Конечно, он был польщен тем, что его умственные способности могут компенсировать его физические недостатки. Но затем внутри все похолодело.

«Боже, подумал я, как я могу быть уверен, что ребенок не разбудит во мне отцовские чувства и меня не будет тянуть к нему? Это может разрушить мой имидж холодного и беспристрастного человека. Нет, я не смогу это сделать».

В двадцать восемь лет Тони придерживался неустойчивой модели поведения. Он отказывался от всего, что могло бы нарушить эту модель. Он не хотел стать отцом, так как это могло породить обязательства с его стороны. Хуже того, его собственный отец вполне мог бы применить физическую силу и грубость, узнав об этом. Девушка, которая напоминала ему мать, могла вызвать в нем пробуждение той части "я", которое все еще просило ласки. Пока Тони не осознает влияние на него родителей, он не обретет достаточно человеческой теплоты.

Да, он был уникален. Но заплатил за это очень дорого, затормозив свое развитие. В какой-то момент ему нужно было признать влияние своих родителей. Он же собирался противопоставить свою собственную позицию взглядам отца на бизнес и прочным католическим ценностям матери. Он перешел на другой этап развития, осталось определить — на какой. Тони приобрел некоторую уверенность в себе и, наверное, был удивлен, обнаружив ту часть своего внутреннего "я", которая требовала человеческой близости.

Я встретилась с Тони до того, как ему исполнилось тридцать лет. У него есть свои апартаменты и договор об аренде. Он живет с женщиной, к которой испытывает привязанность. Несколько лет назад она вызывала у него чувство раздражения, когда оставляла свою косметику в ванной комнате. За столом Тони говорил о том, какую радость в этом году ему принес благотворительный обед «со всеми блюдами, что сделала мать». Мы поговорили также и о новой книге Тони. На сей раз это книга о людях — о людях в «белых воротничках». Неудивительно, что Тони теперь близки рассуждения отца о том, что «блестящим мужчиной является такой мужчина, который делает большие деньги в кратчайший срок». Заработок Тони подтверждает это.

Люди, которые придерживаются такой модели поведения, надежны, но легко подавляемы. Это наиболее распространенная категория. В двадцать лет замкнутые намечают высокие вттренние ориентиры, но это происходит без самоанализа и без кризисов. Цель должна быть поставлена. В поисках ранней стабильности они часто не подвергают серьезной оценке систему ценностей, которая находится в основе их целей. В тридцать лет они могут начать сожалеть о том, что не использовали свои ранние годы для исследований.

Те же, кто имеет смелые взгляды, может использовать переход к тридцатилетнему возрасту для разрушения шаблонного «чувства долга», если карьера, которой они добивались, их уже не устраивает. Такой ранний и драматический пересмотр карьеры можно приветствовать, ибо он позволяет создавать различные модели и свести к минимуму предполагаемый риск при их изменении в дальнейшем.

Конечно, такие изменения происходят мучительно. Это кризис. Однако в этом возрасте он переживается легче, чем в сорок лет. Тот факт, что человек замкнулся, только усиливает кризис. Писатель Барбара Фрид так определяет сорокалетний возраст: «Это время, когда все прежние достижения теряют смысл: все становится серым, высыхает или успокаивается».

Мужчина, следующий по стопам отца, оказывается чаще всего замкнутым на продолжительный срок. Однако к этой модели ведут и иные пути. Все мужчины, замыкающиеся в работе на государственной службе из-за недостатка ресурсов, которые позволили бы им подыскать другое место, прежде чем они это осознают, оказываются в офисах, пополняя ряды чиновников нижнего яруса. В эту же группу могут быть отнесены сыновья представителей высшего класса, высшего среднего класса, среднего-среднего класса. В основном, это мужчины, которые продолжают делать то, что от них ожидают. Они неохотно идут на риск, однако их обуревает желание проскользнуть в трубопровод, ведущий к высоким должностям и академическим степеням. Да, высокие должности и академические степени — это притягивает.

Особенности этой группы были отражены в большом исследовании развития взрослых людей. Двести шестьдесят восемь выпускников Гарвардского университета 1942-1944 годов были отобраны с учетом психического здоровья и высокого уровня независимости.

Практически, все они участвовали во Второй мировой войне. Их привлекала карьера в области права, медицины, бизнеса и преподавания в колледже (именно в такой последовательности).

После изучения этой группы, начиная с первого курса университета и вплоть до сорокавосьмилетнего возраста, были сделаны два поразительных вывода.

Во— первых, со временем психическое здоровье человека становится непредсказуемым.

Во— вторых, даже мужчины, имеющие относительное благосостояние, и в сорок лет все еще мыслят, как отойти от родителей. Это крупное исследование анализировалось психиатром Джорджем Вейлантом из Гарвардской медицинской школы. Вот что он пишет.

«С двадцати пяти до тридцати пяти лет эти мужчины много работали над своей карьерой и были привязаны к родителям. Они напоминали „скрытных детей“, которые хорошо выполняли поставленные перед ними задачи, тщательно соблюдали правила, беспокоились о продвижении по карьерной лестнице, принимали многие аспекты существующей системы. В тридцатилетнем возрасте их потенциал был растрачен из-за конформизма. Они, в своих серых фланелевых костюмах, стали уже тормозом».

Стремясь сохранить иллюзии о том, что брачный союз и выбор карьеры их устраивали, многие из этих мужчин стали мастерами самообмана. Они брали на себя часть домашней работы и избегали смотреть на жен, которые вместе с ними оказались в хорошо построенной тюрьме. Практически всю свою энергию они растратили, карабкаясь вверх по карьерной лестнице. Начало тридцатилетнего возраста было для них поверхностным этапом. Они не испытали расширения личности при предыдущем переходе, или это расширение только слегка коснулось их.

В сорок лет их внешнее спокойствие было взорвано. Многие из этих мужчин оказались закрученными в вихре проблем, которые по своей остроте значительно превосходили проблемы юности. Период от сорока до пятидесяти лет сопровождался бесконечными конфликтами во всех сферах жизни. Однако измученные депрессией и сомнениями мужчины, столкнувшись с агонизирующим механизмом самооценки в период перехода к середине жизни, вышли из этой борьбы обновленными и оце^-шпи период от тридцати пяти до сорока девяти лет как самый счастливый в своей жизни. Печальный результат ожидал тех из них, кто итерировал переход к сорокалетнему возрасту. Многие из этих мужчин были адвокатами. Самые предприимчивые в двадцатилетнем возрасте, в середине жизни они стали сопротивляться развитию, выступая в роли хранителей истеблишмента и защитников своих крупных доходов.

Лучших результатов, как пишет Вейлант, добились мужчины, которые в середине жизни столкнулись с вопросом о жизни^ смерти. Их занятия в пятидесятилетнем возрасте претерпели изменения. Акцент переместился с проблемы заработка денег и получения гонораров на проблему заботы о других людях, в том числе о детях. Часто эти мужчины становились наставниками для молодых людей. Это точно соответствует представлениям Эриксона об основном кризисе в среднем возрасте: борьба с застоем с помощью производительности (тема подробно обсуждается в главе 20).

Однако несколько смущает объяснение доктора Вейланта. как мужчины, получившие наибольшее количество баллов при исследовании интеллекта, совершенствовали взаимопонимание в двадцатилетнем возрасте.

«Из наиболее приспособленных мужчин, — пишет он, — девяносто три процента достигли стабильного брачного союза до того, как им исполнилось тридцать лет, и оставались женатыми до пятидесяти лет». Создается такое ощущение, что этот аналитик определяет взаимопонимание как нахождение в брачном союзе. Можно только удивляться, как много жен достигают в браке полной зрелости.