4
С детства Казыбек любил повозиться с железками. Овладеет какой-нибудь игрушкой, не преминет заглянуть внутрь изделия. Отвинтит, сбросит крышку, докопается до самого «секрета», почему эта забавка сама по себе двигается и даже издает какие-то звуки. Когда повзрослел, перешел в своих исканиях загадок техники к велосипеду. Сколько их, самобеглых колясок, разобранных до спиц, до оголенной рамы, валяется до сих пор в сарае, на задворках? Затем родители собрали денег на мотоцикл. Это уже было началом «хлебной» профессии, потому что паренек использовал личный транспорт для езды к отдаленной от жилья тракторной бригаде и там помогал взрослым. Словом, любопытство ко всему неизведанному было отнюдь не праздным, не развлекательным.
Отец Казыбека, Казтай-учитель, тщился направить смекалку мальчика в русло познания механики. Паренек и сам всерьез подумывал об этом поприще. В школьном кружке его увлекали математические головоломки, сложные задачи из тетради преподавателя геометрии. Решал он их играючи. Таким образом в юноше закреплялись способности к применению формул, к нахождению тайной связи между цифрами. Попадись он в то время на глаза опытному педагогу, а то и ученому, кто знает, в какие математические дебри занесло бы паренька.
На пути Казыбека в те годы оказался человек с другими наклонностями, с верой в иную науку. Где тот чародей, обольститель юношеской души сейчас, Казыбек не знает, хотя все взрослые годы надеялся напасть на его след.
Знакомство их произошло в пору, когда юноша заканчивал восьмой класс. В конце апреля в окрестностях Жартаса раскинула палатки геофизическая партия. Надо же было произойти такому совпадению: на той неделе в школе назначили вечер для старшеклассников. Предполагался разговор о выборе профессии.
Первые скамьи в небольшом зале заняли аксакалы, известные в ауле ветераны труда, фронтовики, специалисты из совхоза. Без спора в таких случаях не обходится: чья профессия интереснее? Именно интереснее — так был поставлен вопрос…
Самым последним выступил начальник отряда геофизиков, рыжебородый и неласковый обликом казах. Он был на вид уставший или молчун от природы, не произнес ни слова, пока говорили другие. А едва попросили сказать что-нибудь о своем трудовом занятии, он воспрянул, заговорил. Откуда и слова брались! Не поленился, подошел к доске, обвел мелком пространный кружок, нарисовал расположение подземных пластов и даже изобразил какое-то чудище, похожее на динозавра…
— Знаете ли, ребята, что было шестьсот миллионов лет тому назад под этим самым местом, где стоит ваша школа? А ну-ка, кто скажет? Нет, не пытайтесь даже, ни за что не угадаете, — говорил он веселым голосом. — Как ни странно, здесь плескалось волнами огромное море. Не только здесь. Тарбагатайский горный хребет был дном необозримого океана. Когда вселенские воды отступили, на месте их обозначилась неровная поверхность. Геологи именуют, между прочим, эти времена эпохой палеозоя.
Бородач знал все на свете за тысячи и тысячи лет. То, о чем он так увлеченно рассказывал, было похоже на сказку, но пареньки понимали: им рассказывают историю возникновения их края. Горный Алтай, оказывается, не столь древен, как Тарбагатай. Да, родные места Казыбека насчитывали больше веков, чем соседний, Калбинский хребет. Кончился палеозой, миновало еще двести миллионов лет (подумать только: человек вел счет годам на миллионы!), стали появляться дугообразные островки. Они поднимались из воды так медленно, что к их возрасту прибавились еще миллионы. Между островками плескалась вода. Однако земная твердь оставалась не менее беспокойной, чем ее предшественница — вода. Время от времени воду вздымала изнутри огненная лава. Шлаки постепенно заполнили лоно бывших вод, выровняли углубления между островками.
— Так образовались наши степи, — продолжал геолог свой рассказ. — Вы сейчас в них живете…
И засверкали алмазами ребячьи глаза, и стали детям животноводов после этой встречи сниться по ночам земные клады. Рассказ бородача заставил юных степняков напрочь забыть обо всех иных профессиях. Никто из сверстников до той поры не уезжал от дома дальше, чем унесет его за день конь. Больше всего старшеклассники сельской школы были очарованы самим геологом. Он казался им истинным чародеем. Тем более что страховидный мужчина тот запросто вступал с подростками в разговор и обронил фразу о том, что крепкие, не боящиеся трудностей парни нужны в геофизическую партию и сейчас…
Казыбек и Елемес, сидевшие за одной партой, переглянулись, тут же расправили плечи. Они приняли решение посвятить себя геологии и служить ей, пока не откроют все тайны подземелья, которые, по словам этого кудесника, хранятся даже под их ногами. Стоит лишь приложить руки да проявить терпение. И еще в этой профессии пригодилось бы чуточку обыкновенного везения! Фарт, как говорят старатели.
Что и говорить, было время безрассудной молодости, когда несешься с распахнутыми глазами на какое-либо тобою же придуманное препятствие, бросаешься в бурную реку, плывешь, подбрасываемый волнами, или летишь меж облаков.
Сразу после выпускных экзаменов стайка восьмиклассников, влекомая своим ватажком Казтугановым, пришла пешком — так выпускники школы решили показать свою выносливость! — в отряд и запросились к геофизикам в помощники. Бородач сначала испугался их шумного появления, затем стукнул кулаком по коленке, грозя каким-то формалистам, и принял на работу всех.
Привычные с малых лет к любому труду, юные степняки получили в руки кто лопату, кто заступ… Одни копали канавы, били шурфы, другие перетаскивали кабели, забивали топосъемочные штыри. Всяк привыкал к новым для себя словам и понятиям о смысле обретаемой профессии.
Ни в чем не обманул их бородач еще тогда, в школе. Все здесь, и опытные разведчики и юное пополнение, были в равной степени одержимы жаждой добраться до рудоносных слоев. Бородач оказался человеком, умевшим заглянуть в будущее ребят. Пять наиболее смышленых и проявивших адское терпение в жаркие деньки парней получили в ту осень направление в геологоразведочный техникум. Среди них оказался ни в чем не раскаявшийся перед родителями Казыбек.
Много раз позже он задумывался: как это могло произойти? Ну, пришел в школу человек редкой, необычной профессии. Они и прежде появлялись. Однажды на зов директора откликнулся даже летчик из спецотряда, приезжал для встречи с детьми плавильщик, Герой Социалистического Труда Саябек Кудайбергенов. Казыбек после называл свой выбор случайным. Но с годами его интерес к главному занятию в жизни окреп, превратился в зов сердца, отраду души. Теперь при перекличке имен тех, кого называют хозяевами богатств рудного края, без имени Казтуганова не обойтись. Так просто разве скажешь обо всем пережитом очаровательной попутчице с ее умением вникать в суть разговора не только словами, но и глазами?
С чего начать ответ? С трудностей, но они привычны. С романтики? Ответ прозвучит похвальбой. А говорить-то полагается правду, иначе студентка не определит значимости его сложной профессии. Если бы на месте Меруерт была некая особа, приехавшая проверить работу партии, дело другое. Геолог мог бы четко доложить: за сезон пробурено столько-то скважин, заложено шурфов и пройдено разведочных канав. Сложил бы работу сотен людей и представил все это на языке цифр и пущенных в дело средств. Возможно, признался бы с горечью, что сейчас люди, идущие в глубь земли, вплотную приблизились к девону…[10] Опять же, что такое девон для непосвященного человека?
— О, Меруерт-жан, — попытался он погасить очередной вопрос шуткой. — Вы начали непростой разговор о нашей профессии. Боюсь, не закончить нам его сегодня.
Меруерт, кажется, догадалась о действительной причине смущения геолога. На какое-то время в кабине микроавтобуса наступило молчание, отнюдь не ведущее к отчуждению между участниками беседы. Машина шла по асфальту ровно, посвистывая шипами. Путников убаюкивало легкое покачивание.
