– Да поздно уж, – дед только убито махнул рукой.

Я даже понять не успела, почему меня хоронить собрались, как в коридоре появился Рей. Эпично так появился. У него одежда другая была, вся черная совсем, но ему шло. Я замерла, как вкопанная, пока он мимо проходил. Даже головы не повернул, только скользнул по мне острым, как сотня ножей, взглядом.

– Он ее не съел… и даже не убил… – бабуська так удивилась, что у нее чуть в буквальном смысле глаза на лоб не полезли.

– Молчи старая, некогда ему, а вот сейчас как вернется и всем нам надоет по первое число! – вспылил дедушка.

– Да ладно вам, он же… он не… – я подавилась собственными словами и маялась окончательно.

Из глубины библиотеки послышался глубокий такой, почти замогильный мужской голос:

– А я сам видел, как он своим жертвам глаза вырывал. И мозги. Прямо из черепа. Но это нормально для шестьдесят пятого. Он хороший слуга придраться не к чему.

Я в это время заглянуть за дверь библиотеки пыталась, чтоб проследить дальнейший путь призрака, но голос меня буквально из-за двери выдернул, чуть ли прям не за шиворот, и вернул на место.

– Простите, это самое… – еле выдавила я и уставилась во тьму между стеллажами.

Есть смысл надеяться, что это просто здешний специфический обычай пугать новеньких. Нет, Рей, конечно, предупреждал о чем-то подобном в своем прошлом. Предупреждал же ведь? Но в подробности предпочел не вдаваться. В отличие от местных жителей.

Я медленно выдохнула. Если собираюсь спросить, надо просто непременно учесть, что о достоверной информации мечтать вот совсем не приходится. Но ведь сам-то призрак, чертов партизан, ни за что не расскажет.

– Вы о чем, вообще?

– Такое ощущение, что ты и слыхом не слыхивала, – нечисть явилась из тени старинных библиотечных стеллажей.

Представляла она собой мужчину, не сказать, чтоб высокого, но статного и не слишком ужасающего на вид. Хотя, последние происшествия порото-таки бесчеловечно вынуждают не доверять внешности. Но тут ползамка таких. Плохая идея – теперь от каждого шарахаться.

Дядька обошел меня кругом и встал сбоку.

– Не очень… слыхивала, – честно призналась я, делая медленный шаг в сторону, чтобы преодолеть критическую близость с нечистью.

– Ума не приложу, как так можно. Это ж живая легенда. Столь совершенная жестокость… На его руках столько крови, что иной император позавидовать может. Им все здесь восхищаться и все одинаково боятся. Боятся, как бы он им не народом кишки не выпустил. А видела бы ты, как он это умеет. «Железную кошку» вгоняет в брюхо и проворачивает, а кишки на нее, словно новогодняя гирлянда, наматываются… Шестьдесят пятый разве только шестьдесят шестому уступает, да и то, только потому, что тот рожден для разрушения.

Мне стало даже немного плохо от услышанного.

– К слову сказать, они друг друга на дух не переносят, – вставил свое слово дедуля, – а шестьдесят шестой тоже на днях в замок возвращается… А-ай, быть беде, не иначе!

– Бойне быть! – с энтузиазмом подхватила бабулька.

– Изверги, не иначе.

– Ох, – тихо вздохнула, предчувствуя, что сейчас мне вот уж точно остальных подробностей не избежать.

– Все выслушала обо мне? Вон отсюда, нечего уши греть, – в библиотеке неожиданно явился призрак, серьезный, как никогда, и злой.

По спине к пояснице прошлась дрожь, отчего-то жаркая.

Он шлепнул меня чуть ли не по заднице и дальше, уже совершенно, не обращая внимания, принялся деловым тоном расспрашивать бабуську о каких-то документах. Та притворилась, что предшествующего розговора и не было вовсе.

Я, продолжая прижимать стопку бумаги к груди, выскользнула за дверь. Влетит мне, наверное, здорово, когда у него свободная минутка будет. А так, на публике, он не стал…

***

– Ну и денек сегодня был, – убито выпалила Лира, падая ничком на кровать. – Сроду столько не писала. Моя рука меня ненавидит. Совсем.

– Вот бы узнать, что с Адро там, – я, преодолевая соблазн сделать так же, попытки предпринимала для начала обувь снять.

Нам с ведьмой комнату выделили отдельную, правда, похожую больше, на тюремный карцер. Но это хоть что-то по крайней мере.

– Все с ним будет в порядке. Он еще и после не такого очухивался и резв был, как огурчик! И сейчас будет.

– И действительно, лучше бы о себе побеспокоилась, – голос у Рея был хмурый, как всегда.

– Черт возьми, – я подскочила на кровати, – меня погубит твоя привычка являться из ниоткуда!

Призрак сделал вид, что не заметил и перекинувшись парой бессмысленно-приветственных фраз с Лирой, вздернул меня за подбородок.

– А теперь позволь воплощению жестокости поинтересоваться, откуда в тебя шишка на затылке?

– Хватит тебе, – надулась я, – воплощение жестокости слишком обидчивое…

Он себя сдерживал. Он себя адски сдерживал. Оно все у него по глазам читалось. Если б не Лира… В общем, не по душе ему селе ни за спиной.

– Дур-рак, – я со злости запустила в него подушкой. – Так и поверила прямо.

– А зря, сказанное было вполне себе справедливо, – Рей сдержанно усмехнулся. – Кстати, думаю, нам нужно поговорить, но для этого я бы предпочел свою спальню. Это раз. А второе: сейчас наилучшее время, чтобы вернуть тебя в мир живых.

Тем воздухом, который был у меня в легких, я подавилась.

Свою спальню он бы предпочел. Она у него, конечно, была просторная, куда больше нашей комнаты на двоих. И источником света служили не уличные фонари, а очень даже приличные светильники, неяркие, вдоль по стенам. Интересно, зачем двуспальная кровать? Или так всей элите полагается? А мы, вот, свои раскладушки еле вытребовали.

Рей внимательно смотрел в проем почти наглухо завешенного окна, хотя спиной к гостям, как правило, не стоят. А правила эти сейчас мы оба напрочь забыли. Мне даже было немного легче, оттого, что не надо давить из себя улыбку для разряжения атмосферы.

Призрак молчал, и я тоже, потому что, в конце концов, он все это сам затеял, так пусть хотя бы начнет.

Дьявольски нечестно так поступать, но у него с этим известные трудности.

– Подойди, – Рей наконец жестом меня подозвал.

Я позади него встала, пытаясь через плечо в окно заглянуть, на что он там такое смотрит. Призрак отступил в сторону.

– Видишь? Огни?

Их были сотни, все пространство усеяли, словно звезды, только рядом, совсем недалеко, вроде бы. В темноте за окном, кроме них, казалось, и не было ничего. Но за окном теперь всегда темнота плавала, густая до противного, и день здесь не наступал. Поэтому я знала, что внимательней рассмотреть попросту не удастся.

– Это огни наступления, – ответил Рей на мой вопросительный взгляд. – Они подошли уже совсем близко, но не это главное. Точнее, это не ключевая причина тебя отправить домой. Идет война, тебя даже если и поставили на учет, хватятся нескоро. А когда… Вернее, если хватятся, будет уже поздно.

– Я хочу остаться и помогать.

– Глупо.

Слишком резко повисла натянутая, словно струна гитары, тишина. Глупо. Оно и правда глупо было, я это понимала и чувствовала. Толку от меня столько, что куда больше неприятностей и неудобств. Это бессмысленное геройство и совсем уж бестолковое.

Пока я это обдумывала, Рей терпеливо ждал, внимательно-внимательно в окно вглядываясь.

– Но… я это…

– Ты еще сможешь жить. Нормальной человеческой жизнью сможешь. Не воспринимай это так, будто я хочу от тебя избавиться. Так не должно быть, как есть. И я буду в этом себя винить, каждый раз, едва тебя увижу. Позволь мне тоже немного исправиться и погеройствовать.

Раньше при споре со взрослыми я могла даже правильность приведенных аргументов не чувствовать. Или чувствовать, но не так. Не сердцем.

– Знаю я все. Ладно. Из-за тебя же возвращаться не хотела.

Рей тяжело вздохнул и развесил шторы, так что лунный свет залил неровный квадратик на полу.

– Я даже не тот, кого ты перед собой видишь, – губы его растянулись в усмешке, он с мазохистическим удовольствием любовался собой прозрачным. – Я бестелесный призрак мертвого человека. Что хорошего в том, чтобы…