мягкий свет. Хозяин - очень быстрый, небольшого роста человек. В его походке

есть особая легкость, которая приходит после многих сотен исхоженных верст.

Скуластое смуглое лицо открыто. Под крутым лбом - острые светлые глаза,

настороженные, внимательные.

- Родился... в Самаре, в 1903 году... Отец - железнодорожник. В

детстве много разъезжали. Повидал пустынные края - Мерв, Кушку... Азия.

Пески. Жара.

Может быть, потому особенно любы мне наши края - ласковые реки, зеленые

луга, леса.

Ромадин, как и многие его сверстники, прошел школу ВХУТЕМАСа. После

окончания решил заняться серьезным изучением творчества Александра Иванова,

копированием его работ. Кстати, эти копии привлекли внимание и весьма

расположили к молодому мастеру Павла Дмитриевича Корина, который с тех пор

становится его старшим другом и советчиком.

Именно Корин познакомил Ромадина с Нестеровым.

Вот как вспоминает о первой встрече с ним Ромадин:

- У меня была открыта в 1940 году персональная выставка на Кузнецком

мосту. Корин под великим секретом объявил, что сегодня ее посетит Нестеров,

который очень редко когда появляется в многолюдстве. Но... секрет как-то

узнали многие, и когда в зале появился Корин, чтобы предупредить меня о

приходе Михаила Васильевича, зал был полон народу.

Я увидел Нестерова. Сухой, подтянутый, он снял кашне резким жестом и

отдал швейцару. Блеснуло пенсне, я увидел жесткое лицо аскета и мудреца. Он

обошел с Кориным выставку, внимательно рассматривая каждую работу. Я шел

сторонкой, прислушиваясь. Но Нестеров молчал. Потом вдруг сказал: "Павел

Дмитриевич, пройдемте еще раз".

Пошли... и опять Михаил Васильевич вполголоса, как бы про себя,

произнес: "Впечатление не ослабевает".

Он познакомился со мной поближе и пригласил к себе. С трепетом я вошел

в маленькую квартирку на Сивцевом Вражке, служившую ему одновременно и

мастерской. Более чем скромно обставленная, всего две маленькие комнаты.

Никогда не забуду его слов, сказанных при этой встрече: "Отправляйтесь

от натуры, ваш труд будет ценнее, ваша вера крепче, и живопись будет

добротнее..."

Теперь я знаю, что после встречи со мной он сказал искусствоведу

Дурылину: "Талант есть, только бы хватило характеру..."

Ромадин задумывается, что-то вспоминая... Потом быстро встает и

исчезает.

Столь же внезапно он возвращается. В руках несколько открыток - старых,

пожелтевших, исписанных четким, твердым почерком.

- Вот письма ко мне Нестерова. Неопубликованные. Берег. Не давал

никому.

А это текст одного из них.

"30 июня 1942 года.

Дорогой Николай Михайлович!

Письмо Ваше от 9 мая получил на днях... Ваша энергия в работе меня

радует. Что же касается участия на выставках, то я их никогда не любил особо

и без крайней необходимости участия в них не принимал. Но это дело вкуса, и

советовать тут что-либо я Вам не буду. Главное - не сидеть сложа руки,

работать во всю силу и совершенно добросовестно перед собой... Мы здоровы,

продолжаем оставаться в том же неясном положении, я больше лежу, скоро

устаю. Словом, мои 80 лет сейчас мне не радость.

Юбилейные торжества окончились, много было шума, и все это меня изрядно

утомило. Здесь сейчас чередуются выставки, но так как я сейчас из дома не

выхожу и их не вижу, то и говорить о них не стоит. "Шумит" Петр Петрович

(Кончаловский. - И. Д.), он человек талантливый, искусство любит!

Наш привет просим передать Нине Герасимовне. Желаю Вам доброго здоровья

и благополучия.

Мих. Нестеров".

- Нестеров для меня был все, - промолвил Ромадин, - и отец и учитель.

Его слова были законом, его жизнь - примером служения искусству. Навсегда я

запомнил слова, которые сказал он глубоким вечером перед моим отъездом из

Москвы. Это была последняя встреча с Нестеровым... "Талант не

удовольствие, - сказал он мне. - Талант - это тяжелая обязанность. За

врученный вам талант отвечаете перед Россией".

..."Село Хмелевка".

- Здесь пекли хлеба, растили хмель, варили брагу, готовили всякую

снедь для Стеньки Разина и его ватаги, - рассказывает Ромадин. - Вот там, за

бугром, в протоке Волги, ставил атаман свои струги подальше от глаз царевых

слуг. Густой лес на берегах укрывал буйную братию.

Золотое солнце расцветило волжские просторы. Село прилепилось к берегу

великой реки. Село как село. Но как по-новому заговорил этот незамысловатый

пейзаж в лучах старого сказания!

Много легенд таит в себе русская земля. И они звучат в именах озер, сел

и рек.

"Река Царевна". Половодье. Любимая тема художника. Зеленая пойма. В

тихих водах плавают сиреневые, розовые облака, пушистые купы цветущих верб.

Пейзаж будто написан с высоты птичьего полета. Полное впечатление, что и мы

парим над зачарованным краем.

- Здесь плыл когда-то Петр Первый. Искал пригодный северный путь для

флота. И вот именно тут его застигла весть о рождении дочери. На радостях

царь повелел наименовать реку Царевной. Так гласит предание.

Мы будто летим над причудливо изрезанной островами поймой. Внизу

одинокий рыбак. К небу тянется дымок костра. Еле дрожат ветки осин. Весна.

"Розовый вечер". Зима. Скрипят полозья саней. Бегут по розовому

сияющему снегу лиловые тени. На бледно-зеленом закатном небе румяная луна.

Вечереет.

- А ведь розовый - как горит? - спрашивает Ромадин. И вдруг вынимает

белый листок. Складывает его вчетверо. Обрывает один угол. Потом, загадочно

улыбаясь, разворачивает бумажку. Посреди листа - ровный кружок размером с

ноготь. Художник подносит его к холсту и прислоняет к пылающему розовому

снегу.

И... о чудо! В белом оконце - шероховатая масляная краска сизого, почти

серого цвета.

- Ну как? - спрашивает Ромадин.

Я молчу. Много слышал об опытах художника Кры-мова - великого мастера

тона. Он любил показывать ученикам светосилу в своих картинах. Зажигал

спичку и подносил ее к полотну, сравнивая силу света огня и светосилу

живописи.

А сейчас я увидел новый, чисто ромадинский предметный урок - как сложен

истинный свет в станковой живописи. Как порою глубок тон даже в кажущихся

ярких и светлых местах. Как неуловимо сложен цвет. Подчеркиваю "станковой

живописи" в отличие от декоративной или монументальной живописи. Станковая

требует мастерства особого... Цвет такой картины не имеет ничего общего с

локальной открытой краской. Колорит станковых полотен симфоничен. Он - плод

непрестанного труда и наблюдений...

"Художник Федотов". Кривой серп месяца заглядывает в темное полукружие

окна. За маленьким мольбертом согнувшись сидит Федотов. Перед ним начатый

холст. Далеко за полночь, догорает свеча, а он, позабыв про все, пишет.

Огромная тень на стене повторяет движения руки мастера. Мерцающий, коптящий

свет выхватил из мрака убогую обстановку, гипсовые пыльные антики, нехитрую

утварь.

Федотов пишет. Рождается новая картина. Вопреки нужде, голоду,

наступающей тьме... Вечно будут жить его творения. Таким мы видим его на

картине Ромадина.

Станковая живопись. Александр Иванов, Федотов, Суриков, Серов, Левитан.

Каких усилий требует она порою от художника! Отдачи целиком, без остатка,

без компромиссов. Но зато какое истинное счастье, какое полное