Митаюки облегченно обмякла и свалилась в сторону.

– Всегда бы так пробуждаться… – со смешком выдохнул атаман. – Никак понять не мог: сплю или не сплю? – И тут же встревожился: – А как ребенок? Ему сие наше непотребство не повредит?

– Не беспокойся, милый, – закрыла глаза чародейка. – О малыше я помню и беспокоюсь в первую очередь. Даже малого риска не допущу! Однако не оставлять же тебя без ласки женской на полные девять месяцев? Али надеялся в ином месте сладости найти?! – Юная прелестница перекатилась, навалилась грудью на грудь мужа, угрожающе схватила тонкими пальчиками его широкое смуглое горло. – Отвечай!

– Пока не знаю, а там видно будет, – вяло пробормотал Матвей.

– Что-о?! Ах ты… – В порыве ревности Митаюки попыталась супруга задушить. Но как ни давила пальцами на шею, смогла лишь слегка промять кожу. – Я вышла замуж за бесчувственную корягу!

– Да шучу я, шучу, – с улыбкой сграбастал ее в охапку казак и крепко поцеловал. – Одна ты такая на белом свете, что сердце мое пробудила. Раньше мне все равно было, кого тискать, ныне же лишь тебя хочу рядом видеть. Потерплю полгодика без ласки. В походах и долее обходиться доводилось.

– Так бы сразу, – с облегчением перевела дух Митаюки и пожаловалась: – Я чуть все пальцы о твою шею не переломала!

– Неужели так больно? – Матвей Серьга притянул ее ладони к губам и несколько раз поцеловал.

Могучий белокожий демон, бесстрашный, злобный и непобедимый, который у нее на глазах дрался, стоя по колено в крови, один против десяти воинов, безжалостно кроша кости, копья и черепа, нежно целует ее пальчики!

От этого зрелища Митаюки опять испытала наплыв вожделения, опустила лицо, зарывшись им в бороду, потом поцеловала щеки, брови… И поняла, что дикарь опять спит.

– Предатель… – Девушка отступилась, слезла с постели, накрыла мужа одеялом. – Тогда я пойду прогуляюсь, воздухом свежим перед сном подышу.

Атаман, сладко посапывая, не ответил.

Чародейка вышла из опочивальни в просторную светелку, в которой нередко собирались вожди сир-тя и казаки для обсуждения ратных дел и хозяйственных хлопот, обогнула стол и остановилась возле груды мехов, сваленных в углу.

Меха зашевелились, над ними поднялись две головы.

Вэсако-няр и Сай-Меени, служа хозяйке здешних земель, проводили бок о бок все дни и ночи. Немудрено, что молодые люди вскорости стали и спать в одной постели. Природу не обманешь.

– Передай немцу, что я жду его на озерной стене, – указала пальцем на паренька Митаюки.

– Ночь, госпожа… – неуверенно ответил телохранитель.

– Он не спит, – сообщила чародейка и, набрасывая на плечи меховой плащ, вышла на гульбище. Не спеша прогулялась по бревенчатому настилу, окружающему внутренний двор на высоте в полтора человеческих роста, поднялась на стену, тянущуюся вдоль берега, прищурилась на водный простор, разрезанный надвое желтоватой дрожащей дорожкой, что вытянулась от полной луны куда-то за острова.

– Я рад, что ночами вы думаете обо мне, ваше величество, – бесшумно подкрался к ней Ганс Штраубе и низко поклонился, взмахнув шляпой над самым полом. – Это известие вселяет надежды и согревает мою истерзанную душу.

Одет немец был лишь в тапочки, шаровары и рубаху, однако шляпы не забыл.

– Перестань, воин, – довольно улыбнулась Митаюки-нэ. – Ты отлично знаешь, что я люблю своего мужа и никогда ему не изменю. Я подарила тебе трех умелых в ласках невольниц. Чего тебе еще желать?

– Это всего лишь рабыни, ваше величество, – опять склонился капитан. – А вы королева!

– Будет случай, подарю тебе королеву, – пообещала чародейка. – О чем вы доболтались с Енко Малныче за время своей пьянки?

– Мы проложим теплый путь от Троицкого острога воеводы Егорова к нашему.

– Ты обещал этому помешать, – укорила немца девушка.

– Я пытался, Митаюки. – Шутки кончились, и Штраубе перескочил на «ты». – Но пойми, они же друзья! Казачья ватага – это не сводный гренадерский полк и не созванное поместным приказом ополчение. В ватаги в свою охотку сбиваются. Кто кому люб – в одну ладью садятся, а кто кому не по сердцу – в разные. Все казаки, кто с Иваном Егоровым в походе, дружны меж собой и порознь быть не хотят! Я понимаю, тебе не по нутру, что муж твой опять воеводу станет слушать, а не твоим советам внимать. Да токмо не беспокойся напрасно. Пять ден пути меж нами выйдет! Тут с приказами не набегаешься. Как ни крути, а земли наши все едино наособицу останутся!

– Чему быть, того не миновать, – смирилась с неизбежным чародейка. – Пусть будет дорога.

– Колдун послезавтра обратно поскачет, – оживился Ганс Штраубе, поняв, что укоров и наказания от реальной правительницы севера не будет. – Мы же порешили племена наши исполчать и где-то недели через две навстречу казакам воеводским выступим…

– Кого исполчать? Куда? Зачем? – опешила Митаюки-нэ.

– Воевать… – пожал плечами немец. – С племенами непокоренными, что по Варанхаю обитают. Ударим всей силой, чтобы уж наверняка!

– Да вы обезумели, вожди! – схватилась за голову чародейка. – Али браги с вином в парной перепили? Все эти племена токмо ждут и видят нам поскорее сдаться, дабы вместе с тотемниками в походы успешные ходить, добычу делить да девок чужих насиловать! Зачем с ними воевать? Пальцем поманить – и хватит!

– Енко Малныче сказывал, враждебные племена, – неуверенно ответил немец. – Он через их земли шел, гостевал, своим прикидывался, речи разные вел. Уверен, биться с чужаками готовы, покуда сердца бьются и кровь в жилах течет!

– Все они на битву готовы, пока стрелы не свистят, в чуме тепло и пива хватает, – презрительно скривилась молодая ведьма. – Да токмо все окрестные народы знают, как нуеры с белокожими союзниками в три дня Верхний Ямтанг от соседей зачистили и разгромили армию южных племен во главе с верховными вождями и шаманами, а потом захватили все их селения и города! Полагаешь, они не догадываются, что их перебьют с такой же легкостью? Думаешь, племена Варанхая хотят лишиться своих домов, скитаться нищими и голодными? Считаешь, их воины мечтают сдохнуть на болоте, а их девушки надеются стать наложницами тотемников? Перестань, Ганс! Все, что им нужно, так это повод сдаться без особого позора. Маленькие племена, маленькие мечты. Коли всех не истребят и сильно не ограбят, так большего им и не надобно.

– Хочешь повторить старую игру? – прищурился Ганс Штраубе. – Ты, я, отец Амвросий и винтовальная пищаль?

– Ныне можно поступить проще, – покачала головой девушка. – Сотню воинов из рода нуеров вместо казаков с пушками, мой нефритовый крестик вместо священника, ты и винтовальная пищаль. Полагаю, вполне управимся. И даже капли крови не прольем.

– Хорошо хоть, меня не вычеркнули, – усмехнулся немец.

– Без тебя, мой храбрый рыцарь, я как без рук. – Митаюки-нэ приблизилась к капитану, ласково провела пальцами по его щеке.

Штраубе повернул голову, коснулся пальцев губами:

– Я могу надеяться на награду, ваше величество?

– Разумеется, Ганс… – Девушка приблизила лицо к его лицу почти вплотную и пообещала: – Золотом.

– Опять золотом? – поморщился наемник.

– Ты ведь пришел сюда за ним? – с усмешкой отступила чародейка. – Воинов для похода я подберу сама, если ты не против. Ты еще не успел обзавестись любимчиками среди сир-тя?

– Мои мысли только о тебе, – ответил новым комплиментом Штраубе, но уже без особого вдохновения.

– Ты устал, друг мой, – поняла его Митаюки. – Иди отдыхай. Ты нужен мне крепким и остроглазым. Вдруг твоя пищаль все-таки понадобится? Завтра я пришлю тебе бодрящего зелья. Оно противное, но хорошо очищает тело от заразы.

– Тогда до завтра, Митаюки-нэ, – кивнул капитан. – От лекарства после нынешнего веселья я точно не откажусь.

Преданных слуг невозможно найти. Никто не рождается телохранителями или горничными, готовыми отдать жизнь за свою госпожу. Верных слуг можно только создать. Либо обратить в покорных, послушных рабов-пленников – с помощью колдовства, отняв разум паучьим заклинанием, либо связав клятвой на крови мертвеца. Но проще – подманить диких мужчин, подходящих воспитанием и помыслами, и приручить подарками, ратной славой, возвышением, похвалой. И тогда свободолюбивые воины лесов становятся послушными и беззаветно верящими смертниками… Как это уже случилось с вольными нуерами из селения умного и храброго Тархада.