Впрочем, Панкову он не сделал ни одного замечания и со

всем, что касалось корабля, обращался ко мне.

Самолет кружился над морем: он должен был указать

место обнаружения подводной лодки. Корабли суматошно

расталкивали волны, полным ходом приближались к месту

предполагаемой встречи с "противником". И вот уже поступило

сообщение с одного корабля: получен первый контакт с

лодкой. Перешли на малый ход, начали поиск. А через

несколько минут донесение того же командира: произошла

ошибка, молодой акустик принял кильватерную струю за шум

лодки.Адмирал бросил на меня недовольный, полный укоризны

взгляд, сочно выругался и спросил:

- У вас все такие акустики - собственный хвост за чужой

принимают?

Я ответил:

- Никак нет, на других кораблях опытные акустики.

Мой ответ вызвал на его лице ухмылку.

Противолодочные корабли продолжали идти

развернутым строем. Мы подходили к месту затопленного

судна. Я ждал доклада акустика. И в самом деле, минуты

через две Юрий Струнов доложил: получен контакт. Доклады о

контакте поступили и с других кораблей.

Я начал было объяснять адмиралу, что это ложный

контакт, что дает его затопленное судно, но снова последовал

доклад акустика: похоже, что здесь хоронится подводная лодка

"противника".

Лицо у Струнова на редкость озабоченное, серьезное,

отрешенное от всех прочих дел. Напомнил ему, что в этом

месте бывает всегда контакт.

- Всегда, только не такой. Этот другой, - сказал Струнов,

посылая импульсы в толщу воды. - Этот другой, совсем рядом

с тем. А к тому же я слышал слабый шум, очень слабый. Она

где-то здесь хоронится, под боком у "покойника".

Слова Струнова наводили на догадку: неужели

"противник" пошел на хитрость - лечь на грунт рядом с

затонувшим судном и выжидать, когда мы минуем их, пройдем

вперед, а затем прорваться в базу, на внутренний рейд. Да,

задумано неплохо.

Адмирал торопит, ему не терпится:

- Что медлите, комдив? Ваше решение?

- Атакую тремя кораблями, - отвечаю я твердо.

- Кого атакуете? Затопленное судно? - в вопросе

Инофатьева звучит ирония.

- Атакую "противника", который, по моему

предположению, находится здесь.

- Меня не интересует ваше предположение. У вас есть

точные данные?

- Да, есть показания акустиков.

Он смотрит на меня тяжелым взглядом, сипловато

говорит:

- Ну и действуйте, если уверены... Чего мямлить.

Это слышат Панков и Дунев, слышат и три матроса,

находящиеся здесь.

Точные данные. Валерий смотрит на меня запавшими

кроткими глазами, преданно и пронзительно, словно хочет что-

то сказать или спросить о чем-то очень важном. По его взгляду

вижу, что он не совсем уверен в правильности данных

акустиков: сколько раз мы проходили здесь, и именно в этом

месте всегда акустики получали ответное эхо. И мы прекрасно

знали, никакой подводной лодки тут нет, в этом ни у кого не

было сомнений. И вдруг Юрий Струнов с такой уверенностью

твердит свое...

И я верю ему. Я знаю, каким нужно быть ювелиром-

акустиком, чтобы поймать еле уловимые нюансы эха. Тут

нужно особое чутье. Я еще раз смотрю на Струнова, пытаясь

обнаружить на его потемневшем от напряжения лице хоть

маленькую искорку сомнения. Нет, не нахожу. Он верит себе. А

я верю ему. Иначе нельзя.

Пошли в атаку, сбросили глубинные бомбы. По условию,

в случае попадания лодка должна выпустить на поверхность

воздушные пузыри, что обозначает: "Я поражена", или просто-

напросто всплыть. Проходит минута, другая. Никаких

результатов. Неужели бомбы легли неточно? А может, Струнов

ошибся? Может, никакой лодки здесь нет и не было? Нет, в это

я не верю, хотя Панков уже вслух высказал свое сомнение.

Адмирал хмурится, густые черные брови сошлись в одну

линию, две глубокие морщины пробороздили плоский крепкий

лоб. - Ну, что медлите? Что медлите? - ворчит он, все

повышая голос.

Я даю команду повторить атаку. Инофатьев смотрит на

меня с изумлением, и суровый взгляд его словно говорит: "Ты

что, с ума спятил?!" Снова в серую пенистую пучину падают

глубинные бомбы, разумеется учебные. Затаив дыхание ждем.

Опять никаких результатов. А самолет кружит над нами и,

должно быть, тоже ждет результатов атак.

- У вас никудышные акустики, комдив, - роняет адмирал

и, скрипя маленьким раскладным стульчиком, на котором он

пристроился, отворачивается от меня.

Я чувствую, что начинаю терять равновесие. Изо всех сил

стараюсь овладеть собой, не сорваться. Принимаю решение:

правофланговому кораблю остаться здесь и ждать.

- Чего ждать? - перебивает Инофатьев, крепко схватив

меня злым взглядом.

- Лодку, которая, не исключена возможность, притаилась

здесь, под нами, - ровно отвечаю я. - С двумя кораблями иду

вперед по предполагаемому курсу "противника", к месту его

обнаружения самолетом.

Идем малым ходом, тщательно прощупывая море.

Акустики молчат. Наконец голос впередсмотрящего:

- Справа по носу зеленое пятно на воде!

Вижу. Ярко-зеленое, с переливами изумруда, точно

дорогое покрывало, ветром унесенное в море, оно плавно

качается на поверхности. Это пятно поставил самолет-

разведчик, указав место обнаружения лодки. Далеко позади

остался третий корабль. Я боюсь потерять уверенность в себе

и в своих подчиненных. Присутствие на корабле беспокойного

адмирала действует на меня угнетающе.

Все дальше и дальше от берега, очертания которого

постепенно тают, идем к северному горизонту, где плещется

океан. Молчат акустики, молчат офицеры, молчит адмирал,

нервно двигая сильными челюстями. Я избегаю его угрюмого

взгляда, он - моего. Чем он недоволен? Словно угадывая мой

вопрос, он говорит сам себе:

- Упустили.

Говорит тихо, отчетливо, и это сухое свистящее слово

неприятно скребет по душе. Неужели и впрямь упустили лодку

"противника"? Но когда и как она могла пройти не услышанной

нашими акустиками?

И вдруг тревожный голос Струнова:

- Слышу шум винтов.

Я бросился к акустику. Со второго корабля сообщали, что

и они получили контакт. Выходит, Марат обманул нас, вернее,

пытался обмануть. Выходит, напрасно сторожит его третий

"охотник" там, далеко от нас, у затопленного корабля. Но каким

образом лодка оказалась здесь, почему она неожиданно

изменила курс в противоположную базе сторону?

Двумя кораблями выходим в атаку.

И опять никаких результатов.

Адмирал кричит в бешенстве:

- Акустики дают неточные данные, рулевой не

выдерживает заданный курс, минеры опаздывают сбросить

бомбы - вот вам причина непопадания.

А с третьего корабля дают семафор: "Лодка начала

движение, выхожу в атаку".

Что за чертовщина: и там лодка, и здесь лодка. Выходит,

их две?

Инофатьев сначала криво улыбается, затем срывается со

своего стула и бежит в рубку к акустикам. Переключает

аппараты с одного режима на другой - и оба показывают: под

водой идет лодка. Никаких сомнений. Правда, ведет она себя

несколько странно: после атаки вдруг повернула на 180

градусов и взяла курс на северо-запад, в океан. При этом идет

на большой скорости, необычно большой.

С третьего корабля дают семафор: лодка "поражена".

"Поражена"? Значит, там определенно есть подлодка? А

что же тогда здесь?

Адмирал смотрит на меня строго, вопросительно, и в

глазах его беспокойное недоумение сменяется тревогой.