Если бы Россия отказалась от 3-го пункта Парижской декларации, то английский флаг с объявлением войны моментально потерял бы свой кредит на всех морях, так как ни один торговый дом нейтрального государства не вверил бы этому флагу свои товары и богатства, и английские пароходы, лишившись половины работы, остались бы без дела, а в случае продолжительной войны это дело и вовсе могло бы выскользнуть из их рук, как это случилось с торговым флотом Северной Америки. Нет сомнения, что такое отступление от Парижской декларации было бы осуждено институтом международного права в заседаниях его в Турине, Милане или Женеве, а самое действие крейсеров было бы названо несовременным и негуманным. Но это были бы тщетные и ошибочные рассуждения, так как подобная мера была бы, в сущности, самой гуманной, она колотила бы англичан по карману, являясь самым радикальным средством для окончания с ними войны.

К сожалению, Россия не отказывалась пока от третьего пункта и строго придерживалась Парижской декларации, а Морское министерство, имея это в виду, добросовестно подготовлялось на всякий случай».

Крейсер «Русская Надежда» покидает берега Южной Америки и движется на восток. Около полудня фор-салинговый заметил дым с правой стороны, и крейсер лег прямо на него, дав полный ход. Через полчаса показался большой пароход, который на требование поднять флаг положил право на борт, по-видимому, надеясь уйти. Борьба была далеко не равная, и крейсер без особых усилий быстро настиг своего противника. Последний, видя свое безвыходное положение, по первому же снаряду, пронесшемуся у него по борту, поднял английский флаг и остановил ход. Крейсер подошел ближе и, оставив неприятеля под ветром и выстрелами, послал на него тотчас же вельбот с офицером и бумагами.

Корабельные документы гласили, что захваченный пароход «Elbe» был английским, вместимостью 1500 тонн, вышел из Буэнос-Айреса 1 мая, а из Монтевидео уже после телеграммы о войне – 7 мая. Груз – кожи и мясные консервы, отправленные английским торговым домом в Лондон на имя министра Башвуда. Из вахтенного журнала парохода было видно, что он не шел более девяти узлов.

«Elbe», объявленный законным призом, по снятии с него экипажа в числе 25 человек и был затоплен.

Затем «Русская Надежда» захватила пароход «Рахо» водоизмещением 1265 тонн, под английским флагом. Груз его из Рио-де-Жанейро – кофе, какао и сахарный песок – принадлежал английскому торговому дому в Лондоне. Забрав часть груза и сняв экипаж, «Рахо» был затоплен с оставшимся грузом.

Направляясь к югу малым ходом, около 5 часов того же дня с крейсера заметили быстро приближающийся дым с севера. «Русская Надежда» подняла русский торговый флаг и продолжала идти прежним румбом, уменьшив ход еще более. С грот-салинга усиленно рассматривали приближающееся судно, а офицеры, стоя на юге с трубами и биноклями, делали различные предположения по мере того, как вырастали из воды рангоут и корпус неизвестного корабля. Это мог быть и приз, мог быть и неприятельский крейсер – «Ирис» или «Меркурий».

Наш крейсер стал преследовать неизвестное судно, а с дистанции 3 мили открыл огонь из носовой 8-дюймовой пушки. После двух попаданий судно застопорило машины.

Солнце уже садилось, необходимо было торопиться, и поэтому крейсер сам пристал к борту парохода. Допрос и осмотр бумаг показали, что это был английский пароход «Moor» («Мур»), принадлежавший обществу «Union Stream Ship Company» и зафрахтованный британским правительством для военных целей. Построен он был недавно на заводе Ярроу. Длина парохода составляла 365 футов (111 м), а водоизмещение 3500 тонн, скорость около 15 узлов. Пароход вез уголь на Фолклендские острова и артиллерийские запасы для флота на мыс Доброй Надежды, где должен был и сам вооружиться и переоборудоваться во вспомогательный крейсер. Его 6-дюймовые орудия пока еще лежали в трюме со своими станками. На пароходе также отправлялись и две миноноски для Саймунстаунского порта с большим запасом мин и минных принадлежностей.

Этот приз жалко было топить, и капитан решился исполнить предложение лордов Адмиралтейства, для чего немедленно же приступили к работе, пользуясь темнотой ночи и спокойным морем.

Два 6-дюймовых орудия и 4 пушки Норденфельда достали из трюма со станками и установили на местах. Обе миноноски со всеми принадлежностями поместили на крейсере. Дымовая труба и фальшборт были исправлены. Лейтенант Копыткин был назначен командиром призового судна, а в помощь ему даны два мичмана и 30 человек команды.

К утру все уже было готово. «Мур» был перекрещен, и в 8 часов утра под именем «Сынок» поднял военный флаг.

Приз был очень хорош сам по себе, но становился несравненно ценнее, обращаясь в страшное оружие против самих же своих хозяев, сбивая их расчеты и лишая английский флот на Фолклендской станции в самое горячее время драгоценного материала – угля. Он предназначался для крейсеров, которые должны были охранять путь судов, идущих Магеллановым проливом. Копыткин отделился от крейсера и при общих пожеланиях успеха и благополучного плавания пошел на юго-восток.

Поздним вечером того же дня крейсер подошел снова к Пернамбуко, но уже не так близко, как в первый раз, спустил на воду взятый с «Мура» барказ и, посадив на него всех пленных с трех призов, предоставил их собственной судьбе, снабдив компасом, веслами и провизией. Впрочем, им предстояла только несколько утомительная ночная гребля, но ни малейшей опасности не грозили им. Сам же крейсер лег на юг, по направлению к пустынному Тринидаду, чтобы сойтись там с угольным транспортом. Не встречая никого, «Русская Надежда» благополучно дошла до острова, где и нашла стоящий на якоре под самым берегом гамбургский пароход «Доротея», зафрахтованный и посланный сюда русским агентом. Хотя немец и дорого взял за уголь, но зато своевременно доставил законтрактованные 70 тысяч пудов угля. Для успешности погрузки пришлось стать борт о борт, что дозволяло сделать спокойное море. Работа не прекращалась день и ночь, но все-таки окончилась только через 48 часов.

Письма и донесения были сданы капитану парохода, и с приемом последней корзины угля оба судна одновременно оставили маленький Тринидад.

Крейсер лег на юг и, пройдя параллель Рио-де-Жанейро, приблизился к континенту Южной Америки, вступив снова на большой тракт судов, идущих в Тихий океан вокруг мыса Горн или Магеллановым проливом. Плавание от Рио-де-Жанейро до островов Штатов обычно спокойное и безопасное. Наш крейсер опять шел небольшим ходом, давая полный ход только по временам, когда на горизонте показывался дым или парус.

«Русская Надежда» пересекла Атлантику, обогнула мыс Доброй Надежды и повернула на север, чтобы перехватывать британские суда, идущие в Ост-Индию и Китай.

Первым призом в Индийском океане стал парусный корабль «Лорд Байрон», шедший из Рангуна с тиком. Спустя несколько часов попался парусный бриг «Скорпион» из Манилы с сигарами и пенькой.

С первого сняли только экипаж, а со второго – несколько ящиков лучших сигар взамен причитающегося пайка табаку экипажу, а затем оба приза, как законные, сожгли.

С этого дня крейсер, идя на север, чаще и чаще встречал суда по преимуществу парусные, с различными грузами. Большая часть этих судов были английские с английскими же грузами. Пенька, сигары, сахар, чай, кофе, гуттаперча, тик, камфара и прочие ценные материалы вместо лондонских доков шли ко дну или горели среди океана.

Самым лучшим призом оказался великолепный чайный клипер «Дельфин», 20 дней тому назад оставивший Вусунг. По рассказу капитана он уже взял два приза за свои быстрые переходы из Китая и надеялся получить приз и в этот раз. Только суровая необходимость заставила предать огню это чудо корабельного искусства, и офицеры крейсера вполне сочувствовали бедному шкиперу «Дельфина», который со слезами на глазах смотрел на горящее судно.

Между прочим, на «Дельфине» нашли и привезли на крейсер несколько номеров последних шанхайских газет. Из них было видно, что главные морские силы неприятеля в Индийском океане заняты охранением и доставкой к Карачи транспортов, военных грузов и десантных войск. Все это выгружалось и высаживалось там с целью достичь как можно быстрее Кандагара.