Понятно, что Буссе, совсем не обладавший тем самоотверженным чувством долга, которое было характерно для других членов Амурской экспедиции, был очень недоволен таким оборотом дела. Однако он вынужден был подчиниться Невельскому, в распоря­жение которого был откомандирован.

С этих пор удивление перед странным для него укладом жизни и методом действий перешло в настоя­щую неприязнь ко всем членам экспедиции и особен­но к начальнику ее. Эта неприязнь выражалась в том упорном саботаже распоряжений Невельского, кото­рый Буссе мог позволить себе, не вызывая обвинения в дисциплинарном преступлении, и который он прово­дил систематически, стараясь при этом, чтобы результатами саботажа был скомпрометирован не он, а начальник экспедиции.

Приняв решение, Невельской в сопровождении Буссе отправился на судне «Николай I» в Аян, чтобы уладить дело с десантом без ущерба для зимовщиков. «Николай I», заштилев перед входом в Аянскую бух­ту, стал на якорь. Геннадий Иванович решил пригла­сить начальника Аянского порта Кашеварова на судно и постараться убедить его в необходимости поскорее погрузить товары, предназначенные для Сахалин­ской экспедиции, на «Николая I» и отпустить этот корабль в распоряжение Невельского. Много крови попортил Геннадий Иванович, понуждая холодного и боязливого служаку на поступки, требующие решительности и отваги, инициативы и беззаветного пат­риотизма.

Между тем Буссе вполне сочувствовал Кашеварову. Как можно было рисковать своим положением, отпуская в Сахалинскую экспедицию «Николая I», когда велено было отправить «Константина»? Мало ли, что «Константин» наверняка не сможет выполнить порученное дело! Это уж его не касается. Это дело на­чальства. Сочувствуя Кашеварову в его трудном положении, Буссе был уверен, что Невельской со всей свойственной ему горячностью будет действовать в интересах дела. Столкновение между начальником Аянского порта и начальником Амурской экспедиции было неизбежно.

«...Я предвидел затруднения и столкновения, – пишет Буссе в своем дневнике, – которые могли бы худо кончиться при горячем характере Невельского. Итак, я решился взять на себя роль примирителя, на­мереваясь всеми способами стараться кончить дело тихо и мирно и, следовательно, скоро и порядочно. С этими мыслями я вошел в дом г. Кашеварова»[52].

Миссия примирителя у майора не получилась. Кашеваров наговорил ему резкостей и отказался ехать к Невельскому. Буссе рассердился. Возвратив­шись на корабль, он рассказал Невельскому о своей неудаче и о вызывающем тоне Кашеварова. Геннадий Иванович вздохнул и покачал головой. Время было дорого, и следовало любой ценой заставить Кашева­рова помочь делу. Невельской решил сам ехать в Аян.

Кашеваров в конце концов, кряхтя и морщась, со­гласился на требования Невельского. Спешно присту­пили к погрузке. Зная, что благополучная и комфор­табельная зимовка на Сахалине зависит от того, ка­кими припасами будет снабжен «Николай I», Буссе проявил чудеса настойчивости и решительности, отби­рая на складах то, что ему казалось особенно необходимым. Правда, это касалось главным образом ве­щей для питания и обихода офицеров. Там, где речь шла о нижних чинах, он был сговорчивее и менее придирчив.

Третьего сентября «Николай I» закончил погрузку и пошел в Петровское. Уже тут, на корабле, у Буссе начались нелады с лейтенантом Рудановским. Буссе требовал мертвой николаевской дисциплины и не мог мириться с самостоятельностью и инициативой подчиненного. Несмотря на то, что сам майор, пехотный офицер, ничего не смыслил в морском деле, он был недоволен тем, что Рудановский, моряк, в его присут­ствии отдает приказания матросам и распекает их за неправильные действия.

На другой день по приходе «Николая I» в Петров­ское зимовье подошли «Байкал» и «Иртыш». Коман­дир «Байкала» доложил Невельскому, что поручение выполнено. В условленном месте на Сахалине выса­дился Орлов с матросами и основал пост, названный Ильинским.

Отдав распоряжения остающимся в Петровском «Байкалу» и «Иртышу» о разгрузке и дальнейших действиях, Невельской решил на «Николае I» отпра­виться в Тамари-Анива. Он брал с собою Бошняка, едва оправившегося от болезни. Распростившись с остающимися, отплывающие сели в шлюпки и уже огибали «кошку» на пути к «Николаю I», как вдруг на берегу послышались крики и показался бегущий матрос. Оказалось, что Буссе забыл в Петровском зи­мовье 6 тысяч рублей серебром – всю кассу Сахалин­ской экспедиции. Нисколько не смущенный своей рас­сеянностью, он пересел на байдарку и отправился об­ратно за деньгами.

В 10 часов вечера «Николай I» наконец снялся с якоря.

При выходе в море подул ветер штормовой силы. Буссе, непривычный к качке, проклинал свою судьбу, отлеживаясь в каюте.

«Николай I» держал курс к мысу Крильон в зали­ве Анива на Сахалине, где Невельского должен был ждать Орлов. Однако на условленном месте Орлова не оказалось, а так как надвигалась осень (было уже 19 сентября), то Невельской вынужден был идти дальше.

Вечером 20 сентября «Николай I» бросил якорь против селения Тамари-Анива. Смеркалось, спускался густой туман. На берегу было заметно движение, вы­званное, видимо, приходом судна. Сквозь туман там и тут вдоль берега показывались огни, гудели гонги и раздавались тревожные оклики. Невельской прика­зал на всякий случай зарядить картечью пушку и ноч­ной вахте быть особо бдительной.

К утру туман рассеялся, и при красном свете низ­кого, только что поднявшегося из холодного моря солнца русские моряки увидели берег.

Обрывистый, переходивший в невысокие возвы­шенности, он прерывался долиной там, где в море впадала небольшая речка. Справа в воду вдавался высокий мыс, на котором виднелось несколько строе­ний. На берегу, под обрывами лежали вытащенные на сушу лодки, а дальше находились склады леса.

На холмах вблизи селения было что-то похожее на батарею; там толпился народ.

Невельской на двух шлюпках в сопровождении Буссе и Бошняка пошел в разведку.

Геннадий Иванович установил, что высокий мыс, господствующий над селением и всем побережьем, – место, наиболее удобное для устройства на нем укреп­ления, однако Буссе не соглашался с этим. Его внима­ние привлекала долина реки, которая явно не годи­лась для устройства поста. С холмов, замыкавших ее на севере, или же с возвышенности, где находилось селение, очень легко можно было атаковать. Так как оставаться на Сахалине должен был Буссе, то Невель­ской предоставил ему возможность сделать более под­робный осмотр местности. Жители Тамари-Анива – айны, в большом числе толпившиеся на возвышен­ностях, не препятствовали высадке. Буссе отправился бродить по берегу, а Невельской остался около шлю­пок и закурил трубку. В своем дневнике Буссе приво­дит этот факт как пример равнодушия и невниматель­ности Невельского.

Разочарованный осмотром местности, Буссе стал уговаривать Невельского не занимать селения Тамари-Анива, ссылаясь на инструкции Муравьева.

Но Геннадий Иванович не согласился с Буссе. Ука­зав майору на то, что Россия имеет бесспорное право на владение Сахалином и факт этот признан русским правительством, Невельской заявил, что никаких ко­лебаний и нерешительных действий допустить не может.

Кроме того, заняв селение, можно будет приоб­рести несколько сараев, уплатив за это владельцам, сколько они пожелают, и на первое время в этих са­раях разместить команду поста, пока будут выстроены надлежащие помещения.

Невельской приказал капитану «Николая I» Клинковстрему и майору Буссе быть готовыми в 8 часов утра следующего дня высадиться у Тамари-Анива. Высадка десанта и занятие селения прошли успеш­но, без осложнений. При криках «ура» и залпе из ружей и обеих пушек, выгруженных с десантом, Не­вельской поднял русский военный флаг.

К вечеру 25 сентября все было свезено с корабля «Николай I» и размещено в посту. На берегу поста­вили батарею из пяти двенадцатифунтовых каронад и трех пушек. Экипаж разместился просторно в су­хом здании. Для предстоящих построек Невельской купил более 600 бревен сухого леса, а в складских по­мещениях местных жителей находился запас риса, му­ки, сухой зелени, различных кореньев, водки, соли и рыбы, так что в случае надобности зимовщики могли за установленную плату пользоваться всем необхо­димым. Ни один пост в Приамурском крае не был в таком безопасном и вполне обеспеченном положе­нии, в каком оставлен был пост Муравьевский под на­чальством Буссе.