Ранним дождливым утром Хэнк и Сьюзен перебрались через крутую горку у Фермы-на-Холме и подошли к старому амбару. Высоко в стене у самого чердака, где хранилось сено, находились отверстия, через которые влетали и вылетали голуби. Сьюзен глянула на них и позвала: «Киси-киси! Коти-коти! Котокрылики мои! Кисокрылые! Завтрак!»

Из дыры выглянул — нет, не клюв, — а светло-коричневый носик. Появились два круглых жёлтых глаза и две белые передние лапки, а потом что-то просвистело в воздухе! Это вылетела кошка. Кошка с крыльями. Полосатая кошка с крылышками в полосочку.

Первой выпорхнула Тельма. Она всегда просыпалась очень рано. За ней Роджер. Следом (уже из другого голубиного отверстия) малышка Харриет и, наконец, Джеймс. Из-за левого крыла он летел медленнее других. Однажды это крылышко жестоко потрепала одна злобная сова, но Джеймс всё равно присоединялся к остальным в их летучих играх, кувыркаясь в воздухе вокруг амбара и неистово гоняя дятлов среди дубов. И вот все четверо с голодным мяуканьем и радостным мурлыканьем в предвкушении завтрака описали мёртвую петлю и одновременно спикировали вниз.

Хэнку нравилось подбрасывать в воздух кусочки еды и смотреть, как Роджер их ловит, а Роджеру нравилось их ловить. Сьюзен нравилось держать еду на ладошке, в то время как Джеймс, касаясь усиками её пальцев и громко мурча, ел прямо с рук. Тельма и Харриет относились к завтраку серьезно, без всяких игр.

Итак, этим дождливым утром, когда дети и кошки были все в сборе в старом амбаре, Хэнк сказал своей сестрёнке:

— Знаешь, мне кажется, мама вчера видела Роджера. Он летал над склоном холма со стороны нашего дома.

— Я думаю, она заметила их ещё сто лет назад! Но никому не расскажет! — ответила Сьюзен, почёсывая Тельму под подбородком.

С того самого дня, как дети обнаружили летающих полосатых кошек, они твёрдо решили, что должны хранить это в тайне. Дети боялись, что люди захотят посадить кошечек в клетки, чтобы зарабатывать на них деньги в цирках, на выставках домашних питомцев, в лабораториях, или же попросту их продадут.

— Конечно же, мама не скажет! — заверил Хэнк. — Но я буду рад, если никто больше не станет кружить вокруг этого старого амбара.

— Я думаю, они понимают, как важно, чтобы их никто не нашёл, — произнесла Сьюзен, легонечко пощекотав пухленький животик Харриет. — До того как мы их нашли, они прятались и лесу и были совсем дикие!

Сьюзен и её брат не знали, что летающие кошки родились вовсе не в лесу рядом с Фермой-на-Холме. Они прилетели сюда, проделав длинный-предлинный путь. А родились они в городе — в узеньком переулочке под мусорным контейнером, в месте, куда более ликом, чем самый дикий лес.

Когда дети ушли, чтобы не опоздать на школьный автобус, Тельма сказала:

— Интересно, как там наша мамочка! Я вспоминаю о ней каждый день.

— Я так по ней скучаю, — вздохнул Роджер.

— И я, — признался Джеймс.

— Давайте навестим её! — предложила Харриет.

— Ну уж нет, — очень серьёзно заявил Роджер. — В городе слишком много людей. Это опасно. Мама велела нам улететь, и мы улетели. Мы должны оставаться там, где нам ничего не угрожает.

— Мамочка очень обрадуется, — возразила Харриет, а Джеймс добавил:

— Мы просто слетаем, проведаем её, и всё!

Тельма с сомнением покачала головой. Она была согласна с Роджером, и когда Харриет и Джеймс умолкли, произнесла:

— Джеймс, тебе будет очень тяжело лететь!

— Да моё крыло уже почти совсем в порядке, — ответил Джеймс, в доказательство грациозно замахав обоими крыльями. — Когда мы улетали, то были всего лишь котятами. Я хочу ещё раз увидеть наш старый переулок!

— А помните эти замечательные ароматные консервные банки из-под сардин на мусорке? — промурлыкала Харриет.

— А помнишь, как ты в панике взмыла вверх и перепугала огромного пса? — напомнил Джеймс.

Джеймс и Харриет решили отправиться в город навестить свою маму. Миссис Джейн Тэбби, полосатую кошку, а Тельма и Роджер предпочли остаться дома со своими друзьями — Сьюзен и Хэнком.

— Только подумайте, как огорчатся дети, — вздохнул Роджер, — когда придут завтра, а тут никого не будет!

Дети и в самом деле очень обеспокоились, когда на следующее утро пришли к старому амбару и обнаружили, что две крылатые кошки пропали. Они долго звали их, а Роджер и Тельма мурлыкали в два раза сильнее обычного, но никак не могли объяснить, куда делись их братик и сестрёнка. Все в старом амбаре волновались, думая о Харриет и Джеймсе: «Где же они сейчас? Вернутся ли обратно целыми и невредимыми?»

Харриет и Джеймс летели прямо сквозь лёгкий моросящий дождик. Когда наступил день, и стало светло, они радовались, что дождь и тучи скрывают их от нежелательных взглядов. Джеймс подметил: «Во время дождя никто наверх не смотрит!»

Поглядывая вниз, Харриет замечала под собой холмы, поля и дороги, но города было не видно.

— Наверное, нам стоит взять левее, Джеймс, — прокричала она сквозь шум дождя.

— С чего ты решила? — спросил Джеймс, подлетая ближе.

— Так мне подсказывает инстинкт, — ответила Харриет. — Нам следует доверять нашему Чувству Дома. Оно обязательно приведёт туда, где мы родились!

Джеймс был поражён и последовал за сестрой. Но, в конце концов, когда кошки присели отдохнуть на ветку большого дерева, он усомнился:

— Харриет, мы летим так долго. Тебе не кажется, что уже пора бы увидеть город?

— Может, он куда-то переместился, — предположила Харриет.

— Всё понятно. Это из-за того, что я слишком медленно лечу, — приуныл Джеймс.

— Ты летишь так же быстро, как и я, — возразила сестра и тоже приуныла. — Может, это просто у меня ещё нетренированное Чувство Дома? А что тебе говорит твоё Чувство?

— Ничего! — признался Джеймс. — Но вот мой нос — нос подсказывает, что тут кое-чем пахнет — мы летим в верном направлении!

Харриет вздёрнула светло-коричневый носик и принюхалась. Она приоткрыла рот, чтобы унюхать то, что могут унюхать только кошки, и уловила лёгкое дуновение ветерка.

— Ага! — прищурилась она. — Помоечка! Это она!

Так они и летели. Устав, присаживались отдохнуть на макушку дерева или крышу дома и, просыпаясь в глубине ночи, вновь продолжали путь. Теперь они прекрасно видели: огни большого города озаряли облачное небо тусклым желтоватым светом. Когда вновь наступило утро, под ними ничего не было, кроме влажных от дождя крыш и мокрых улочек, наводнённых сверкающими верхушками автомобилей и куполами зонтов. И так миля за милей, миля за милей.

Джеймс ничего не говорил, но его левое крылышко болело, и он сожалел, что они до сих пор не добрались.

Харриет ничего не говорила, но у неё болели оба крылышка, и она сожалела, что они до сих пор не добрались.

Джеймс и Харриет нюхали ветер и медленно летели мимо высоких офисных зданий и жилых домов к самой узенькой улочке, к грязному закутку самой старой и бедной части города. Их вело Чувство Дома, а может, носы, распознававшие хорошо знакомые запахи. Наконец, они опустились на краешек крыши, сложили крылышки и посмотрели вниз.

— Вряд ли это наш проулочек, Джеймс, — шепнула Харриет. — Где же мусорный контейнер?

Они оба подумали о Доме — о мусорном контейнере, под которым родились и играли, когда были котятами. Его не было.