Фетучини были превосходны, как и светлое зеленое вино, закуска, ромовый кекс, кофе, бренди. Очевидно, Потрошительная Комната не специализировалась на кухне этого региона, но это, возможно, доказывало то, что я так удачно припозднился. Я выпил тост за Хиптера Гэнта Мл., кем бы он ни был. Я почувствовал себя гораздо лучше, чем часом прежде; я почувствовал, что готов исследовать посёлок.

Когда я остановился, чтобы оплатить счёт, Одорини принял мою валюту и заговорил в своей осторожной манере. «Еда была приятной?»

«Совершенно», — ответил я.

«Я рад».

У меня было ощущение, что он хотел сказать больше, поэтому я на секунду задержался у стола.

Он заколебался, словно взвешивал уместность ситуации. «Вы — Майкл Мэстин, путешествообозреватель?»

Я был удивлён. «Вам известны мои работы?»

«Да, да! У меня есть несколько ваших чипов. „Жизнь среди Древолюдей Архипелага Бронтои“. „Нуддистский Рафтинг на Спите“, и, конечно, ваша классическая „Вниз по Гравитационному Лучу к Ядру“».

Иногда вселенная — это странно маленькое место. «Я не выбирал эти названия», — сказал я.

«Я так и думал», — сказал он. «Ну, если вам понадобиться какая-то помощь или совет, или даже гид в пещеры — у меня есть сертификат ассоциации ныряльщиков — не колеблясь, обращайтесь. Я буду рад вам помочь».

«Вы очень добры», — сказал я.

«Вовсе нет». Он проводил меня до двери. «Берегите себя», — сказал он, когда я вышел из Потрошительной Комнаты.

Снаружи в посёлок пришла ночь и на всех аллеях зажглись огни. Сейчас людей на улице стало больше, некоторые из них — ныряльщики, я думал, или, по крайней мере, у них, казалось, был внешний вид Хребтовиков — смуглые, равнодушные, одетые с грубой простотой. Никто из них не одарил меня более чем мимолётным взглядом. Интересно, куда они идут, что запланировали.

Один раз, из любопытства, я следовал по нескольким изгибам и поворотам за молодым человеком в шрамах, пока он, вдруг, не повернулся и не зашипел на меня с ножом в руке. Я мирно поднял пустые руки, отступил назад. Он изобразил своим ножом предупреждающий жест и ускользнул в темноту.

Я побродил по округе, заходил в двери нескольких баров и наркотических универмагов, случайного магазина сувениров, борделя, больницы самообслуживания. Самыми многочисленными были разнообразные кабинеты самоубийства, хотя они, казалось, не особо процветали, и я не увидел ожидающих клиентов. Многие дома были молчаливы и пусты, словно когда-то в посёлке народу жило побольше. Но из-за некоторых дверей и ворот внутренних двориков исходили звуки смеха, музыки и звона бокалов. Я начал ощущать несомненную меланхолию одиночества. Никто меня здесь не знал, кроме ресторатора Одорини. Никто не будет приглашать меня на вечеринки. В соответствии со своим неизменным обычаем я не привез никакого рекомендательного письма; на сколько это было возможно, я пытался путешествовать как обычный турист.

На южном крае посёлка сломанная лестница вела наверх, на террасу. Я взобрался на неё в свете огромной всходящей луны, которая, казалось, заполнила половину восточного горизонта, хотя с полнолуния прошло несколько дней.

Несколько железных скамеек на краю террасы смотрели на посёлок, и я присел, немного уставший. После установки дистанционной камеры для записи моего силуэта на фоне луны, я обдумал свой следующий ход. Посёлок был закрытым сообществом, не особенно интересным сам по себе. Архитектура не отличалась от миллиона других каменных мест. Некоторые люди были колоритны — хорошо для минуты или двух на законченном чипе.

Я попытался припомнить, почему я думал об этом посёлке так определённо.

О, да, подумал я. Ныряльщики и их наркотик.

Я узнал о ныряльщиках и их наркотике от своего агента, Далримпла Клима.

«Ты — разорён», — сказал он мне однажды.

«Правда», — сказал я слабо.

«Правда. Но я могу достать тебе ещё одну попытку, если у тебя есть яйца, чтобы попробовать снова».

«Детали?» — спросил я с оправданным подозрением.

«Небольшой издатель … компания под названием Воспоминания Инк., основана на Файрензе. Не слышал о ней? Я тоже. Скупой счёт на расходы, маленький аванс, ограниченное распространение. Но это удержит тебя в деле и кто знает? Может, пойдёт так хорошо, что воскресит тебя от смерти. И более странные вещи случаются».

«Где?» Уже несколько месяцев я был не многословен.

«Планета под названием Раареа. Посёлок, где они делают что-то очень опасное; они по одному плавают в приливных пещерах, охотятся на больших норовистых рыб. Они используют гарпун».

«Почему?»

«Они извлекают наркотик из эти больших норовистых рыб. Теперь вот что: это наркотик бесстрашия. Когда ты находишься под его действием, ты ничего не боишься. Как раз то, что тебе нужно, Майкл».

«Спасибо».

«Даже не думай об этом. И представь вот что: некоторые из этих ныряльщиков, которые плавают по этим тёмным пещерам, которых злые приливы носят из одного океана в другой, которые летят под горами в темноте, преследуют существ, которые просто с удовольствием режут их на маленькие лоскутки … некоторых из них, даже они не используют этот наркотик».

Синтетическая версия этого наркотика доступна на Дильвермуне. Он вызывает что-то вроде проказы умственного процесса у пристрастившихся к нему — страх, в конце концов, это необходимая вещь. Без страха мы избегаем много боли от душевных ран, которые получаем, и части наших душ незаметно гибнут.

Но это должно быть по-другому, здесь, в поселке. Или, возможно, нет; много народу прибывает сюда купить смелости, чтобы покинуть свои жизни, или для других, менее понятных целей.

Я услышал звук шагов рядом, за спиной. Я быстро развернулся и вскочил, испугавшись, что какой-то уголовник подкрадывается ко мне, но это была женщина, которую я видел в доме, её было ясно видно в лунном свете. Выражение её лица было менее разборчиво. Любопытство? Досада? Я не мог сказать.

Несмотря на вечернюю прохладу, на ней была белая рубашка, расстёгнутая до талии.

«Привет», — сказала она низким нежным голосом, неуместно сладким голосом.

«Привет», — ответил я.

«Не бойся», — сказала она, когда подошла ко мне.

«Я не боюсь», — сказал я каким-то глухим тоном.

Она улыбнулась и встала слишком близко ко мне. «Не боишься? Одорини сказал, что ты человек, который всего боится». Она, казалось, осознала, что это не очень дружественный ход в разговоре. «Конечно, он не подразумевал это в каком-то плохом отношении».

Мои записыватели всё ещё работали; я едва ли думал о них. «Ты — его друг?».

Она пожала плечами. «Он сказал мне поискать тебя здесь».

Я почувствовал её духи, лёгкий запах, напоминающий свежескошенную траву и цветы — странный запах в этом морском пейзаже.

«Ты, обычно, делаешь то, что говорит тебе Одорини?»

«Он мой отец, или так мне сказали. Я уважаю его. Кроме того, он сказал, что я могу найти тебя интересным. И что ты определенно найдешь меня интересной».

Мне было нечего больше сказать. Она подошла ещё ближе, так, что я почти смог почувствовать теплоту её тела. Она была почти точно моего роста; её глаза были в дюймах от моих, когда она снова заговорила.

«Тебе кажется это уродливым?» Она посмотрела вниз и провела пальцем по шраму на своей груди.

«Нет», — сказал я, немного запыхавшись. Теперь я был довольно напуган. Эта неожиданная встреча приобрела эротическую угрозу, к которой я был совершенно не готов. Что происходит? Кто эта женщина? Кто же такой Одорини и что он задумал?

«Так, я красива, по-твоему?»

У её глаз был странный пьяный блеск. Мне стало интересно, уж не была ли она под действием наркотика.

«Да», — ответил я. «Конечно».

Она улыбнулась в первый раз, и это выражение было такое же нежное и сладкое, и удивительное, как и её голос. «Я — ныряльщица», — сказала она. «Одорини сказал, что ты заинтересовался бы больше этим, чем моей красотой».