Удалось даже выпустить свою газету в количестве 500 экземпляров под названием «Революционная Россия». Вышло два номера. Власти вскоре узнали о типографии, находящейся в томском переселенческом пункте. Всего по разным местам было арестовано 22 человека. Среди них — будущие террористы партии социалистов-революционеров: А. Севастьянова, казненная после за покушение на московского генерал-губернатора Гершельмана, П. Куликовский, осужденный на каторгу за убийство графа Шувалова, С. Барыков и И. Чернова, привлекавшиеся по делу о покушении на Трепова, и др.
Обратимся к Западной России — региону, давшему террору много верных солдат. Уже с начала 1890-х годов там образовываются различные кружки из мелких еврейских ремесленников и местечковой молодежи. В Минске главным агитатором явился старый народоволец Ефим Гальперин, попытавшийся собрать кружки в одну партию во главе с комитетом, с партийной кассой. В конце 1899 г. около 60 человек объединились, наконец, в «Рабочую партию политического объединения России». Из-за границы в помощь новой партии явился Розенберг, и вот уже выходит в Минске брошюра под названием «Свобода» — о программе партии и принципах ее организации.
«Мы знаем, в чем спасение: наш идеал — не буржуазная Франция, не конституционная монархия Англии, а социалистический строй... Вступая в бой во имя достижения социалистического строя, мы начинаем широкую пропаганду идей социализма и обнажаем оружие, которое не выпустим до тех пор, пока не будет пробита брешь в толстой стене, закоснелой в насилии и произволе русской деспотии... Направляя свои удары на членов правительствующей группы, мы имеем в виду: ударить прежде всего сподвижников царизма — тех представителей власти, которые непосредственно заинтересованы в поддержании существующего деспотического строя...»
У партии появились группы в Житомире, Бердичеве, Двинске, Белостоке. Последняя решила заявить о себе террористической акцией — убить виленского губернатора фон Валя, наказавшего участников демонстрации в Вильно розгами. Но акцию опередил одиночка Гирш Леккерт, стрелявший в губернатора. Фон Валь остался жив, а Леккерта повесили. Губернатор с террористами не церемонился. Они его, в свою очередь, ненавидели. Полякам, к тому же, он был знаком как усмиритель восстания 1863 г. После Вильно фон Валь стал товарищем министра внутренних дел, командиром отдельного корпуса жандармов, позже — петербургским градоначальником.
В 1900 г. типографию арестовали, минская группа потерпела разгром. Отдельные группы в других городах теплились до лета 1902 г., когда они вошли в «Партию социалистов-революционеров».
* * *
Большое влияние на жизнь «Рабочей партии политического освобождения» оказывали живущие в то время в Минске Брешко-Брешковская и Гершуни.
Екатерина Брешко-Брешковская, прозванная в 1920-х годах «бабушкой русской революции», родилась на Витебщине в семье отставного поручика в 1844 г. Получила домашнее образование, работала в уездном земстве и народной школе, организованной отцом. В 1873 г. она сблизилась с бакунинцами Киева. Оставив семью и своего четырехмесячного ребенка, Брешко-Брешковская участвовала в «киевской коммуне»; летом, называясь Феклой Косой, она «ушла в народ» подготавливать крестьянские бунты. За участие в народническом движении арестована. Под следствием Брешко-Брешковская написала «Воспоминания пропагандистки». Второй раз ее арестовали как члена «Народной воли» в 1891 г. и выслали в Сибирь. Освободившись по амнистии в 1896 г., она объездила около 30 губерний, собирая террористические силы. В 1903 г. Брешко-Брешковская уехала в Швейцарию, потом в США, где читала лекции о борьбе с русским правительством. В мае 1905 г. она возвращается, состоит членом ЦК партии социалистов-революционеров, много занимается ее делами. В 1907 г. Брешко-Брешковскую арестовывают. Два года в Петропавловской крепости, потом ссылка на поселение в Сибирь, неудачный побег, о котором писали все газеты. После февральского переворота Брешко-Брешковская поселилась в Петрограде, выступала в эсеровской печати, требуя продолжения войны с Германией и поддерживая Керенского. С лета 1918 г. — она в Сибири с белочехами, с 1919-го — в Америке. В 1920 г. Брешко-Брешковская поселилась под Прагой, где и умерла в 90 лет.
В советской печати фигура Брешко-Брешковской замалчивалась, а человек она была, конечно, незаурядный.
Иван Бунин вспоминал в своих дневниках, как мужики, сидящие на завалинке летом семнадцатого, рассуждают о политике. Разговор идет о «бабушке русской революции». Хозяин избы размеренно повествует: «Я про эту бабку давно слышу. Прозорливица, это правильно. За пятьдесят лет, говорят, все эти дела предсказала. Ну, только избавь Бог, до чего страшна: толстая, сердитая, глазки маленькие, пронзительные — я ее портрет в газете видел. Сорок два года в остроге на цепи держали, а уморить не могли, ни днем, ни ночью не отходили, а не устерегли: в остроге и ухитрилась миллион нажить! Теперь народ под свою власть скупает, землю сулит, на войну обещает не брать. А мне какая корысть под нее идти?..»
Черную память о себе оставил Гершуни.
Герш Исаак Ицков, он же Григорий Гершуни, родился в семье еврея-арендатора в 1870 г. Поучившись немного в шавельской гимназии, он поступил аптекарским учеником к своему дяде в Старой Руссе, а потом со званием аптекарского ученика определился в Киевский университет для соискания степени провизора. На фармацевтических курсах он сразу выдвинулся среди других слушателей, и его выбрали в старосты. Гершуни вошел в совет старост и в союзный совет. Два киевских года были довольно насыщены: Гершуни познакомился с социалистическими идеями и даже подвергся первому своему краткому аресту. Получив степень провизора (а ведь провизором был, кстати, и Ягода), Гершуни поработал немного в Москве на курсах бактериологии и в Институте экспериментальной медицины. В 1898 г. он приезжает в Минск и открывает там химико-бактериологический кабинет.
К этому времени Гершуни представлял собой типичного социалиста, решившего бороться с правительством для начала легальными методами, Он организовал начальную школу для еврейских мальчиков, при ней вечерние курсы для взрослых. Круг его знакомств среди местного населения разрастался, это позволило Гершуни начать революционную работу. Ему удалось устроить мастерскую станков для нелегальных типографий, создать паспортное бюро, переброску через границу и пр. Он помогал распространению нелегальной литературы, ввозимой из-за границы. Тогда же Гершуни знакомится с вернувшейся после 25-летней ссылки Брешко-Брешковской, поселившейся в Минске, Пользуясь авторитетом Гальперина, они по существу руководят новой партией.
Программа «Свобода», собственно, написана Гершуни. Он первый стал возбуждать еврейскую молодежь, подбирать людей, в будущем готовых к терактам.
После минских арестов Гершуни с другими членами «Рабочей партии» привезли в Москву, где его допрашивал начальник Московского охранного отделения Зубатов. Тот знал, чем занимался Гершуни в Минске, фактов было достаточно, чтобы замаячила Сибирь. И Зубатов повел с ним долгие беседы, вынуждая Гершуни раз за разом каяться в содеянном. Зубатов был истовым монархистом. Он полагал, что самодержавие, давшее России силу, величие,— единственная форма русского существования. «Без царя не бывать России, говаривал он подчиненным,— счастье и величие России в ее государях и их работе... Так будет и дальше. Те, кто идут против монархии в России — идут против России, с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть». Не взгляды ли Зубатова на еврейский вопрос, политику правительства и самодержавие повлияли на Гершуни бросить легальную просветительскую деятельность и уйти целиком в террор?
Зубатов тогда не разобрался в Гершуни, видя в нем лишь культурника, и отпустил его. В начале 1901 г. Гершуни покидает Минск и посвящает себя террору. Он побывал в Нижнем, Самаре, Саратове, Воронеже и других городах средней России, которых Гершуни практически не знал.
