И язык его подвешен —
Путь особенно успешен!
«Много нужно ли бродяге,
Чтобы был приятен путь?
Хорошо, когда в десаге
Есть на донце что-нибудь.
Но смекай, когда идешь:
Странник — не верблюд двугорбый!
Путь не очень-то хорош…
Коль плетешься с полной торбой.
Хорошо, коль ты здоров,
Веет ветерок приятный…
Ну, и на ночь нужен кров,
Особливо же — бесплатный.
Хорошо, коль ты сперва
Что-нибудь в охотку слопал,—
Скажем, бублик или два,—
И потом лишь в путь потопал.
Ну, а если бублик — сдобный,
Проясняются мозги.
Лапоть надобен удобный,
Чтоб не натирал ноги.
Пусть — жара, пусть — хлопья снега,
Все равно привычно мне.
Хорошо, коль есть телега,
Если лошадь — то вдвойне.
Был бы, право, весел путь
Мне с конем, да не с одним бы!..
Ну а нету — как-нибудь:
Лишь лилась бы песня дрымбы[25]!
От колодца до колодца
Пусть тропа-дорожка вьется
Да веселые сады
Пусть подносят нам плоды —
Сливы, груши там иль вишни,
Да и яблочко — нелишне;
Путь приятней, путь успешней,
Коль закусишь ты черешней;
Чтобы ясен был рассудок,
Властно требует желудок,
Наша, проще скажем, плоть;
Сала доброго ломоть;
А краюхой кашкавала[26]
Ты наешься доотвала!
Да, совсем забыл, прости;
Станет путь особо тяжкий
Легче легкого пути,
Коль хмельное что во фляжке,
И вторая — про запас…
Многого просить не будем:
Это все, что в добрый час
Нужно странствующим людям!»
В небе звездочки зажглись,
Месяц выкатился ввысь,
Озарил ночную тьму,—
Сыщется ночлег едва ли!
Вот взгрустнулось и Пэкале;
Андриеш сказал ему:
«Ох, длинна у нас дорога!
Прямо скажем, ты немного
Скоротал ее враньем —
Хорошо шагать вдвоем!
Но, однако, цель не ждет!
Человека вдаль ведет
Лишь служение надежде,
Верность ей — везде, всегда,
Неизменная, как прежде,—
В путь, смелей! И не беда,
Что галопом мчат года.
Самый трудный путь не страшен
Средь песков, средь скал, средь пашен,
Средь пустынь, средь горных круч —
Светит нам надежды луч!»
«Твой ответ, как вижу, тонок!
Ну и малый! Ха-ха-ха!
Вот так штука! Ишь, цыпленок —
Обучает петуха!
Ты, дружок, дорос едва ли,
Чтоб урок давать Пэкале!
…Глядь! Кругом черным-черно,
Это — не морское дно,
Это — небо. Это мгла —
Небо Черного Села!
Здесь уж, братец, не до смеха!
Здесь во тьме блуждает эхо,
Круглый год тут солнца нет;
Здесь ни старики, ни дети,
Не сумели б дать ответ,
Что такое лунный свет,
А о солнечном о свете
Не слыхал из них никто
Так уж лет, пожалуй, сто…
Уж коль скоро добрели
Мы до эдакой земли,
Поскорее надо топать:
Здесь нельзя ушами хлопать,—
Путь нелегок, путь далек:
Это все усвой, браток!
Здешний край — ужасен, жуток!
Тут, как видишь, не до шуток!
Так пришли они в село
До рассвета, в полном мраке.
Здесь не лаяли собаки,
И, упрятав под крыло
Голову, совсем глухи,
Здесь молчали петухи.
Тьма под утро загустела,
Погрузнела, потолстела,
Солнышку наперерез
Поднимаясь в свод небес.
В небесах — темным-темно,
Только к полудню окно
Чуть мерцающего света
Сверху показалось где-то,—
Волны мрака разгребая,
Будто лодка голубая.
На завалинке — старик,—
Видят парни, — трубку курит,
Взгляд на свет чуть видный щурит
И глаза от света жмурит,
И седые брови хмурит —
Видно, к свету не привык.
«Добрый день!» — сказал Пэкала,—
«Нешто солнце отсверкало
Здесь и скрылось навсегда?
Или черный,
Чудотворный,
Людоморный,
Как беда,
Мрак безбрежный,
Неизбежный,
Тьма ночная,
Разливная —
Здесь навеки
Господа?»
Старикан ответил: «Да,
Ох, не стоило труда
Забредать в долину нашу,
Мраком налитую чашу!
Вы явились, хлопцы, зря
В царство Черного Царя!
Над селом
Тьма да гарь:
То крылом
Машет Царь!
Нынче, как вчера, как встарь,—
Наш владыка — Черный Царь!
Тут сошлись
Мрак да хмарь:
Крылья ввысь
Вскинул Царь!
Нам не нужен календарь —
Дней не любит Черный Царь!
Ни одну живую тварь
Не упустит Черный Царь!
Хоть весь край ты наш обшарь —
Всех опутал Черный Царь,
Сумраком окутал,
Темнотой опутал!
Нам бы хоть один фонарь —
Нет, не хочет Черный Царь!
Ненадолго, дважды в год,
Солнце всходит в небосвод,
Чуть обогревает нас —
Как, вон, видите, сейчас.
А потом — опять темно.
И еще запрещено
Нам смеяться — даже тихо,
А не то — бывает лихо!
Нам запрещены улыбки;
Коль порою по ошибке
Улыбнешься, рассмеешься —
То беды не оберешься:
Солнце даже дважды в год
К нам на небо не взойдет!
Только ветер что есть мочи
Дует средь бескрайней ночи,—
Нет конца у черной тьмы…
Кто спасти нас может?..»
«Мы!»
«Ох, в недобрые края
Гонят вас пути-дороги!
Уносите лучше ноги!»
Андриеш ответил: «Я
И страшней видал беду!
Я на грозный бой иду!
Отступлением позорным
Я пятнать не стану честь!
Должен путь меня привесть
На сраженье с Вихрем Черным!»
«Хлопец, ты, видать, смельчак,
Ну, так знай же, коли так,
Тайну я приотворю,
Раз уж всё, как вижу, сходится:
Черный Вихрь, узнай, доводится
Братом Черному Царю!»
«Слушай-ка, любезный дед,
Что скажу тебе в ответ:
Никого храбрее нет,
Чем пастух вот этот,—
На любое колдовство
Есть управа у него,
Свой особый метод!
И за этого за малого
Слово я даю Пэкалово!»
«Слово — да, само собой,
Только бой — не просто бой! —
Так старик сказал Пэкале. —
Вы бы топали подале,
Бросьте шутки да замашки,
Черный Вихрь не даст поблажки,
И уступок ждете зря
Вы от Черного Царя!
Лучше здесь остановитесь!
С каждого конца земли
Приходил, как помню, витязь
Для борьбы, — что ж, удивитесь:
Все, кто шел, костьми легли».
Закрутил Пэкала ус:
«Ты, дедусь, как вижу, трус!
Нешто зайцу-беляку
Ты племянник? Право слово,
Вижу на своем веку
Дурня в первый раз такого!
Ну-ка, дальше от греха,
От такого лопуха!
Речи деда — чепуха!
Ну-ка, вместе: — Ха-ха-ха! —
Андриеш, смеяться будем:
Пусть услышит черный враг,
Мы рассеем этот мрак
На потеху добрым людям!»
И пошли друзья во мглу —
Вдоль по черному селу.
Андриеш глядит вокруг:
Всё — как в сказке, как в кошмаре;
Будто всех людей и тварей
Страшный поразил недуг.
Даже листья и цветы —
Под покровом черноты;
Будто некой силой вражьей
Всё везде покрыто сажей.
Как в чернилах, поселяне
В черном плавают тумане.
Андриеш дивится: вот
Парень сумрачный идет,
Хмур, понур, насуплен, мрачен.
И Пэкала, озадачен,
