и налил себе еще рюмку.
Глаза Зои наполнились слезами:
— Витенька, ну не говори так, не надо... Ради бога... — она протянула через стол ладонь и
погладила руку Виктора. — Ты же добрый... не суди ее так безжалостно...
Виктор пожал ее небольшую крепкую ладонь:
— Ты, Зойка, всегда была всем нам верным другом. Ты, Кузнечик, молоток...
Она опустила глаза и проговорила:
— Спасибо на добром слове, Витя Дружинин, дождалась-таки. А я-то думала, так и утону в
житейском бурном море, никем не оцененная. Эх, Витя, Витя... Ну да ладно...
Виктор сказал:
— Десятого августа, в день твоего рождения, я приглашаю тебя на ужин в ресторан. Согласна?
Она удивленно вскинула брови:
— Неужели помнишь?!
— Как видишь...
Они помолчали. Вдруг Зоя тихо спросила:
— Вы бы поженились?
Виктор ответил не сразу, помял в пальцах папиросу, закурил и, глядя куда-то мимо Зои, сказал:
— Если бы да кабы, да во рту росли грибы...
И неожиданно для себя и для Зои поцеловал ее руку. Зоя проводила Виктора до парадной двери.
Когда вернулась в комнату, подбежала к окну и смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за
углом ближайшего переулка.
* * *
В большом и гулком зале ресторана "Метрополь" стоял монотонный гул. Между высоким
куполообразным зеркальным потолком, с которого свисали тяжелые позолоченные люстры, и
столиками с посетителями медленно плыли, похожие на перистые облака, длинные шлейфы
табачного дыма. Между столиками, ловко жонглируя подносами, сновали официанты в черных
фраках с галстуком-бабочкой. Высокая худая певица в длинном, похожем на рыбью чешую,
сверкающем платье, пела под музыку джаза:
"Утомленное солнце нежно с морем прощалось.
В этот час ты призналась, что нет любви...".
— Я здесь никогда не была, — шепнула Зоя Виктору.
— Ничего, Кузнечик, наше дело правое.
Они нашли свободный столик, уселись, и Виктор протянул Зое меню.
— Сегодня твой праздник, Зойка, выбирай.
— О, какой же Вы благородный, милый Маркиз. Я очень тронута.
