Доброе слово известного книговеда и писателя вдохновляет Николая Васильевича. Он трудится над составлением био-библиографического указателя «Уральские писатели и деятели», а также над «Библиографией Урала по русским повременным изданиям за 1901—1917 гг.».
Для нас, уральцев, библиографические труды Н. Здобнова имеют огромное значение. Каждая из этих работ — открытие в безбрежном море журнальных статей, публикаций в различных сборниках и изданных книгах. Труды его сразу же становятся достоянием исследователей самых различных областей знаний.
К примеру, небольшая по объему работа Н. Здобнова «Из истории рекомендательной библиографии 80-х годов», помогает раскрыть взаимосвязи, географию распространения и значение знаменитого «Челябинского указателя». Н. Здобнов глубоко исследовал историю создания этого «Указателя» и показал, какую огромную роль сыграл он в распространении литературы, популяризирующей экономическое учение Маркса в широких кругах революционно-настроенной молодежи не только на Урале, но и далеко за его пределами.
«Челябинскому указателю» ученый-книговед посвятил специальный раздел в своем фундаментальном труде «История русской библиографии до начала XX века». Сейчас без этих трудов Н. Здобнова немыслимо изучение истории революционного движения на Южном Урале и во всей стране.
В связи с 70-летием со дня рождения Н. В. Здобнова, которое отмечала общественность нашей страны в 1958 году, издательство Всесоюзной книжной палаты выпустило книгу о жизни и деятельности ученого. В книге обстоятельно дана характеристика Здобнова, как неутомимого труженика, достаточно полно обрисован его образ как выдающегося деятеля книги. Но за суховатым несколько академическим изложением материала как бы остались в тени, прошли незамеченными, черты, помогающие увидеть душевность Николая Васильевича в отношениях с людьми, отзывчивость сердца этого простого и в тоже время большого человека.
Огромный интерес представляет обширная переписка Здобнова, остающаяся пока неопубликованной. Особенно поучительны и значительны для понимания его личности письма к друзьям, они полны раздумий над жизнью, над прошлым.
Н. В. Здобнов заявил о своих политических ошибках молодости в газете «Известия» еще в 1924 году. Искренне сказав об этом, он сурово осудил свои связи и свои взгляды в прошлом.
«Распутье для меня давно прошло, — писал он в 1931 году своему двоюродному брату, шадринскому врачу Н. Буткину, — но на новом пути я еще на полдороге, — не могу угнаться за жизнью. Социализм уже не мечта! Надо видеть основное, а его не видят из-за повседневных мелочей, не видят леса из-за деревьев, здорового дерева из-за лишайников. Социализм уже не мечта — он творимая реальность, и это самое главное… Я, как книжник, как библиограф мог бы много сделать (значительно больше, чем делаю), если бы не старый багаж в голове. Многое, конечно, не для себя, а для жизни, для социализма, для науки и культуры новой эпохи. Ты не представляешь себе, какую огромную роль может сыграть библиография, но и она должна как-то перетряхнуться для того, чтобы быть не консервативной, а динамизацией книжной массы в соответствии с новыми путями жизни. Неизбежно должна наступить своя революция в библиографии»{114}.
Некоторым заявление, сделанное Здобновым в печати, казалось неискренним. В нем видели приспособленца и продолжали упрекать за прошлое. Переносить это было и больно и тяжело. Боли своей Николай Васильевич не скрывал от друзей. В письмах к ним, он подчеркивал: то, что произошло с ним после публичного раскаяния в печати, — это «не эволюция, это революция во всем сознании и существе его».
В одном из неоконченных писем библиографу А. Г. Фомину Николай Васильевич в минуту душевного откровения писал:
«Эта революция в моем сознании стоила мне очень дорого, была мучительной, конечно, мучительной в моральном отношении. Ведь я отрекся решительно от всего моего прошлого, от всех своих прежних убеждений (кроме идей социализма и революции, которые я понимал-то раньше не так, как теперь). Я отрекся от всех своих прежних друзей. Я — вновь родившийся человек. Понятно ли Вам это? А это самое важное и основное. И вот этому-то не верят, а другие усердно подогревают это неверие в мою искренность и честность…
Но хочется верить (верою всегда я был богат), что рано или поздно правда осилит. Я убежден, что нигде, кроме нашей страны, нет больше возможности для торжества правды»{115}.
Ошибки молодости Здобнова использовали его противники с тем, чтобы подорвать авторитет книговеда и библиографа в глазах широкой общественности.
В. Бонч-Бруевич очень верно сказал в своем неопубликованном письме к вдове ученого:
«Просто надо изумляться, что есть еще такие непримиримые фанатики, которые злились и злятся на Вашего мужа совсем не потому, что он плохо или хорошо сделал свою работу, а потому, что он ушел к коммунистам из партии эсеров»{116}.
Н. В. Здобнов оставался до конца дней своей жизни истинным патриотом нашей Родины. Когда началась Великая Отечественная война, Николай Васильевич, несмотря на преклонный возраст и слабое здоровье, добровольно записался в ряды народного ополчения.
«Дорогой Владимир Павлович! — писал он в последнем письме Бирюкову. — Иду защищать свою Родину от фашистов. Вероятно, на днях Славик и Нина перешлют Вам часть моих неопубликованых рукописей и корректур. Не откажите сохранить их до лучшего времени. Здесь хранить рискованно, так как при бомбардировке Москвы могут погибнуть. Хотел послать Вам свой архив, но посылки не принимают. Архив и картотеки, может быть, удастся сдать в Ленинскую библиотеку, но и она может погибнуть, как погибла Брюссельская библиотека от фашистских бомб.
Если буду убит, не откажите после окончания войны передать мои рукописи в Ленинскую библиотеку или в Публичную библиотеку им. Салтыкова-Щедрина, одним словом, в ту из них, которая уцелеет…
Собрать, что хотел, не успел. Славик пошлет самое важное на случай, если и Вы мобилизованы, Славик пошлет бандероли на имя Ларисы Николаевны»{117}.
Вскоре пришли посылкой рукописи «История русской библиографии», которые В. Бирюков возвратил вдове ученого Н. И. Здобновой после победы советских войск над фашистской Германией.
Н. В. Здобнов умер 15 мая 1942 года. После окончания Великой Отечественной войны В. П. Бирюков возвратил бумаги книговеда родным, и теперь они — достояние народа, хранятся в государственном архиве. Над неоконченными рукописями библиографических трудов Николая Васильевича работают историки, библиотечные работники, писатели. Новатор-ученый, говоря его же словами, помогает им раскрывать «сокровищницу накопленных знаний», извлекать из забвения «труды ушедших в вечность поколений» и делать их всем известными и доступными. Те, кто непосредственно работал под руководством Н. В. Здобнова, любили его не только за широкую, фундаментальную постановку работы, но и за удивительно теплое, дружеское, товарищеское отношение. Сотрудники Государственной публичной исторической библиотеки Э. Витухновская, А. Соломенникова, и Э. Фрадкина, вспоминая годы совместной работы со Здобновым, пишут:
«Всегда, в любое время, он был готов ответить на любой, затруднявший нас, вопрос. Отказа никогда не встречали. Как удивительно бережно он обращался с каждым, как заботливо выращивал молодых работников! В нем всегда чувствовалось желание отнюдь не беречь свои знания для себя, а как можно больше из накопленных им богатств передать другим — молодым, растущим»{118}.
И, действительно, Николай Васильевич считал своим долгом вырастить достойную себе смену. Он охотно делился накопленными знаниями, опытом работы со всеми, кто любил библиографию и книгу, был счастлив тем, что сумел заинтересовать людей делом своей жизни.
