этому зову. В постели она почувствовала его недостаточную

активность или неприсущую ему пассивность, спросила:

- Что с тобой, милый? Ты сегодня сам не свой. Тебя

расстроила стрельба?

- Да причем здесь стрельба? - резко ответил он и тотчас

же понял неуместность своей невольной вспышки, смягчился: -

Есть, Любочка, более серьезные проблемы, и ты их знаешь.

- Ты думаешь, крах неизбежен?.. - Он не ответил. -

Скажи, тебя это тревожит?..

- А по-твоему это пустячок? Да?

- Но ты же рассчитывал на содействие Ярового, -

сказала она. От одного упоминания этого имени с недавних

пор начало коробить Евгения. Яровой со вчерашнего дня, как

познакомился с Таней, стал для Соколова второй, после

возможного краха "Пресс-банка", зубной болью.

- Ты говорил, - напомнила Люба, - что у вас дружеские

отношения.

Его покоробило от таких слов, будто удар под дых.

- Какие там дружеские, - кисло поморщился он. -

Запомни, детка, сейчас нет друзей. Есть компаньоны, есть

соучастники, но друзей нет. А мы с Анатолием Натановичем

просто знакомые.

- А разве знакомым нельзя помочь? - донимала

Любочка. В постели она привыкла чувствовать себя хозяйкой.

- Даром и собака не гавкнет, а Яровой тем более. Эта

собака с бульдожьей хваткой. Слишком дорогую цену хочет.

Любочка знала, о какой цене идет речь. Сказала с

прежним цинизмом:

- Ну и пусть позабавится. Может, и у нее есть нужда и

желания.

- Я уже тебе сказал там, в кабинете: не хами. - Он начал

раздражаться и сделал попытку встать. Она удержала его,

облепив поцелуями, зажигательно, страстно, с мастерством

опытной совратительницы. И он сдался, растаял в сладкой

неге, приняв ее вызов. А когда утих, Любочка заговорила

ласково, нежно, понизив свой воркующий голосок до

полушепота:

- А давай не будем дожидаться краха. Заберем все

деньги и махнем за бугор. Купим виллу и будем наслаждаться

жизнью. Никаких тебе Яровых, никакой стрельбы. А? Ты ж

обещал.

288

Евгений корректно, но довольно решительно отстранил

Любочку и молча стал натягивать на себя плавки. Она

наблюдала за ним выжидательно. И восхищалась его крепкой

атлетической фигурой. А он был сосредоточенно мрачен. Да,

когда-то Соколов действительно в пылу любовных грез делал

такие прожекты, но это была скорее сладкая мечта,

абстрактная, не учитывающая деталей реальности. Всерьез ее

он не воспринимал, поскольку разводиться с Таней не

собирался. Теперь он искренне пожалел, что когда-то позволил

себе легкомысленную вольность, и решил как-то уклониться от

неприятного разговора, затушевать его.

- Я обещал этой весной поехать с тобой в Испанию

недельки на две. По пути мне надо будет завернуть в Лондон,

повидать сына. Это твердо. На Майорку. Знаменитый курорт.

Его уклончивость насторожила и обескуражила Любочку:

она была уверена, что Евгений сдержит обещание, что она

заставит его сдержать, и ему не отвертеться, что он

принадлежит ей, любит только ее, что с Таней его ничто не

связывает (так она внушила себе, хотя сам Евгений о своих

отношениях с женой никогда не говорил). Любочка просто

повторяла заблуждения многих легковерных, самонадеянных

любовниц. "Выходит, он обманул или передумал? Почему, как

мог? Я отдала ему свою молодость, поверила. Ну, нет, я не

допущу; два года совместной жизни, как жена, клятвы в любви,

дорогие подарки, наконец, эта квартира, восторги, всякие

ласковые красивые слова - богиня, ангел-хранитель и прочее;

надежды, планы - и всё впустую", - лихорадочно размышляла

Любочка, глядя, как Евгений застегивает рубашку и не может

попасть пуговицей в петельку. Она перепелкой выпорхнула из-

под одеяла в чем мать родила и стала усердно застегивать

ему пуговицы. Потом, справившись, схватила его руку и

приложила ладонью к своему теплому мягкому животу.

Нежно прощебетала:

- Послушай... Слышишь?

- Что именно? Ничего не слышу, - не понял он.

- Там шевелится твой наследник. - И обхватила обеими

руками его шею, осыпала своими неземными

неподражаемыми (слова Евгения) поцелуями. Эффектная

вообще, она была прекрасна в этот миг. Изящно сложенное

молодое тело излучало нежность и страсть. Темнорусые

волосы двумя пышными локонами падали на плечи и своими

концами шаловливо касались ее розовых сосков. Густая челка

падала на лоб по самые ресницы.

289

Говоря откровенно, Соколов ничего не мог и услышать,

поскольку сама Любочка толком не знала, беременна она или

ей так кажется, потому что хочется забеременеть; она была в

полной уверенности, что ребенок прочно и окончательно

свяжет ее с Евгением, и она станет госпожой Соколовой. Такой

поворот дела вообще-то не представлял для Евгения особой

неожиданности. Он, конечно, принимал все меры

предосторожности, идя на связь с Любочкой, да и она

разделяла его осторожность, по крайней мере, на словах.

Весть эта ошеломила Евгения, словно ему не доставало уже

существующих проблем. Он взорвался:

- Ты что?! Как тебя понимать?! - Он стоял перед ней в

плавках и рубахе, растерянный и разъяренный, смотрел на нее

широко раскрытыми глазами и не находил других слов.

- А я тут причем? Ты был неосторожен, я тебя

предупреждала, - спокойно, соблюдая хладнокровие, ответила

Любочка, вызывающе подбоченившись. Похоже, она была

готова к такой реакции Евгения.

- Удивительно! Непорочное зачатие. Так, наверно? -

Горькая усмешка исказила его вдруг побледневшее лицо, и он

начал торопливо одеваться. Любочка тоже набросила на себя

халатик и, понурив голову, прошлась по комнате.

- И он говорит: "удивительно". Он еще удивляется!

"Непорочное зачатие". Нет бы вспомнить, сколько раз

пренебрегал презервативом.

"Авантюристка, коварная мошенница, все спланировала,

продумала и рассчитала. Все, да не совсем все", - сверлили

его мозг гневные мысли, но обратить их в слова он

воздерживался, по крайней мере, до поры до времени. А

сейчас - молчаливое презрение. Он быстро и без слов оделся

и решительно направился к двери, но Любочка проворно

бросилась наперерез, халатик ее распахнулся, обнажив

пряную грудь. Она распростерла руки, чтоб обнять его, он

резко остановился и отступил на полшага, демонстрируя всем

своим видом решимость и неприступность. И Люба опустила

руки и смиренным тоном произнесла:

- Не пугайся: ребенка я воспитаю, сама воспитаю. Я

люблю детей и ни в чьей помощи не нуждаюсь. Так что "не

боись".

Последнее слово она произнесла с язвительным

вызовом и так же демонстративно отошла в сторону, как бы

уступая ему дорогу. Евгений сделал шаг вперед и,

обернувшись к ней лицом, глухо проговорил:

290

- Этого ребенка не должно быть. Потом, со временем -

пожалуйста, рожай сколько угодно. А пока... потерпи. - И, не

сказав больше ни слова, выскочил за дверь, как ошпаренный.

Такого крутого поворота Люба не ожидала. Конечно, она

не думала, что своим сообщением обрадует Евгения, но чтоб

так резко, грубо... Только что он дарил ей свои ласки, говорил

слова любви, в искренности которых она не сомневалась; еще

неделю тому назад в этой же постели они говорили о разводе,

и Евгений заверял ее, что вопрос решенный, и все дело за

временем и обстоятельствами. (Какими именно, он не сказал,

а она не стала уточнять: важно, что он готов на развод.) И

вдруг - хлопнул дверью, словно влепил ей пощечину. Вот уж

действительно, от любви до ненависти один шаг. Люба