Посвящается всем людям, благодаря которым я пережил время интересное время написания этой книжки. Народ, вы круты!

Посвящается моей маме, которая все равно не прочитает эту книгу, а при случае сожжет ее на костре.

Также огромная благодарность всем, кто, часто не по своей воле, отдали для этой книги слова, лица, и характеры.

– А может, порталом?

– Нет!

– А может, лошадей купим?

– Нет, я не люблю конину!

– Ну, тогда медведей или рысей каких-нибудь?

– Элспер! Черт возьми, хватит ныть! Я сказал «идем пешком», значит, идем пешком. Это не обсуждается.

– Ну а припасы мы откуда доставать будем?

– И ты туда же, Моргенханд. Бля, мы вышли из города три часа назад! Элспер ноет, что ей идти влом, ты меня за идиота держишь, Дуболом с Огурцом обсуждают план тихо меня оглушить и добраться до места порталом, забывая, что у меня очень хороший слух. Бери лучше пример с Венсера, он всю дорогу пялится на задницу Элспер. Или с Леголаса, он вообще ни о чем не думает.

– Но…

– Морген, ты забыл о трех вещах. Во-первых, деньги тут плачу я! Или мне объяснить основы капитализма в матерно-прикладной форме? Во-вторых, я повторюсь, хватит меня держать за идиота. Ты думаешь, я не предусмотрел, как обеспечить наш поход? В-третьих, я сейчас читаю забавную вики-статью о всевозможных способах казни. Там их больше трех тысяч штук. И как минимум треть из них я могу повторить в походных условиях!

– Что за статья? – всполошился Фауст.

– Сейчас кину ссылку в личку. Легендарный отряд приключенцев, мать вашу! Привал, а то мы никуда не дойдем.

Народ недоуменно остановился в самом центре поляны.

– Так, объясняю по порядку, для тех, кто в танке. Идем мы пешком потому, что мне охота попутешествовать. С детства любил походы. И вообще – надо. А имперская армия от нас никуда не убежит. Хотя я на их месте попытался бы. Что касается быта, сейчас Стив покажет фокус. Ассистирует Кошмарик. Дамы могут ехать на животных, где вы их достанете, меня не волнует. Можно, наверно, обратиться к нашим магам. Стив, жги!

Призыватель взмахнул рукой, крикнул заклинание, и в воздухе загорелась пентаграмма, плавно опускающаяся на землю. В ней через пару минут возникла трехметровая каменная горгулья в окружении корзинок и свертков. Окинув нас взглядом и ощутимо посерев при виде истекающего слюной Кошмарика, она начала споро обустраивать лагерь и раскладывать еду.

– Стив! А что ты ей заплатил, чтобы такого эффекта добиться? Я всегда считал, что демоны, ну, максимум телохранителями могут быть.

– Заплатил? Ну не то чтобы заплатил… Я ей пообещал, что не буду ее отдавать Кошмарику… – хруст и громкий визг прервали его монолог, – …часто, если будет себя хорошо вести. Так что, если вдруг какие-то претензии и пожелания, вы не стесняйтесь. Все будет в лучшем виде.

Народ начал располагаться, а я отошел к развесистой ольхе на краю поляны и прижался спиной к теплому стволу.

Солнце клонится к закату, в лагере народ шумно обустраивается, словно на пикнике. Какой там военный поход? Детский сад на выезде. Потянуло дымом разжигаемого костра. Откуда-то с края поляны раздалось горловое пение Фауста. Видать, что-то магичит. Я сильнее прижался к дереву, как в детстве, пытаясь запомнить рельеф коры под руками и впитать живое тепло каждой клеточкой тела.

В какой-то момент я понял, что словно тону в теплой воде. Перед глазами замельтешили разноцветные всполохи, и восприятие изменилось.

Что такое быть лесом? Дышать миллионами листьев. Смотреть миллионами глаз. Ощущать миллионами рук. И петь. Петь бесконечно красивую и тягучую песню, в мелодию которой одинаково стройно ложатся и предсмертный хрип, и яростный клекот. И шелест травы, и плач. И тишина.

Что-то привлекло мое внимание. Что-то выбивающее из общей гармонии жизни и смерти. Словно черная клякса на пастельном пейзаже. Пустота, жажда.

Я открыл глаза. Ощущение леса никуда не делось, но сильно поблекло. Я повел головой из стороны в сторону, разминая шею, и неожиданно для себя точно ощутил направление «пятна». Попытался встать. Но вдруг понял, что руки прилипли к стволу дерева. Осторожные и не очень попытки освободиться ни к чему не привели. Начиная паниковать, попробовал обернуться. Тело скрутило болью, но трансформа не началась. Да что же это такое! Снова начало наваливаться ощущение безмятежности и покоя. Тут уж паника накрыла меня всерьез. Не хочу прорастать корнями! Очередной рывок, и с громким треском ладони оторвались от поверхности дерева. Как оказалось, лопнула кожа. Со странным чувством ужаса и облегчения я смотрел на освежеванную руку. Опасливо оглянулся на ольху, на окровавленные следы на ее стволе. Вот так люди и становятся дендрофобами. Теперь еще Буратино ночами будет приходить…

– Селена! Душа моя, спали, пожалуйста, вон ту ольху к чертовой бабушке.

– Легко. А тебе зачем?

– Скажем так, это дерево вызывает у меня устойчивую неприязнь.

Магиня подошла ко мне, скептически оглядев зарастающие руки и кровавые пятна на дереве.

– Умеешь ты влипать в неприятности, Филин.

– Не говори очевидных вещей. Что это было?

– Ну, если бы рядом был друид, я бы предположила, что к тебе применили какое-то заклинание, чтобы убить. Но о таких заклинаниях я никогда не слышала. Что ты ощущал?

– Что корнями прорастаю. Спали его, в общем. Слушай, есть еще вопрос. Если где-то обнаруживается непонятная хрень, как надо реагировать?

– Филин, ты меня удивляешь, – в руках Селены начал разгораться огонек – Любая непонятная хрень – это в первую очередь экспа или лут.

– А если она нас того, на лут и экспу?

– И это мне говорит человек, распиливший пополам континентального монстра?

– Ну, мне было страшно! Защити меня, повелительница огня! – с этими словами я зашел за спину Селены и положил руки ей на талию, зарывшись лицом в волосы. Огнешар прошел мимо дерева и умчался куда-то за горизонт.

– Филин, ты допрыгаешься с твоими замашками!

– Какими?

Магиня обернулась ко мне лицом:

– Я тебя скоро изнасилую!

Я прижался щекой к ее щеке и прошептал в аккуратное ушко:

– В ваше пламя, королева, Я готов смотреть веками Сердце будет мотыльками. Лететь в пламя огоньками, Потеряв пути назад…

Селена проникновенно заглянула мне в глаза. Верхние пуговицы блузки расстегнулись сами собой.

– А к чему ты мне задал вопрос? Про непонятное?

– Судя по моим ощущениям, недалеко отсюда какое-то скопление магии смерти.

Мои руки расстегнули блузку уже до пояса, под ней не было никакого белья, и груди волшебницы прикрывала только натянувшаяся ткань. Я провел ладонью от шеи до животика, игриво коснувшись соска.

– Ты уверен в этом?

– Абсолютно, в двух километрах буквально какая-то гадость.

Расстегнулась верхняя пуговица на кожаных лосинах. Я прильнул губами к шее Селены. Ее взгляд затуманился.

– Мигающий данж!

– Что? – мои руки уже лежали на ее груди.

– По всем картам в этой области нет ни одной локации тьмы, а значит, рядом с нами мигающий данж, он постоянно возникает в разных местах. Самые ценные сокровища обычно там.

Пока Селена говорила все это, ее руки споро застегнули брюки и рубашку, а я оказался ласково, но твердо отстранен.

Я проклинал свой длинный язык, злоебучий лес-убийцу, непонятный данж и свою жизнь. В голове промелькнула мысль, что насиловать мага огня уровня Селены – это способ утилизации бренной тушки. Причем один из самых экономичных. Скорее всего, даже пепла не останется.

Народ же заметно оживился, когда Селена подошла к лагерю и начала что-то втолковывать Моргенханду и Огурцу.

– Филин! Ну что, идем данж зачищать? Я ж тебе обещал!