– Был. Он угрожал госпоже Залесской.

– Да, во время задержания вы рисковали жизнью госпожи Залесской.

– Это был необходимый риск, – с нажимом ответил Вилль. Дурак был, что тут сказать?

– Риск – благородное дело, верно? – Севар чуть улыбнулся, но серые цепкие глаза оставались серьезней некуда.

Но не когда рискуешь жизнями тех, кто только в тебя и верит. Снова – в яблочко.

– Насколько я понял, вы лояльно относитесь к иным расам, включая метаморфов?

– Да.

– А вы не будете против, если… скажем, люди поселятся в Силль-Миеллоне?

– Буду.

– Но почему? Эльфы, да и представители других рас живут в наших городах.

– Силль-Миеллон – это исконная вотчина эльфов. Их дом, их традиции, их убежище. Вы не будете против, если я раскину шатер в вашем саду? – сыронизировал Вилль.

– А мне кажется, вы не хотите, чтобы туда пришли маги. Не любите вы нас, Винтерфелл. Ох, не любите!

«А за что вас любить?» – мрачно подумал аватар, но вдруг вспомнил Лина, Мариуса, Арамэя. Ведь неплохие были люди. Да и Триш ничего: не разбазаривает силу попусту, каждую крупицу считает.

– Вы уже убивали магов, верно?

– Преступников, господин Севар.

Севар сцепил руки в замок, водрузил на них массивный подбородок и прищурился:

– Скажите, Винтерфелл, а вы не хотите убить меня?

– Нет.

– Я – маг.

– Бывает.

– Вы – Перворожденный. Старшая раса, первой ступившая на Свободную Землю и давшая ей имя. Раса, увидавшая рождение Эльа, когда первые лучи Зари Мира пробудили все живое ото сна. Единственная, чьи представители способны призвать Альтею во плоти. Двуликая Богиня любви и войны собрала холод звезд и ярость солнца, дабы сотворить прекраснейшую из рас, а вам, совершенным avatte d’Shaattar – Избранным Саттарой – подарила крылья и клинки, чтобы оберегать покой и гармонию сущего от таких, как я.

– Вау!

– Так вы хотите меня убить?

– Нет.

Битых три часа Севар уговаривал убить его всевозможными способами. В итоге аватар предложил ему скинуть кирпич с крыши Академии магии, после чего быстренько телепортироваться в эпицентр приземления. Эта идея пришлась магу по вкусу, заскрипело перо. Бывшего потерпевшего, а ныне уже шушель знает кого, увели. Однако залеживаться не дали.

Демонолог – Вилль прослушал, какой ступени – мастер Флафий пришел в компании писаря и пучеглазого жреца Триединого, который, узрев острые уши вошедшего, принялся кропить святым треуглом всех и вся, включая герань; зубами откупорив бутылек размером с селекционную грушу, яростно плюнул пробкой, и с челки гвардейца потекло. Вилль утерся рукавом, чихнул и выругался Бездной. Что тут поднялось! Брякнувшись на колени, жрец молил остальных, кроме «нелюда богомерзкого», последовать его животрепещущему примеру и воззвать к милости Божией, дабы очистить обитель эту от вышеупомянутого нелюда путем изгнания. Мокрый, шмыгающий Вилль сам был не прочь изгнаться поскорее, о чем вслух и заявил. Жрец, схватившись за голову, выдрал из макушки клок волос и взвыл. Насилу угомонили.

– Как давно вы состоите на службе Его Величества императора Неверрийской империи Аристана Первого? – степенно и доброжелательно начал Флафий.

– С ледохода сего года.

– Как часто у вас случались конфликты с представителями иных рас?

– На службе мы не конфликтуем.

– А в университете?

– Иногда.

– Из-за вероисповедания, верно?

– Иногда.

Жрец сделал страшные глаза и троекратно ткнул перед собой сложенными в щепоть пальцами.

– Господин Деворин утверждает, что вы по религиозным убеждениям пытались спровоцировать дуэль.

– Давайте поговорим начистоту.

– Конечно! – обрадовался демонолог.

– Во-первых, дуэль я не провоцировал. – О том, что провокатором был как раз тот дворянчик, Вилль решил умолчать. – Во-вторых, я просто набил ему… лицо и свое наказание отработал уже шесть месяцев назад. А в-третьих, он назвал меня тупым ушастым язычником из вышвырок[15], а окончание фразы я, извините, повторять не буду.

Маг рассмеялся:

– Но это правда! У вас действительно острые уши, родом вы из провинции, и вы не верите в Бога!

– А если я назову вас низкорослым плешивым лицемером, вы примете эту правду?

– Увести!!!

Вилля оставили в покое где-то на час, даже браслеты снимать не стали. Прекрасно знали, что никому аватар не нажалуется. Да и некому жаловаться. И не на что, если подумать. Сам вызвался обличать Геллеру Таннаис, так что будь добр отвечать на вопросы, какими бы нелепыми они ни были. И помнить: ни шагу назад.

Тем днем его вызывали еще четырежды, и на диван рухнуло растение. Браслеты чуть не забыли снять, но тут у растения прорезался голос. Этот же голос предложил Флоксу испить водички, и тот не отказался. Есть просто не хотелось, хотя пара куриных ножек выглядела аппетитно.

Аватарий дар быстро прогнал усталость, и, напившись, оборотень решил, что перекусить не мешало бы. Приподняв хрустящую румяную корочку, аватар оторвал длинное перышко мяса и, чуть поколебавшись, сунул в рот. Горьковато вроде… Вилль сплюнул недожеванное мясо в ладонь. Нет уж. От двухдневного поста еще никто не умирал, а у некоторых, говорят, даже открывался третий глаз, пронзающий звезды. Впрочем, гвардейцу своей пары хватало. И стоило их закрыть, как пришла она.

– Поиграешь со мной?

Нет, дядя не хотел играть, и призрак, обидевшись, запустил в него куриной ножкой.

Следующий день прошел точно так же в разговорах ни о чем. Вилль четко держался трех правил: гни свою линию, не болтай лишнего, не поддавайся на провокации. В нынешнем состоянии держать себя в форме было непросто. Организм привык к конкретному темпу работы, определенному обмену веществ, регенерации, в конце концов, а недостающие силы всегда компенсировал дар. Треклятые браслеты ломали всю систему в мгновение ока. Тэш – черная руна тела, вплетенная в заклинание, срабатывала безотказно. «Все равно что здоровый мужчина в расцвете лет вмиг станет ледащим дедом с полным комплектом болячек», – нашел сравнение Вилль, хоть и приблизительно не знал, как может чувствовать себя ледащий дед.

В вечернем меню опять было мясо, к нему прилагались хлеб, масло и сыр. Взяв нож, аватар понял, зачем хлеб и сыр нарезали: лезвие оказалось абсолютно тупым. Тьфу! Тем не менее ощущение стали в руке придавало уверенности. Умом Вилль понимал, что Бродяжка одна из колдовских штучек, вроде морока, но тоненький голосок назойливо зудел: «А если? А вдруг?» Едва голова коснулась подушки, явилась она.

– Давай поиграем?

Вилль дышал ровно, с сонным посвистом.

– Поиграй со мной, а то съем! – захихикали совсем рядом. В лицо дохнуло могилой.

Аватар приоткрыл один глаз, другой. Затем – рот. Она стояла на расстоянии трех локтей от дивана – полупрозрачная девочка лет десяти, одетая в перелатанное серое платьице чуть ниже колен. Распущенные по плечам темные волосы на концах смерзлись сосульками; с бледного мертвого личика зияли два черных провала, но Вилль знал, что призрак его видит.

Бродяжка склонила головку набок:

– Поиграй, а то съем!

– Деточка, дядя устал…

Деточка улыбнулась, оскалив заостренные зубы. Обрушилась тьма.

Вилль подскочил как ужаленный, абсолютно не зная, даже не предполагая, что делать. Сердце бешено колотилось, в кулаке запотевала рукоятка бесполезного оружия. Призрак бродил вокруг, легко шлепая об пол босыми ножками и что-то тихонько напевая. Он ждал, когда жертва сорвется и позовет на помощь.

Гвардеец упрямо сжал челюсти. Один… Два… Три… Четыре…

Да будет свет! С трудом сохраняя спокойствие, Вилль дошел до двери и даже постучал, а не задолбил. В окошке показалась незнакомая физиономия:

– Чего тебе?

– Выпусти меня.

– Если вздумаешь буянить, я позову начальство. Тебя просто обездвижат, и проваляешься бревном до утра. Пойдет? – осведомился парень насмешливо и уверенно.

Вилль отрицательно мотнул головой, и связь с внешним миром исчезла. Он прижался к двери спиной. В пустой комнате едва слышно шипели магические светильники и еще что-то мелко лязгало. Пришлось окончить счет с пяти до десяти, чтобы немного успокоиться и понять: это дробит об дверь нож, зажатый в трясущейся руке.