Креста» с тем, чтобы попытаться выйти в открытое море и

поплыть по другой долготе.

6 февраля «Южный Крест» проходил в непосредственной

близости от удивительного айсберга. На площадке, которая лишь

на 10 футов выступала из воды, высились три остроконечные

пирамиды из кристально-чистого льда. Солнечные лучи играли на

призмах льда яркими до невероятности красками; краски

менялись по мере того, как солнце опускалось.

Неподалеку отсюда мы потеряли старого верного друга—

одного из чистопородных гренландских псов. Это был почтен-

ный «Дед»—как мы его называли. С лейтенантом Пири он

проделал великий поход через Гренландию, прибыл с Аструпом4

в Норвегию и оттуда сопровождал меня через экватор в

Австралию и затем дальше в Южный Ледовитый океан. По всей

видимости, «Дед» утонул. Он был стар. Тяжелые условия поездки при

жестоком—сорокаградусном морозе, ежедневно окатывавшая

собак ледяная вода—все это заставляло его сильно страдать.

Беднягу мучил злой ревматизм, который не щадил и кое-кого

из нас. К тому же он был покрыт густой шерстью, которая

отяжелела от влаги и уже не раз угрожала утянуть «Деда» в воду,

когда он туда падал. А случалось это с ним часто, потому что

к старости зрение его испортилось. Мы оплакивали славного

старика, который умел с помощью своих зубов добиться

уважения окружающих, обладал большим опытом, а во время охоты

на тюленей показывал себя с самой лучшей стороны.

8 февраля лед стал передвигаться и громоздиться, открылись

проходы, так что нам удалось продвинуться к северу. Во второй

половине дня разразился шторм, льды снова сомкнулись, и судно

оказалось в плену, как и раньше. Мы находились на 66° 7х/2

южной широты и 164°47' восточной долготы.

9 февраля шторм все усиливался, пока не превратился в

сильный ураган со снежной бурей, которая скоро погребла нас под

снегом. К вечеру прояснилось. Ночью установилась тихая

погода, лед вскрылся по направлению к северу и «Южный Крест»,

дав полный пар, устремился к северо-востоку.

11 февраля мы находились в открытом море, взяв

направление на востоко-юго-восток. Порывистый ветер дул к северу,

вздымая волны. К вечеру из «вороньего гнезда» я насчитал 90

солидных айсбергов в непосредственной близости от судна.

В понедельник, 13 февраля, наше местоположение—67°13'

южной широты и 173°7' восточной долготы. Насколько хватал

глаз, везде была открытая вода. Показались серые и темные

альбатросы.

14 февраля мы находились на 69°14' южной широты. Вокруг

во всех направлениях было множество айсбергов. Почти все они

четырехугольной формы и напоминали огромные плавающие

крепости. Много больших различных альбатросов окружали

судно. В 8 часов вечера снова вошли в пак; все птицы, за

исключением белых буревестников, исчезли.

15 февраля 1899 года мы были, несомненно, неподалеку от

большой неведомой земли. Но поднялся ужасный шторм, и нам

пришлось, кроме двух малых парусов, убрать все остальные.

Палубы и такелаж покрыло льдом. Вода, окатывавшая мачты,

немедля замерзала, и с нижних рей свисали длинные ледяные

сосульки.

Шторм продолжался всю ночь и весь следующий день, но

к вечеру мы увидели первые контуры южно-полярного

континента. Его высокие скалистые берега еще неясно выступали

по временам сквозь пургу. Всю ночь мы стояли под малыми

парусами и под парами, не осмеливаясь в такую непогоду

подходить к берегу.

17-го числа погода несколько прояснилась, и к вечеру нам

удалось, наконец, войти в бухту Робертсон, которая лежит

к юго-западу от мыса Адэр.

Мыс резко вырисовывался темным пятном на фоне полярного

ландшафта, поднимаясь до высоты 5000 футов. Он представляет

собой острую наружную оконечность очень длинного,

сужающегося кверху горного хребта, который находится к северу от гор

Адмиралтейства. На западе был виден могучий купол горы Сабин

в розовых отблесках. Мы находились на 7Г18' южной широты

и 170°9' восточной долготы. Магнитное склонение составляло

56° восточное, а угол магнитного наклонения—86°34\

Вскоре мы также увидели низкий треугольный полуостров,

простирающийся от мыса на запад, который я открыл в 1894 году.

Он казался издали таким маленьким и таким мало

привлекательным под нависшими над ним высокими обнаженными скалами,

что люди, которым предстояло сопровождать меня туда для

зимовки, невольно воскликнули:

— Если тут будет размещаться наша штаб-квартира, то,

пожалуй, лучше сразу же отправить с судном на родину письмо:

попрощаться навеки.

Навсегда останутся у меня в памяти те минуты, когда мы

медленно и осторожно, все время выверяя лотом путь,

приближались к низкому берегу. На этом куске суши еще никогда не жил

человек. Здесь, в условиях еще никому неведомых, предстояло

нам жить или умереть.

17 февраля 1899 года в 11 часов вечера впервые был брошен

якорь у берегов неведомого материка.

Якорь «Южного Креста» скользнул на глубину 10 саженей

у берега Земли Виктории. На палубе еще не успела замерзнуть

вода, брызнувшая от падающего якоря, как грянули наши четыре

пушки; тридцать один человек с воодушевлением выкрикивали

одно за другим «ура». Эти выкрики разносились в ясном,

холодном воздухе и отдавались повторным эхом, постепенно замирая,,

между могучими, занесенными снегом горными вершинами.

Я распорядился спустить на воду маленькую лодку из

парусины и уселся в нее с Берначчи и лапландцем Савио. Высадка

затруднялась тем, что вдоль берега шло сильное течение и волны

были высоки. Мы дождались большой волны и затем стали грести

к земле со всей скоростью, на какую были способны. Вместе

с белой пеной была выброшена на берег и наша скорлупка. В тот

момент, когда лодка своим плоским дном коснулась земли, мы

немедля выскочили из нее, чтоб нас не подхватила и не смыла

обратно в море убегающая волна. После этого мы оттащили

лодку в безопасное место на берегу. Берначчи обнажил голову

и сердечно поздравил меня с успешным выполнением первой

задачи, стоявшей перед экспедицией,—достижением великой

неведомой страны.

На полуострове мы застали несколько пингвинов. Они

беспокойно расхаживали вокруг нас. Они как будто готовились

к путешествию на север до наступления зимы. Уже приближаясь

к берегу, мы слышали аммиачный запах, исходивший от куч

их помета; чем ближе мы подплывали, тем сильнее становился

этот запах.

Мыс был свободнее ото льда, чем при моем первом посещении

летом 1895 года. У меня осталось тогда впечатление, что лед

и снег лежат толщиною в несколько футов по гребню мыса; сей-

час он был темным и обнаженным. Полуостров и низкий берег,

на котором мы высадились, имели примерно тот же вид, что

и в 1895 году. Лишь кое-где были разбросаны небольшие льдины.

Почва была желтовато-коричневой, покрытой тонким слоем

птичьего помета. На этом слое находились бесчисленные кучи

мелких камней.

Первый визит на берег был непродолжителен, и мы вскоре

вернулись на «Южный Крест». Необходимо было использовать

хорошую погоду. В данный момент бухта была относительно

свободна ото льда, но казалось неразумным ввиду позднего времени

года надолго оставлять судно вблизи земли в угрожающей

ситуации. Если с севера или запада на мыс обрушится шторм, то

«Южный Крест» окажется в очень опасном положении. Тогда,

как мне было ясно, бухта заполнится паковым льдом в течение