— Похоже, что бронхолёгочная инфекция усилилась — температура тела повысилась. Мы больше всего старались этого не допустить, но…  У нас ничего нет для его лечения. Даже обычные физиотерапевтические процедуры мы проводить не можем — у нас нет аппаратов. А обычно их назначают в период обострения.

            — С его степенью заболевания, твои процедуры ничем не помогут. Ему нужны лекарства. У него кожа синюшного цвета!

            — Знаю. Болезнь прогрессирует. А мы даже рентген грудной клетки сделать не можем, чтобы убедиться, что не происходит её расширения. Ему нужна длительная терапия, инъекции, таблетки, ну или хотя бы ингаляции.

            — Чейз знает? Что последний ингалятор скоро можно будет выбросить?

            — Догадывается, — Кира с силой потёрла лицо руками. — Крест-Крестом, Совет-Советом, правила их эти… а-а-а, плевать! Надо вытащить вас из этого дерьма, как можно быстрее и срочно что-то делать, иначе мальчик умрёт.

            Потом Кира в требовательном порядке попросила рассказать меня о первом укусе, о моей реакции на зелёный дым и так далее. В общем, я рассказал ей всё тоже самое. 

            Ещё она посоветовала вести себя спокойно, и когда охранник придёт меня проверить, не буйствовать и не дай Бог, не пытаться его убить. Тогда он снимет наручники и мне не придётся около двух недель валяться на кровати пристёгнутой. А может и больше. Чтобы разгрести, то, что натворили твари, оценить ущерб, похоронить убитых, и убить инфицированных… Кажется на всё это может уйти гораздо больше четырнадцати дней. Только если Блейк не решит разгрузиться, когда увидит дело об убитом мною, точнее Чейзом, бойце и не явится сюда, чтоб повеселиться.

В следующий раз, Кира почтила меня визитом лишь через несколько дней. Новостей не было. Она обработала мне спину и руку, перевязала предплечье чистым бинтом и спешно удалилась. Пациентов после нападения тварей было хоть отбавляй.

            Несколько раз в день из-за окна доносился голос из громкоговорителя, вещающий о том, что если вы были укушены, или оцарапаны, то нужно немедленно обратиться за помощью к медицинским работникам. Их палатка находится на площади и принимает всех раненых днём и ночью. И, оказывается, бояться совершенно нечего! Добрые доктора обо всём позаботятся, то есть — посадят в клетку и ликвидируют.

            Два раза в день приносили еду. Обычно это делал охранник, но иногда и Кира под видом необходимости в перевязке. Она-то и рассказывала обо всём, что происходит в городе. Жертв нападения, включая убитых и заразившихся, около тысячи мирных жителей и это всего-то из десяти тысяч живущих в Кресте человек. Хотя после того, как Земля безжалостно стряхнула с себя несколько миллиардов, эти цифры покажутся лёгким испугом. Интересно, как Совет избавится от инфицированных? Или уже избавился?.. Ведь как известно заражённые уже через сутки становятся похожими на тварей — достигают точки невозврата, через двое суток их мозг окончательно деградирует, органы разрушаются, а через четыре-пять дней в них просыпается инстинкт убийцы, точнее желание отведать человеческой плоти превращает их в них. У тварей не остаётся другого выбора, это как самый сильный наркотик в мире.

            На шестой день моего заключения, с позволения Киры, охранник отвёл меня к душевым кабинкам с дождевой водой и разрешил помыться. Кира перед этим даже обмотала рану на руке чем-то вроде целлофана и приказала сильно не мочить спину. Нормальные люди греют воду, но только не бойцы из сектора обороны: эти отмороженные на всю голову и зимой и летом моются здесь, клацая зубами и говоря привет пневмонии.

            На седьмой день новостей касательно «Нашего дела» не было. Ещё не известно, попало ли оно вообще в руки Совета. У тех и без него дел по горло.

            Но на восьмой день, когда скука уже почти сожрала мой мозг и нагло облизывала пальчики, за дверью раздался глухой удар, а потом на пороге палаты появилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся Кира. Она так тяжело дышала, что ещё некоторое время вообще не могла говорить. В одной её руке находился мой старый выцветший рюкзак, а в другой… пистолет?!

            — Это ты вырубила охранника?! — пропыхтела я, не веря глазами.

Кира. Вырубила. Охранника. Только что.

            Она бросила рюкзак на пол, засунула пистолет в карман белого халата и ухватила охранника за подмышки.

            — Эй, давай помогай! Чего смотришь?! — рявкнула она.

            — Восхищаюсь, — искренне выдохнула я; сейчас Кира в моих глазах превратилась в блик ослепительного света.

            Я помогла втащить в палату вырубленного Кирой бойца и принялась обыскивать его: пистолет, армейский нож, электрошокер… Электрошокер? Как хорошо, что я вела себя послушно. 

            — Не хочешь объяснить, что происходит? — осведомилась я, быстро натягивая свои любимые чёрные штаны из термоткани и свитер на три размера больше — Кира принесла мои вещи.

            Она трясущимися руками протянула мне кожаную куртку.

            — Какой у тебя размер обуви? — нервно пробубнила она, стягивая с солдата ботинки.

            — Разве это имеет значение, если ты всё равно собралась на меня их напялить?

            Ботинки были велики, но они всё же лучше, чем мои дырявые со стоптанными подошвами.

            — Откуда у тебя пистолет? — Мне больше не было весело.

            — Я хоть и врач, но не размазня сопливая! — яростно отчеканила Кира и вручила мне оружие. Теперь у меня их два — пистолета. — В рюкзаке есть кое-что из еды на первое время. Дальше придётся крутиться.

            — Что? Что происходит? А как же суд?

            — Забудь про суд! — Голос Киры был слишком высоким. Глаза, как два теннисных мячика. — Это твой шанс! Ты реально веришь, что Совет купится на эту сказку для умственнотсталых?! Если бы они были такими дебилами, то не управляли бы городом! И сомневаюсь, что после убийства человека, ты отделаешься всего двумя ударами плетью. За это светит смертная казнь! Так что либо ты, либо Чейз, скорее всего лишится головы. И я почти уверена, что это будешь ты!

Я всё равно ничего не понимала:

— Какой шанс?! Как мне попасть за ворота?! — Кажется, мне передавался её

нервоз.

— Вместе с Чейзом! Ронни умирает! Ну, или точно умрёт, если в ближайшее время не получит лекарство. Ле-кар-ство! А не какой-нибудь долбанный ингалятор, который кроме привыкания ничего больше не вызывает!

            Кажется, воздух в помещении похолодел на несколько градусов. И я уже сама догадалась, что происходит.

            — Чейз, — выдохнула я, предчувствуя худшее. — Он сбежал?

            Кира выпрямилась, провела рукой по зачёсанным назад волосам, несколько раз вздохнула и посмотрела на меня другими глазами — сосредоточенными, уверенными:

            — Слушай внимательно, Джей. Это твой билет на свободу. Я рассказала Чейзу про Ронни, потому что это моя обязанность — ставить родных в известность. Я не могла не рассказать, когда мальчик находится в таком плачевном состоянии. Но я понятия не имела, что Чейз так взбесится! Я думала он и меня вместе с охраной в пол впечатает! Он просто озверел! Я, конечно, не на шутку перепугалась, но его можно понять, ведь кроме него за лекарством Ронни никто не поедет. А Чейз под следствием, то есть его ни за что бы никто не выпустил. Это всё, что ему оставалось. Ты ведь понимаешь. Сейчас он где-то на пути к гаражам. Ты знаешь, где гаражи? Сразу за казармами — оружейные, — кирпичные здания выкрашенные в синий. За оружейными — ряд гаражей, ты их сразу увидишь! Ты должна бежать за Чейзом и умолять, чтобы он взял тебя с собой. Хотя бы вывез за ворота Креста.

            — Чего? — Это несуразица. — Он ни за что не возьмёт меня с собой!

            — Значит, постарайся, чтобы взял! Умоляй! Что хочешь делай! Блейк уже едет сюда, и по слухам, он ни на секунду не поверил в нашу сказку.