совершенства не достигли.
А что было дальше, всем известно: Колька получил двойку.
Предлагаю всех девчонок, которые не выручили товарища из беды, осудить
- неделю не продавать им в буфете пончиков с повидлом".
Ребята стонали от смеха и чуть не падали с парт. Даже Галка смеялась.
Но потом она сказала:
- Ну, хватит на этом. - И захлопнула тетрадку.
- Еще, еще! - закричали ребята. Они стучали крышками парт и орали:
"Бис, бис!" Знаете, как в театре вызывают понравившегося актера.
Я понял, что должен выйти на сцену. Я встал и величественно подошел к
доске. При моем появлении ребята замолкли. На их лицах блуждали улыбки. Они
ждали, что сейчас я отколю еще какой-нибудь номер.
- Галя права, - сказал я. - Хорошего понемножку. Вторая серия еще не
готова. Спасибо за внимание.
Я поклонился.
Мне захлопали.
В класс вошла техничка тетя Шура.
- Что это - концерт у вас или мероприятие какое?
- Репетиция, тетя Шура, - улыбнулась Галка.
- Вы репетируйте, конечно, но шепотом, - сказала тетя Шура. - За стеной
директорша урок начала, услышит - она вам устроит концерт.
Так окончилось мое первое выступление. Если говорить честно, я был
доволен. Такого горячего приема я и не ожидал. Правда, исполнительнице моих
произведений не хватало чувства юмора, но - сойдет и так.
А самое главное - теперь никто не скажет, что я не выполнил пионерское
поручение.
Не выполнил?
А аплодисменты?
То-то.
СЕМКА ЖЕРТВУЕТ ШЕВЕЛЮРОЙ
Что ни говорите, что вы мне ни доказывайте, а самое интересное в школе
- это каникулы. С каким нетерпением ждешь воскресенья, а ведь каникулы - это
двенадцать воскресений сразу и подряд.
Сперва, конечно, в каникулы надо выспаться. Дрыхни себе хоть до десяти
часов, никто тебя не растолкает с воплем: "Опять, бездельник, опоздал в
школу!"
Потом в каникулы можно вволю покататься на лыжах и коньках.
А потом заняться и серьезными делами.
Я еще вам не рассказывал, что у меня с Семкой была страсть - марки.
Одно время мы чуть не помешались, говорили только о Конго, о Мадагаскаре, о
Береге Слоновой Кости. За что попало мы выменивали марки. Сперва каждый
собирал свой альбом, и у нас попадались одни и те же марки. Но вскоре мы
объединились, а одинаковые марки решили повыгоднее обменять.
Я уже охладел к коллекции, а Семка все еще вздрагивал, когда видел
новую марку, и спрашивал у хозяина драгоценности: "Что ты хочешь взамен?" Я
не сомневаюсь, что попроси тот у Семки новую рубашку, которую ему вчера
купила мама, он отдал бы не задумываясь.
Наши альбомы хранились дома у Семки, и мой друг часто бегал в центр
города, где был большой книжный магазин. В том магазине постоянно собиралась
толкучка, там обменивались марками.
Однажды Семка прибежал ко мне очень расстроенный:
- У меня какие-то гады отобрали альбом, а там Конго, Монако... Я гнался
за ними, они перемахнули через забор и удрали...
А произошло вот что. Как всегда, Семка толкался в толпе мальчишек, разглядывая чужие альбомы и по называл свой.
К нему подошел длинный бледный парень и вежливо улыбнулся:
- Мне очень нравятся твои марки, мальчик. Пойдем ко мне домой. Я покажу
тебе свои, у меня неплохая коллекция. Я живу рядом, во дворе.
Простодушный Семка поплелся за парнем. А кто бы не пошел? Собственно, чего бояться?
Когда они миновали ворота, какие-то мальчишки дали Семке подножку, он
растянулся, а альбом упал в снег. Похитители схватили альбом и помчались к
забору. Бледный парень удирал вместе с ними.
Пока Семка вскочил, пока перелез через забор, похитителей и след
простыл.
- И это в самом центре города! - восклицал я, расхаживая по комнате. -
Среди бела дня! Куда только смотрят дружинники!
Семка сидел в моем кресле-кровати подавленный. Я понял, что мои слова
отлетают от него, как мяч от стены.
Тогда я сказал:
- Надо действовать.
И мы ежедневно стали появляться в книжном магазине. Для отвода глаз мы
брали альбом с самыми обыкновенными марками - их можно купить в любом
киоске.
К нам подходили, внимательно рассматривали альбом, махали руками: "А, ерунда", - и отходили. Нам это было на руку. Не привлекая внимания, мы в
четыре глаза (два моих и два Семкиных) наблюдали за всеми, кто входил в обе
двери магазина.
Три дня не принесли нам успеха. Надо было менять тактику.
- Вот что, - сказал я Семке, когда мы собрались в четвертый раз на
"охоту". - Тебе придется изменить внешность.
Семка вздрогнул, когда я схватил его за нос.
- Вообще неплохо бы укоротить нос, но это нереально, - подумал я вслух
и отпустил Семкин нос.
Семка облегченно вздохнул и ласково погладил нос.
Я еще раз оглядел Семку. Мой друг, не мигая, смотрел на меня: что еще я
предложу ему укоротить?
- Придется отказаться от кудрей, - грустно сказал я.
Кудри были гордостью Семки. Еще летом, когда он узнал, что в 6-м классе
можно будет щеголять в прическах, Семка стал любовно отращивать свои волосы.
Когда он появился 1 сентября, все ахнули, особенно девчонки. Шевелюра
преобразила Семку. Теперь он был похож на всех великих музыкантов прошлого
сразу.
И вот я смотрю Семке в печальные глаза и говорю:
- Надо, Сема, понимаешь?
Семка шмыгает носом.
- Иначе мы не добудем марки, - настаиваю я.
Семка решительно встает.
- Идем в парикмахерскую.
- Сема, позволь мне пожать твою мужественную руку, - растроганно говорю
я.
Из парикмахерской Семка вышел пошатываясь и облизывая губы. Я ждал его
на улице.
Семка нахлобучил на уши шапку и виновато улыбнулся:
- Холодно без них.
Семка без кудрей был неузнаваем. То есть я его узнал, потому что это
был Семка-пятиклассник.
- Это даже полезно, - сказал я. - Стрижка укрепляет корневую систему.
- Конечно, - бодрился Семка. - Они после этого еще лучше будут.
- В сто раз лучше, - горячо поддакнул я.
И вот мы снова в магазине. Семка снимает шапку и, остриженный наголо, с
альбомом в руках, ожидает похитителей. Я, спрятав в воротник пальто лицо, притаился в углу напротив. Семка должен мне мигнуть, и тогда я нападу на
похитителей марок.
- А если их будет трое? - растягивает слова Семка.
- Справимся, - говорю я. Как? Я и сам не знаю. Но главное - быть
уверенным.
И снова день впустую. Похититель наших марок не появлялся.
- Зря я волосы остриг, - канючит Семка, когда мы вечером идем домой.
Фонари в снежных шапках печально стоят вдоль улицы.
- И вообще - каникулы пройдут, а мы ни разу на лыжах не покатаемся, - с
тоской говорит Семка.
- Завтра делаем выходной, - я громко хлопаю перчаткой о перчатку. -
Поедем в парк, на горку. А потом продолжим поиски.
МОРОЗ, СОЛНЦЕ И...
В парке было столько народу, и все на лыжах, что казалось, снег будет
раздавлен, втоптан в землю... Но ничего подобного не случилось. Потому что
снега было слишком много. Никогда еще в нашем городе не было столько снега.
Мороз подрисовал каждому лыжнику по румяному яблочку на щеку. И само солнце
было похоже на сочную, крепкую антоновку.
Мы с Семкой, конечно, махнули на горку.
- Догоняй! - крикнул я Семке и оттолкнулся палками. Потом сунул их под
мышки, чуть-чуть присел и понесся на всех парусах. Ветер пел в моих ушах.
Внизу я развернулся и замер. Следом за мной скатился Семка. Из-под его
лыж вырвался целый снежный фонтан.
- У-у-х! - сказал я.
- А-а-х! - подхватил Семка.
- О-о-х! - не сдавался я.
- Ы-ы-х! - показал все зубы Семка.
- Пойдем на склон, - предложил я, когда мы нафыркались всласть.
